— Говорить я люблю, — гордо сказала та. — Я — птица-говорун! Чаю налить? Мы грант получили, шикуем теперь! Печенье покупаем. Хотя, — озабоченно добавила Ирка. — Мне бы не печенье, а что-нибудь диетическое прикупить.

— Абонемент в спортзал, — подсказал Костя.

— Ни за что! Надругательство над собой... нет!

— А это что за железяка?

Сати кивнула на длинный железный предмет, изъеденный ржавчиной.

— Это меч, наверное, — вполголоса пробормотал Никита. — Как у рыцарей в вестибюле! Щас твой экс опять заведется!

Сати незаметно пнула его, сисадмин охнул.

— Да, скорее всего, это меч... — мельком глянул Костя. — Его нам тоже строители приволокли... вместе со всем остальным. Я еще не смотрел.

— "Скорее всего"? Так и писать? — Сати в сомнении уставилась на экса.— Ты же специалист по холодному оружию, что за невнятные формулировки?!

— Нет, это совершенно точно старинный меч. — успокаивающе произнес тот. — Ценности особой он, кажется, не представляет, но, после реставрации мы его, может быть, выставим в экспозицию. А невнятная формулировка — так это потому, что этим мечом я еще не занимался У нас выставка на днях открывается, поэтому не до него пока. О нем можно не писать.

— Готовим новую выставку, осенью. — прибавила толстая Ирка, щедро намазывая маслом печенье. — "Случайные находки". Ты упомяни об этом в своей статье, не забудь. Чтобы заинтересовать горожан. Пусть придут, посмотрят.

— Упомянем, — кивнула Сати, делая пометки на старом абонементе в бассейн. — А как же!

— Ржавый он какой-то, — Никита сделал несколько снимков и зачехлил фотоаппарат.

— Э-э-э...да, — Костя взял в руки меч, оглядел, прищурив глаза. — Передадим реставраторам. Жаль на выставку "Русские мечи" он не попадает.

— А я видел в кино, как крестоносцы вонзали в землю меч и молились, — вспомнил сиадмин. — Это почему?

— Это потому, — рассеянно сказал экс, разглядывая покрытый ржавчиной клинок. — Что в течение долгого времени существовала традиция в рукояти меча размещать частички мощей святых. И к тому же, смотри... рукоять меча и лезвие образуют форму креста...

Никита покосился на него с уважением.

— Во многих мифологиях меч имеет амбивалентное значение, — Костя опять увлекся.

— Какое? — озадаченно переспросила Сати.

— ... в котором противопоставляется жизнь и смерть. Меч разделяет и отделяет душу от тела, небо от земли. В некоторых преданиях он служит мостом в другой мир.

Она затосковала.

— А этот меч у какому веку относится? — поинтересовался Никита.

— Этот? — Костя глянул на железяку. — Ну, надо с ним поработать... Век 10-й.. а то и раньше... Конечно, к мечам крестоносцев он не имеет никакого отношения. Обычный меч. Кстати, знаете, во многих народных сказках упоминается меч-кладенец?

— Точно! — подтвердил Никита. — Я как раз сейчас дочке часто русские сказки читаю. Недавно читал про меч-кладенец... баба-яга еще там...

— Меч-кладенец — волшебное оружие, которое обеспечивает победу над врагами. — Костя осторожно положил ржавый клинок на стол, поверх бумаг. — Меч-самосёк его еще называют. Кстати, в русской мифологии, в сказании о Вавилоне-граде есть упоминание о волшебном мече-кладенце по имени Аспид-змей. Это такой меч-оборотень, мог превращаться в змею, в аспида, то есть. Вообще, у многих мечей были собственные имена. Меч короля Артура, например, звали Эскалибур...

Сати закатила глаза: толстая Ирка глядела на нее с сочувствием.

Сати взяла чашку и вышла на балкон. Он был огромным: с кирпичными перилами, с увитым плющом навесом. В дальнем углу стояли два пластиковых кресла и маленький столик, заваленный газетами и заставленный кружками: работники музея в хорошую погоду пили здесь чай. Сати тоже частенько принимала участие в их чаепитиях и каждый раз вид с балкона заставлял ее сердце сжиматься от красоты. Вокруг музея расстилался большой старый парк, уступами спускающийся к берегу. Посреди широкой медленной реки лежал изумрудно-зеленый остров. За рекой, далеко-далеко, там, где ясное летнее небо смыкалось с землей, тянулась гряда синих гор.

Сати поставила кружку на белые облупившиеся перила, глянула вниз. Внизу шелестели кусты боярышника, по дорожкам парка чинно прогуливались мамаши с детишками. Рядом с балконом росло высокое раскидистое дерево: благородный ильм.

И ей подумалось, что если исключить современно одетых людей и прогулочные трамвайчики, снующие по реке, то пейзаж будет почти таким же, каким его видел каждый день из своего окна последний генерал-губернатор.

глава-2.

Когда в глаз великого мага со всего размаха заехал кулак, он окончательно понял, что день не удался. Незачем было и просыпаться.

До мордобития, впрочем, жизнь тоже не радовала.

Утром Тильвус пересчитал бутылки в продранном полиэтиленом пакете и задумался: на беляш уже хватало, а на пиво — нет. Необходимо было раздобыть еще хотя бы парочку. Шаркая по нагретому солнцем асфальту, он поплелся к зданию строительного техникума: там почти всегда можно было найти что надо. Предчувствие и на этот раз его не обмануло: на парапетике тротуара, рядом с клумбой поблескивали в пыльной зелени боярышника три пустые бутылки мутного стекла. Неторопливой походкой, привычно обшаривая глазами обочины дороги — вдруг, обнаружится еще бутылочка-другая, тогда хватит и на сигареты, он уже поравнялся с крыльцом, когда из-за угла показались конкуренты: пара бомжей из привокзального сквера. Тильвус как-то встречался с ними, но близкого знакомства избегал: характер у парочки был скандальный и вздорный. Он прибавил ходу, претенденты на добычу — тоже. Один, помоложе, одетый, несмотря на теплый вечер, в болоневую синюю куртку, поднажал и схватил бутылку первым. Подобной наглости Тильвус вытерпеть не мог и тут же ввязался в бой. Поединок получился бурным, но недолгим: на третьей минуте драки великий маг получил в глаз и потерпел позорное поражение. Конкуренты забрали трофеи, спрятали их в большой пакет с яркой надписью " Салон "Бабочка" — изысканное нижнее белье из Франции" и гордо удалилсь.

Тильвус, кряхтя, подобрал свой кулек и тоже двинулся прочь от места стражения, чувствуя, как левый глаз, в который угодил кулак, начинает заплывать. Он поднялся по крутому переулку, свернул на главную улицу города и остановился, чтобы отдышаться. В самом начале улицы, возле площади с фонтанами, почти на весь квартал тянулось серое здание банка, огромное, самодовольное, сверкающее зеркальными стеклами. Возле входа в огромных керамических вазонах пламенели оранжевые левкои. Тильвус подошел поближе к зеркальной стене и озабоченно вгляделся в собственное отражение, пытаясь оценить урон, нанесенный ему противником. Так и есть! Верхнее веко набрякло, грозя почти полностью закрыть левый глаз, губа опухла и увеличилась в размерах раза в два. Тильвус осторожно потрогал губу, вздохнул, сделал шаг назад, чтобы разглядеть картину полностью. Сияющее стекло отразило непрезентабельную фигуру городского бродяги, потасканного и побитого жизнью, ("А теперь и не только жизнью, " мрачно подумал Тильвус) в мятых бесформенных штанах, подпоясанных обрывком синей нейлоновой веревки, в продранной белой футболке-сетке. Неопрятная полуседая борода торчала клоками.

— М-да... — в раздумье произнес великий маг и пошевелил грязными пальцами босых ног, обутых в пляжные шлепанцы. — Видок, конечно...

Мягко хлопнула зеркальная дверь, показался рослый широкоплечий охранник в черном костюме, галстуке, с мобильным телефоном в руке, похожий на Джеймса Бонда. Он окинул Тильвуса профессионально тяжелым взглядом и чародей оробел.

— Ну ты, что, старый? — поинтересовался Джейсм Бонд голосом, мягким, как наждачная бумага. — Долго тут стоять будешь?

Тильвус подхватил пакет и торопливо двинулся по улице, испуганно оглядываясь. Охранник подождал, пока он отойдет на порядочное расстояние и вернулся на свой пост.

Городские часы на центральном универмаге мягко прозвенели девять вечера. Тильвус ненадолго задержался возле магазина, разглядывая выставленный в витрине спортивный тренажер, озадаченно поскреб в бороде, соображая, как должна работать эта сложная конструкция из сверкающих металлических трубок, похмыкал и двинулся дальше. Дел было полно: конкуренты не дремали, поэтому

на "красной линии", кстати, бутылки попадались нечасто:

Совсем недавно универмаг был ничем не примечательным сооружением из бетона и стекла. Но пару лет назад, когда городские власти решили восстанавливать исторический облик центральных улиц и принялись за реставрацию старинных домов на "красной линии", все здания, построенные позже и отличающиеся унылой бездарной архитектурой, тоже поменяли облик. Их стилизовали под старину так искусно, что приезжие не могли отличить старинные дома от современных и искренне считали, что исторический центр города сохранился таким с незапамятных времен.

Огромное здание центрального универмага перестроили, покрыли красной черепицей, а наверху установили башню, на которую водрузили самые точные в городе часы. Вначале Тильвуса забавляло, что горожане определяют время по часам, но потом он и сам, проверяя урны на наличие пустых пивных бутылок, нет-нет да и поглядывал на высокую башенку с круглым циферблатом.

В городе Тильвус жил довольно давно, по человеческим меркам, конечно. Возможно, следовало выбрать другую местность, с более мягким климатом. Но ему нравился именно этот старинный город, раскинувшийся на трех зеленых холмах, с могучей широкой рекой, тенистыми бульварами, с цветущей по весне сакурой, с лютыми бесснежными зимами. И люди здесь жили, в общем-то неплохие.

Тильвус поглядел на городские часы и прикинул, что делать на "красной линии" сегодня совершенно нечего. Будний день: народ недавно пришел с работы, перекусил и расслабляется сейчас у телевизоров с бутылочками пива. Выносить мусор пойдут утром, часиков в восемь, тогда и можно будет пошурудить по бачкам во дворах.

Шаркая пластиковыми шлепанцами, он спустился с центральной улицы на бульвар, миновав трехэтажный старинный особняк красного кирпича на углу. Когда-то этот дом, как и многие другие в городе, принадлежал богатой семье купцов-миллионеров. В свое время глава семьи создал собственную торговую империю, в прямо смысле слова, с нуля: тогда далекий необжитый край только-только начинали осваивать предприимчивые люди. Вначале смышленый парнишка работал приказчиком в лавке богатого маньчжура, потом открыл небольшую лавку, затем купил баркас и стал промышлять самостоятельно: скупать пушнину, развозить товар по далеким стойбищам, по немногочисленным русским селениям, сколачивая собственный капитал. Большие деньги его не испортили: когда состояние перевалило за миллион, купец выстроил первую в городе школу, ночлежный дом, открыл ремесленное училище. заложил большой парк у реки. Уйдя на покой, долгое время был церковным старостой, дело же свое передал сыновьям.

Сейчас в городе проживала престарелая внучка купца-миллионера, обитала в пятиэтажке, возле городских прудов. Жила скромно, на маленькую пенсию, помощи у местных властей не просила, прав на наследство не заявляла. Тильвус видел ее как-то раз: наследница миллионов, сморщенная ссохшаяся старушонка с печальными выцветшими глазками сидела на скамеечке на площади, опираясь на палку, и вела тихую беседу с правнучкой, розовощекой пухлой девочкой в стильно продранных джинсах. "И это наш домик был, — печально перечисляла старушка, тыча палочкой в сторону здания из красного кирпича, где размещалась ныне краевая библиотека. — И вот это, тоже наш домик, музей там сейчас, геологический... И магазинчик, "Рыбный рынок", тоже наш, дедушки Андрея Федоровича с братцами, Василием Федоровичем да Егором Федоровичем..." Правнучка, прищурившись, глядела на "домики" тяжелым взглядом.

Парк, заложенный удачливым купцом, тянулся вдоль набережной несколько километров, уступами спускаясь к воде. Городские власти неоднократно пытались затеять его реконструкцию, но всякий раз натыкались на яростное сопротивление горожан. Возможно, парк действительно требовалось обновить, но сама мысль, что придется вырубить старые корявые вязы, благородные ильмы, высокие, с замшелыми стволами деревья маньчжурского ореха, проложить сквозь густые заросли боярышника асфальтовые дорожки, доводила старожилов до исступления. В конце концов, отцы города махнули рукой, и парк остался прежним: разросшимся, неухоженным, с протоптанными среди травы дорожками, усеянными полусгнившими орехами с такой толстой скорлупой, что разгрызть ее могли только черные белки, бесстрашно шнырявшие прямо под ногами у людей.

Тильвус неторопливо брел по тенистому бульвару, закинув за спину разодранный полиэтиленовый пакет, незаметно разглядывая встречный народ. Определенно, в этом городе жили самые красивые девушки!

Некоторое время он серьезно размышлял, откуда каждое лето они появляются в таком количестве: стройные, юные, загорелые, с летящими по ветру волосами, в предельно коротких юбках, открывающих бесконечно длинные ноги. Взрослые красивые женщины привлекали его взор гораздо реже, но девушки!

Тут, поймав себя на фривольных мыслях, великий маг мысленно сделал себе суровое замечание, приказал не отвлекаться и держать курс строго на мусорный бак в конце бульвара.

Длинный летний вечер тихо угасал.

На скамейках, забравшись с ногами на сиденья, галдели компании подростков, чинно прогуливались по травке под деревьями владельцы собак с питомцами.

Рядом с парком, возле офиса крупной компании, занимающейся речными грузоперевозками, стояло несколько больших мусорных баков. Вряд ли там могло обнаружиться что-то стоящее, но заглянуть для очистки совести все же не мешало:

на счастье и конкурентов поблизости не было видно. Тильвус приподнялся на цыпочки и заглянул в бак: бутылок нет, только на самом дне валялась куча скомканных бумажных пакетов, но далеко, не достать. Он огляделся по сторонам, не валяется ли где подходящей палки: залазить в бак не очень-то не хотелось.

Внезапно рядом с мусорным баком, на грязном асфальте завихрился маленький серебристый смерч, закручивая обрывки бумажек и пустые полиэтиленовые пакеты. Тильвус поднял кустистые брови, хмыкнул, облокотился на железный бак и стал спокойно ждать, что последует дальше.

— Рад тебя видеть, — появившийся из ниоткуда гость смотрелся на фоне городского пейзажа несколько непривычно. — Ты не это ищешь?

И он указал кивком головы на бутылку, закатившуюся за бак.

— Взаимно, — отозвался Тильвус несколько иронически. — За бутылочку — большое человеческое спасибо.

При слове "человеческое" гость фыркнул, сдерживая улыбку.

— А ты бы переоделся, — посоветовал маг и, кряхтя, опустился на колени, нашаривая бутылку. — Народ тут, конечно, простой... плохого не подумает... но твой... гм... наряд вряд ли оценят по достоинству. Длинные волосы здесь тоже... Могут о тебе подумать, что-нибудь....э-э-э... ну, неважно.