Ученица Палача

В кабинет тут же заглянул секретарь.

— Милорд, ваш брат дожидается.

— Отлично, он-то мне и нужен. Пригласи. И принеси нам вина.

Клин клином...

Бал.

Манон Авье, баронесса Перрэ

Манон стояла на балконе у самой стены в тени, сквозь высокие окна ей хорошо был виден зал с танцующими парами. Она только что получила вверительные грамоты, и теперь она законная наследница — баронесса Перрэ. Хотелось плакать. Умер единственный близкий человек в этом мире. Её учитель и приёмный отец. Человек, за пять лет ставший таким нужным и важным. Был ещё один, но он другой, он друг. А барона она действительно воспринимала как отца.

Дверь на балкон открылась, шум бала ворвался вместе с парочкой. Как только стеклянная дверь закрылись, они принялись целоваться, не замечая баронессы, одетую во всё чёрное, даже ради бала не изменившую свой траур. Только вуаль сегодня закрывала не всё лицо, а только нижнюю часть. Из украшений на ней было обсидиановое колье, плотно облегающее высокую шею.

Баронесса равнодушно наблюдала за жадно целующимися. А страсти накалялись, мужчина уже нацеловывал даме шейку, та попискивала от возбуждения и удовольствия. Руки мужчины шарили по её телу, одна пыталась проникнуть под корсет в декольте.

— Зачем же так туго шнуровать платье, — недовольно проворчал он, не оставляя попыток вторжения и, наконец, издал победный возглас, когда смог освободить левую грудь из платья и тут же принялся целовать её.

— А-ах, Лиан, — томно выдохнула дама. — Зато оно красивое, а не то чёрное недоразумение, которое нацепила на себя эта новоявленная баронесса.

Манон сама от себя не ожидала, не собиралась мешать парочке. Но словно демонёнок дёрнул её за язык.

— Странно вы расставляете приоритеты, дорогая. Вас тут почти соблазнили, а Вы беспокоитесь о моём выборе гардероба, — при этих словах баронесса вышла из тени.

Немая сцена. У дамы глаза почти вылезли из орбит от удивления. Мужчина замер с соском во рту и, не выпуская его, стал медленно поворачивать голову на голос. Баронесса не смогла удержаться и расхохоталась, настолько забавно это выглядело.

Женщина взвизгнула, отшатнулась от мужчины и бросилась с балкона в бальную залу, на ходу запихивая грудь обратно в корсаж.

Манон хохотала до слёз, мужчина одёрнул сюртук, пригладил волосы.

— Леди, — Илиан склонился в поклоне, — разрешите представиться: Илиан Аландер.

— Ах, не нужно Ваших политесов, — сказала сквозь смех баронесса, утирая выступившие слёзы.— После того, что я видела, они ни к чему. Может, Вы догоните свою пассию, а то, я думаю, ей требуется утешение.

Мужчина, ничуть не смущенный, улыбнулся, беззаботно махнув рукой.

— Я вижу более интересную особу для утешения, — Илиан взглядом указал на платье баронессы, намекая на её траур. Плавным движением скользнул к ней, его руки легли на её талию, привлекая и прижимая к своему телу.

— Я очень хорошо умею утешать в горе... и в радости, — мурлыкнул он в ушко баронессы.

— А я очень хорошо умею устраивать это самое горе... родственникам подобных утешителей, — так же мурлыкнула баронесса. И добавила уже совсем другим тоном:

— Уберите руки, Аландер.

Мужчина хотел возразить, но вдруг почувствовал, как ему в живот упёрся клинок, он посмотрел в лицо женщины и похолодел. Совершенно мёртвый взгляд настолько чёрных глаз, что, казалось, зрачок слился с радужкой.

И он поверил. Она убьёт. Осторожно убрал руки с талии. Отступил на пару шагов к перилам балкона. В правой руке баронессы он увидел небольшой дамский стилет с трехгранным лезвием. Тишина повисла звонкая и напряжённая.

— Баронесса, приношу свои извинения, был не прав, сошёл с ума от вашей красоты, исправлюсь, готов понести наказание, — Илиан постарался перевести всё в шутку, разрядить обстановку.

— Граф, не стройте из себя шута, — Манон спиной отступала к дверям в зал.

В этот момент они открылись, впуская на балкон очередную парочку желающих подышать ночным морозным воздухом и уединиться. Илиан успел заметить, как стилет мгновенно скользнул в небольшие ножны на поясе, которые спрятались в складках платья. Не прощаясь, баронесса выскользнула в зал.

Братья Аландер

— Тигран, меня интересует женщина! — с таким воплем Илиан ворвался в кабинет брата.

— Меня тоже... кстати, очень рад за тебя. Наконец, определился со своими предпочтениями? — проговорил Тигран, не отрываясь от чтения документа.

— Издеваешься?! — темноволосый быстро пересёк комнату, опёрся руками о край стола и навис над братом.

— Даже и не думал, — блондин продолжил чтение, не удостоив брата взглядом.

— Тигран, я не шучу, мне нужна информация по одной женщине, а мои ребята сказали, что вся собранная на неё документация у тебя.

— Дай угадаю... — Тигран сделал вид, будто задумался. — Баронесса Перрэ? — хитро прищурился, отслеживая реакцию брата. Тот скривился, словно уксуса выпил.

— Она, она.

— И чем же тебе интересна эта Бледная Моль?

— Кто? — младшенький поперхнулся слегка и осел в кресло, стоящее слева от стола.

— Баронесса Перрэ, — уточнил блондин для непонятливых. — Я называю её Бледная Моль. Страшненькая, бледненькая и "зубастенькая", — припомнил любимое выражение барона Перрэ.

— Насчёт зубастенькой согласен, и бледненькой тоже, но не страшненькой... страшной до дрожи в коленках, — пробормотал Илиан, вспоминая вчерашнюю встречу на балконе. Стилет, нацеленный в живот. И тут же не преминул поделиться по-братски в подробностях своими неизгладимыми впечатлениями от общения с баронессой.

— На. Читай, — Тигран протянул брату папку, которую изучал до его прихода. — Интересно услышать твои выводы.

Спустя непродолжительное время, Илиан закрыл папку и вернул брату.

— Маловато?

— Не то слово, — Илиан в задумчивости погладил подбородок. — Получается, что некая Манон Авье нигде не фигурировала. Просто пять лет назад появилась ниоткуда? Неизвестно, где родилась, где проживала. Нет сведений о родителях или других родичах. Весьма странно, не находишь?

— Вот ещё, на закуску, — Тигран передал Илиану другую папку.

Через несколько минут Илиан удивлённо посмотрел на брата.

— Что это?

— А это отчёт о тайной операции, проведённой пять лет назад в замке одного психопата. Руководил очень ценный и опытный сотрудник — ПАЛАЧ. К сожалению, ныне покойный... — Тигран сделал многозначительную паузу. — Это небезызвестный тебе барон Перрэ.

Илиан даже не пытался скрыть своего удивления.

— Перрэ?!!!

Блондин утвердительно кивнул.

— А вот список освобождённых, — Тигран поделился ещё одним документом. Подождал, пока брат прочтёт. — Заметил странность?

— Да, НЕОПОЗНАННАЯ молодая девушка, состояние критическое, впоследствии скончалась.

— По документам. Но я думаю, этот старый лис подделал отчёт. Потому что в том же году на свет появилась Манон Авье. Но почему он это сделал? Вот вопрос. Хотя... он всегда был себе на уме и обожал всевозможные загадки и эксперименты. Она сказала, что барон спас её. А я удивлялся, почему он её решил удочерить и сделать наследницей. Может, она — один из его экспериментов? И это своего рода благодарность?

Братья надолго замолчали, погрузившись в размышления.

— Забыл спросить, как там твой кобель? — поинтересовался вдруг блондин. Илиан недоумённо взглянул на брата, а потом понял, что вопрос с подтекстом.

— Вот плюнул бы тебе в лицо, да графский титул не позволяет, — сердито проговорил темноволосый. — Никак. Были опрошены все караулы, дежурившие в ту неделю. Всадник с такой собакой в город въезжал.

— И?

— И всё. Как в воду канул. Больше человека в сопровождении подобного пса не видели. Вся городская шваль предупреждена: о появлении человека с таким псом докладывать в ближайший караул или отследить. Результата — ноль, и куча жалоб от задержанных граждан, гуляющих в сопровождении собак. Начиная от болонок и заканчивая волкодавами.

Тигран рассмеялся.

— Не судьба тебе обрести счастье, младший братец.

— Тигран, прекрати паясничать.

— Просто пытаюсь разрядить обстановку... за твой счёт, — улыбнулся блондин и потянулся, расправляя плечи. — А теперь к делу. Сворачивай свои поиски. Имеются более насущные проблемы. Вот тут, — Тигран положил руку на одну из папок, лежащих на столе, — документы по Палачу, почитаешь на досуге. У нас, похоже, завёлся ещё один Палач, но уже не подчиняющийся нам, — братья обменялись взглядами. — Его стиль весьма напоминает Перрэ, хотя имеет и свои особенности. Причём, клеймо Палача в разных местах. Перрэ всегда ставил на правом запястье. А тут... полный хаос. Половина на видных местах: грудь, лоб, запястье. Другая половина — в незаметных: на стопе или... хм... в промежности.

— Хочешь сказать, что баронесса?..

— Не думаю, она всё же женщина. Но она может знать, что происходило в поместье барона за эти пять лет интересного. Возможно, он воспитал преемника. А то, что она напугала тебя вчера дамской игрушкой, просто... барон научил свою приёмную дочь отбиваться от настойчивых ухажёров.

— Но списывать со счетов её не стоит, — возразил Илиан.— Я уже приказал установить слежку за ней и за домом.

— Попробуй наладить с ней отношения. Помирись. Вотрись в доверие. Необходимо узнать, кого Перрэ воспитал себе на замену и сделать так, чтобы он перешёл на службу нашему Дому.

— Ты настолько уверен, что есть приемник?

— Абсолютно, — Тигран похлопал по папке с документами. — Почитаешь и сам поймёшь.

Илиан собрал со стола папки с документами, сунул подмышку и направился на выход.

— Илиан, — окликнул блондин, — ты поаккуратнее с примирением, а то Бледная Моль, не ровён час, сожрёт. И буду звать её Чёрная Вдова.

Темноволосый ничего не ответил, страдальчески закатил глаза к потолку и вышел из кабинета.

Манон Авье, баронесса Перрэ

ДУРА! ДУРА! ДУРА!

Таким эпитетом награждала себя Манон, швыряя метательные ножи в мишень.

Бросок — дура! Бросок — дура! Однако взвинченное состояние совершенно не мешало меткости.

Надо же было так подставиться на этом балконе. Демон их раздери!

Учитель... нет, теперь — отец... почему не сказал ей, что удочерил её. Не сказал, что назначил её наследницей. Вечно его секреты, тайны, недомолвки. Пойми сама, додумайся, распутай...

Так. Стоп. Хватит терзать себя одними и теми же "почему". Необходимо решить, оставлять "баронессу Перрэ" в городе или услать в поместье? С одной стороны, глаза и уши в свете. С другой — лишняя трата времени на приёмы, рауты и прочую, столь нелюбимую светскую чушь...

Сейчас траур, значит, светские обязанности минимальны. Да вряд ли она будет пользоваться особой популярностью... если только найдётся охотник до приданого. Решено, оставляю, услать в провинцию всегда успеется.

Ножи закончились. Гнев ушёл. Взяла под контроль эмоции, укротив свой бешеный темперамент, который временами вырывался из-под жёсткого контроля. Она вновь была спокойной и собранной. Такой, какой её сделал барон.

Чердак — её любимое место, здесь всё было оборудовано для тренировок. Все возможные манекены и мишени для отработки ударов, метания ножей, стрельбе из арбалета и её любимых плетей.

Они с Учи... отцом проводили здесь много времени, когда приезжали в город. Первый год она выползала отсюда на карачках, но лучше так, чем скучнейшие уроки этикета, танцев, флирта, правильного ведения светской беседы о погоде... Её учили всему. Но в основном владеть оружием, выслеживать объект в лесу и в городе, уходить от слежки самой, скакать на лошади в седле и без. Она великолепно овладела искусством изменять себя до неузнаваемости. Но главное — её учили убивать. Барон Перрэ — Палач — служил Герцогской короне. Тайным шпионом и убийцей. Работа у него такая. А она его эксперимент, удачный, надо сказать, как считал барон.

Манон не любила вспоминать то, как они познакомились пять лет назад. Вернее, те дни, что она пережила до встречи с ним.

Она очнулась на берегу реки голая, мокрая, трясущаяся от холода, сжимая в руках скулящего щенка. Над ней стояли люди, мужчины. Их было пятеро. Один из них богато одетый полноватый мужчина лет пятидесяти с неприятным лицом попинал её в бок. Приподнялась.

— Ты кто такая? Откуда взялась на моей земле?

Задумалась, напомнили о вопросах, пнув по ногам. Поморщилась от боли. И честно ответила:

— Я не знаю.

— Что, и имя свое не знаешь? — прошипел толстяк.

— Не-ет... не знаю... не помню... — проскулила она, ужас накатывал волнами. Кто я?! Где я?! Кто эти люди?! Почему мокрая? Почему голая? Почему, почему, почему....

— Господин, а щенок-то у неё не шваль безродная, — вякнул один из мужчин.

— Где собаку украла? — заорал толстяк.

— Я не знаю-ю-ю, — едва не плача от беспомощности и прижимая мокрого щенка ещё плотнее. Толстяк снова зло пнул по ногам и приказал:

— Донат, берите эту тварь — и в замок, заприте внизу, мы с Клодом будем позже.

Молодой человек с нервным, красивым, но каким-то болезненным лицом, не отрываясь, смотрел на неё, облизывая губы. Передёрнуло от его взгляда и этого облизывания.

— Дядя, а можно я её себе заберу?

— Понравилась? — толстяк похабно осклабился, — забирай, Клод, не жалко. Пора и тебе обзавестись персональной игрушкой.

Молодой человек шагнул к ней, присел на корточки, заглянул в перепуганные глаза. Взял в руку чёрную мокрую прядь и потянул на себя. Она вынуждена была податься к нему.

Никогда не забудет эти водянистые, практически бесцветные глаза с маленькой точкой зрачка. В них было столько предвкушения и обещания... боли, её боли.

— Ты будешь моей первой и любимой игрушкой, моей зверушкой. Я постараюсь играть с тобой долго-долго. Твои крики будут сладкой истомой разливаться по моей крови. Твоё тело узнает непередаваемые муки боли. Я буду доводить тебя до грани — желания смерти, но ты не получишь избавления. Ты будешь жить для меня, у моих ног. Ты — непомнящая. Я создам твои воспоминания, слеплю из тебя похотливую суку, жаждущую моих прикосновений и страшащуюся их...

— Клод, не хочу прерывать, слушал бы и слушал, — перебил дядя. — Напоминаю: мы спешим к твоей невесте. А с этой наиграешься вечером.

— Вы поняли, девку — в подвал, щенка — на псарню, — это сказано уже слугам. — В плащ только заверните, чтоб не заболела и не сдохла раньше времени.

Она не помнила свою жизнь до Клода. Но если бы помнила, жизнь поделилась бы на ДО и ПОСЛЕ.

А её новая жизнь началась с него. Не самое хорошее начало. Как оказалось, у неё высокий болевой порог. Она могла долго терпеть боль и хохотать ему в лицо, ну да, реакция у неё такая на боль. Он истязал её три дня. С перерывом на сон, его сон и её забытьё. Три дня между жаждой своей смерти и жаждой убийства этого психа. Он пытался сломать её, сделать послушной его желаниям сукой. Она, не помнящая себя прежней, не хотела помнить себя сдавшейся, униженно ползающей у его ног. Она провоцировала его, чтоб он сорвался и убил. Но эта скотина всегда вовремя останавливался, ему хотелось видеть её живой... пока живой.