| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Поэтому Один следил, строил планы, развлекался и медленно, но верно портил отношения с Локи.
Не специально, но все выстраивалось так, что ухудшение наступало само собой.
Естественно, глядя на действия и отношение отца, их подхватили и остальные отпрыски Одина — придворные мудро решили, что недостаточно сильны и бесстрашны, чтобы рисковать. Ситуация постепенно сложилась неоднозначная. Двор боялся Локи до судорог и одновременно уважал, князья относились кто как, от безразличия до откровенной ненависти, Один то превозносил приемного сына до небес, то втаптывал в грязь, а сам Локи плевать хотел на всех с высокой горы и делал, что хотел. И только Тор стойко демонстрировал братскую любовь и никогда не вставал на сторону очерняющих его брата.
Один все так же правил, приносил домой под крыло законной супруги внебрачных детей, делал вид, что одно его присутствие является воспитательным примером для отпрысков, отмахиваясь от презрительных взглядов Локи, укоризненных — Тора и полных боли — Фригги.
Этот нарыв, назревающий несколько веков, рано или поздно, но должен был лопнуть, и этот момент наступил. А к последствиям Один оказался не готов.
Абсолютно.
Сидящий в кресле ас подтянул к себе еще одну шкуру, но его все равно трясло в ознобе воспоминаний. Не выдержав, Один встал и пошел к супруге, которая еще должна была бодрствовать. Промчавшись сквозь целую череду роскошных комнат, блистающих золотом и порфиром, ас вошел в принадлежащее его жене крыло.
Как обычно, здесь царили мир, покой и отблески присущей только Фригге гармонии. Слышались чьи-то веселые голоса, тихий смех, щелчки и постукивания... Один подошел к дверям, приоткрыл, надеясь хоть на пару мгновений проникнуться этими ощущениями.
В огромном светлом помещении, заливаемом лучами заходящего солнца, придворные дамы занимались рукоделием, сплетничали, рассказывали друг другу забавные истории и помогали своей царице отвлечься от печальных мыслей об отсутствующем сыне.
Помимо воли Один мечтательно улыбнулся, наблюдая за супругой. Как всегда прекрасная, волосы собраны в открывающую шею прическу, в которой сверкали драгоценные камни. Кожа женщины слегка порозовела от смеха, Фригга стояла у стола, ловко орудуя большими ножницами, раскраивая тонко выделанную кожу.
Ножницы казались слишком тяжелыми для тонких пальцев царицы, и Одина, бросившего на них взгляд, привычно замутило.
Как и каждый раз, когда он видел это орудие труда в руках своей жены. В горле собрался ком, ас сглотнул, входя в помещение, поздоровался, но глаза не отрывались от сверкающих лезвий, а память затапливали воспоминания...
* * *
Один мрачно лежал под тяжелым одеялом, не в силах уснуть. Ему было жарко и одиноко — Фригга ушла к себе, отказавшись ночевать с неверным супругом, в очередной раз принесшего домой плод своих развлечений на стороне. Мальчишку, недоверчиво озирающегося по сторонам, она не винила, а вот супруга... Они в очередной раз поругались, терпение Фригги лопнуло, и она ушла, хлопнув дверью.
А Один остался один в супружеской постели и ворочался, не в силах уснуть. В голове все крутились сцены скандала, мрачного ужина и брезгливое выражение лица Локи. Снедаемый виной, Один наорал на сына, поставив на место слишком много о себе возомнившего мерзавца, и теперь все бурчал про себя.
Время шло, раздражение постепенно уходило, ас привычно отмахнулся от робкого голоса совести, пытавшейся достучаться до сластолюбца, пока не уснул.
Спал он неспокойно, угомонившись только когда почувствовал, что матрас слегка прогнулся под тяжестью другого тела — такого прекрасного и всегда желанного.
Довольно усмехнувшись, Один одобрительно заворчал, когда шкуры и одеяло откинули, а по его ногам заскользили прохладные ладони. Он наслаждался, не открывая глаз, прекрасно зная, что дальше последует, и ожидания его не обманули: упругие бедра обхватили его, оседлав, словно жеребца, мужчина радостно открыл глаза, готовый любоваться и любить свою супругу, сменившую гнев на милость, но улыбка просто застыла на губах.
Фригга сидела на его бедрах, задумчиво глядя вниз, с нехорошим вниманием рассматривая мужскую гордость своего супруга, вечно вовлекающую его в пучину удовольствий и омут неприятностей.
Смотрела, ласково, но крепко сжимая левой рукой.
А в правой держала здоровенные стальные ножницы, отлично знакомые Одину: Фригга раскраивала такими плотные кожи и толстые ткани, и лезвия холодили кожу, готовясь сомкнуться и отрезать под корень самое дорогое для каждого мужчины.
— Что ты делаешь? — внезапно севшим голосом с трудом просипел ас. Фригга, не отвлекаясь от разглядывания, задумчиво хмыкнула:
— Думаю.
— О чем? — тихо спросил опасающийся шевельнуться и спровоцировать ужасающее развитие событий мужчина.
— Да вот. Думаю. А нужно ли это мне? — изящные пальцы сжались плотнее, крепко держа добычу, но Один даже не пикнул. Возбуждение не то что ушло, оно сдохло в жутких корчах, оставляя после себя дикий ужас, затапливающий сознание. Только века битв и опыт попадания в опасные ситуации сейчас не давали сорваться и заорать в истерике.
— Нужно, — прошептал Один непослушными губами. Фригга в сомнении приподняла брови:
— Нужно? Для чего? Этим пользуются все кому не лень, хотя законные права на обладание данным сокровищем, — в нежном голосе царицы прорезался яд, — имею только я. И что? А ничего. Какой смысл в обладании правами, если обязанности не исполняются?!
Ножницы дернулись, Один едва не заскулил. Фригга тяжело, злобно выдохнула, помолчала... Ас застыл, страшась пошевелиться. Можно попробовать отобрать оружие, но вдруг он не успеет?
Женщина плавно встала, с гордостью демонстрируя прекрасное тело, которому завидовали многие юные прелестницы, откинула на спину тяжелую массу волос... Один не отрываясь смотрел на ножницы в руке. Сердце билось как бешеное, радуясь избавлению от опасности.
Фригга прошла к дверям, замерла... обернулась... подняла руку — лезвия звонко щелкнули в воздухе, заставив Одина нервно сглотнуть — и молча закрыла за собой дверь.
Один облегченно растекся по кровати, мелко трясясь и зажимая ладонями едва не отрезанную часть тела. Разжать руки физически не получалось: все казалось, что если он уберет защиту, то тут же щелкнут ножницы, и прощай, самое дорогое!
Прошло много времени, пока он смог расслабиться хоть чуть-чуть... За дверью что-то громыхнуло, Один буквально взлетел в воздух, как был, плашмя, и... проснулся.
Ас ошалело осмотрелся, обводя пространство диким взглядом, ощупал себя, проверяя наличие нужного, резко сел... Он был абсолютно один, на двери привычно мерцало заклятие, сигнализирующее о попытке войти — не нарушенное.
Это был сон. Просто сон.
Мужчина сначала рухнул на кровать в полном изнеможении, потом все же встал, решительно собираясь. За дверью обнаружилась привычная дневная суета — долго он спал. Комнаты промелькнули мимо, ас влетел в покои жены и застыл: Фригга раскраивала кожу, беседуя с придворными дамами. Она обернулась на шум, ножницы щелкнули. Одина продрало морозом, по спине потек ледяной пот.
— Доброе утро, муж мой, — нарушила повисшее неловкое молчание Фригга.
— Доброе, моя прекрасная жена, — сумел вытолкнуть из пересохшего горла Один, не отрывая глаз от ножниц. Царица проследила за его взглядом, озадаченно нахмурившись. — Позволь пригласить тебя к трапезе.
— С удовольствием, муж мой.
Фригга отложила работу и неторопливо направилась к мужу. Один облегченно выдохнул, предлагая ей руку.
Они неторопливо ели, разговаривали... Вся семья. Один был тихим и напряженным. Он цепко наблюдал за всеми, но сыновья вели себя как обычно, никто ничего особенного не говорил и не делал, а пружина накатывающего все больше раздражения и ненависти сжималась туже и туже. И когда Один увидел брезгливый взгляд Локи, то сорвался.
— Мерзкая тварь! — ладонь грохнула по столешнице, толстенное дерево еле слышно хрустнуло. Фригга отшатнулась, все присутствующие замолчали, изумленно уставившись на Одина, Локи недоуменно поднял бровь. — Это ты! Ты!
— Что я?
— Ты! — прорычал ас, чувствуя, как глаза заволакивает алая пелена. — Ты! Вон! Вон отсюда!
Локи встал, равнодушно пожав плечами, бросил льняную салфетку на стол.
— Матушка. Брат.
В полной недоумения и ярости тишине он вышел из помещения, провожаемый ошарашенными взглядами.
— Отец? — попытался что-то спросить Тор.
— Молчать! — заорал Один, сходя с ума от невозможности облечь в слова пережитое. Он знал, что это все работа Локи, и знал, что доказать это невозможно.
Из-за открытых дверей послышался абсолютно счастливый смех уверенного в своей полной безнаказанности существа.
— Все, кто любит меня — за мной!
Да. Это была его самая большая в жизни ошибка, как потом понял ас. Все остальные он смог нивелировать, обернуть в свою пользу, хотя бы представить так, чтобы не несли ни вреда, ни чего-то хорошего. Но эта...
Локи всегда был мастером слова.
Серебряный язык... Как уважительно, льстиво или завистливо называли его окружающие. Он никогда не лгал... Но его правда была зачастую настолько ужасающе жестока, что просившие ее и сами не были рады. Локи мигом воспользовался тем, что царь указал ему на дверь, и никакие попытки оправдаться, уверения, что Один не то имел в виду, что выгнал только из столовой, прочь с глаз своих — ничего не помогло.
Локи просто ушел — к полному шоку и для Одина, и для всех остальных. На примитивную планету, похожую в представлении гораздо более развитых асов на помойку с дикарями, и все его слуги, все, кто считал Локи своим господином, все они ушли вслед за ним.
Это был уже даже не сигнал... Набат.
Один смотрел, как развевается черный плащ с алым подбоем, открывая черные доспехи сына, которые тот создал своими руками, как вонзается в пронзительно голубое небо острие жуткого копья, как сияют странные символы на лезвии — совершенно незнакомые, от вида которых аса всегда скручивало подспудным отвращением и тошнотой, предчувствием затаившейся опасности, — как один за другим уходят решившие поддержать своего господина, шагая в воронку портала на конце Биврёста, как...
Локи подошел ближе, Фенрир, стоящий рядом, фыркнул, шутливо толкнув своего создателя в бок головой, и довольно заскулил, когда его потрепали по шее. Тор не выдержал, шагнул вперед. На лице Бога Грома проступило полное непонимание всего происходящего и отчаяние от невозможности хоть что-то изменить — попытка Тора извиниться за отца, остановить брата с треском провалилась.
Один молчал, разглядывая горделиво расправившего плечи приемного сына, так неожиданно бросившего всю свою обеспеченную жизнь, готовящегося шагнуть в неизвестность, и не видел ни капли страха или неуверенности.
Перед ним стоял не политический заложник, не князь, который никогда не сядет на вожделенный трон, предназначенный другому, не приемыш... Истинный царь, пусть и без царства. Но Один знал: это совсем ненадолго.
— Брат... Локи... — всплеснул руками Тор, не зная, что еще сказать. Локи улыбнулся, плавно подошел к замершей толпе асов.
— Тор. То, что я ухожу, ничего не меняет, — голос добровольного изгнанника разнесся в тяжелой тишине: все молчали, даже вездесущее Трио с Сиф опасались открыть рты. — Ты, — Один отлично услышал, как выделил это слово Локи, — всегда будешь моим братом.
Громовержец облегченно прикрыл глаза, решительно кивнув. Что-то в выражении его лица Всеотцу совершенно не понравилось — словно отблеск какого-то разделенного знания, общей тайны мелькнул в голубых глазах обычно такого бесхитростного Тора.
— Матушка, — Локи поклонился, запечатлев на ладонях еле сдерживающей слезы Фригги благоговейные поцелуи. — Не стоит переживать. Я пришлю весточку.
Женщина нежно провела рукой по длинным волосам цвета белого золота. Локи потерся щекой о ладонь, словно огромный кот, едва не урча. Голубые глаза с медленно кружащимися в прозрачной глубине золотыми искрами смотрели испытующе.
— Локи, сынок...
— Ах, матушка, — прошептал блондин. — Я так счастлив, что именно вы — моя мать. И искренне сожалею, что вы — моя мать.
— Почему? — вздрогнула Фригга. Взгляд Локи, обжегший Одина, стал на миг расчетливо жестоким.
— Потому что такая женщина, как вы, достойна лучшего. Самого лучшего. Того, кто будет относиться к вам, как к богине.
В голове Одина мгновенно вспыхнул ночной кошмар — ас не пропустил ясно и четко высказанную угрозу.
Фригга смущенно потупилась, Локи поцеловал ее в розовеющую щеку, устремив глаза на Одина. Радужки налились кипящим золотом, по краям расплылись алые кольца, но через секунду глаза вновь приняли привычный вид.
— Всеотец... — холодно кивнул Локи, отступая на пару шагов. Оглядел молчащих придворных...
— Все! Слушайте и не говорите, что не слышали! — зычно провозгласил блондин. — С этого момента и пока будет на то мое желание, Мидгард принадлежит мне! Мое владение, единое и неделимое!
Асы замерли, ошарашенно молча. Один сжал Гунгнир. Вот оно... то, чего он подспудно ожидал и боялся.
— Если кто хочет бросить мне вызов, — Локи оскалился, — милости прошу. Головы дерзких станут отличным украшением ворот моего дворца!
Фенрир задрал морду кверху и взвыл, унося прыгнувшего на его спину всадника прочь. Мелькнул радужный всполох, портал закрылся, Хеймдаль, стоящий на страже, сложил руки на могучей груди. Фригга молча направилась во дворец под руку с мрачным Тором, сейчас тихо что-то рассказывающим матери. Придворные потянулись следом, и только Один остался стоять, бессмысленно глядя вдаль и раздумывая над произошедшим. Ас понимал, что Локи сделал то, что хотел. Подстроил всю эту ситуацию с самого начала, спровоцировал, получив нужный результат, и тут же воспользовался плодами своих усилий.
Поймал на слове.
Все попытки Одина оправдаться перед женой, сыновьями и братьями ни к чему не приведут. Поначалу он и не подумал хоть что-то сказать, а теперь поздно. Локи стал полностью самостоятельным. И Один теперь ему не указ — пусть Мидгард и считается одним из Девяти Миров, по факту он ничей. Место ссылки, свалка для артефактов и помойка для разных тварей, плодящихся и берущихся неизвестно откуда. Мидгардцы? Да, они в асов верят. Так они много в кого верят, это Один хорошо знает. Верят они, но боги туда спускаться не спешат.
Хочет Локи править этой клоакой — пусть.
Да, пусть.
Тогда Один еще мог успокаивать себя такими мыслями.
* * *
Фригга что-то спросила, и Один вынырнул из накативших воспоминаний. Тот насланный кошмар повлек за собой много последствий. То, что он больше года не мог исполнять супружеские обязанности, ас еще как-то пережил. Нервное потрясение, ужас... Любой мужчина поймет. Хуже было другое. Каждый раз, когда Один начинал смотреть на другую женщину как на партнера по любовной борьбе, приходил кошмар, в котором сверкали лезвия ножниц, и все желание сходить налево испарялось, словно вода под солнцем.
Да и на портновские ножницы мужчина с тех пор смотреть не мог — мутило, и в животе кишки в узел завязывались. Чего он только не пробовал — бесполезно. Ничего не помогало.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
