Случай из практики. Цветок пустыни

— Именно! А плененный дух, в особенности, если он надежно скован хозяином — не все, знаете ли, допускают ошибки, — со временем слабеет.

— Ах вот к чему вы клоните... Эти одаренные юноши шли... на корм?

— Ну да, — сказала Фергия. — Кто-то — духу, а кто-то — Цургушу, а после — рыбам. Не исключаю, что нынешний хозяин духа унаследовал его от предков, и всё это тянется веками. А может, он хороший маг, а потому живет долго, но до сих пор резв и бодр, как в благословенные юные годы. Так или иначе, но духу нужна подпитка, а давать ее самому... удовольствие ниже среднего. С ними вообще не очень приятно общаться.

— Я заметил, — вставил я, припомнив ее общение с Кыжем. — Но одному человеку столько золота ни к чему, если только он не... гхм...

— Не дракон? — улыбнулась она. — Вы же, если я ничего не путаю, копите драгоценности больше из любви к искусству?

— Ну почему же? Золото всегда пригодится. Только не просите показать вам мою сокровищницу! — предвосхитил я вопрос.

— Да, не до того сейчас, — охотно согласилась Фергия. — Как-нибудь в другой раз, договорились?

Я только вздохнул.

— Вы дадите мне закончить мысль или нет?

— Я вся внимание, — заверила Фергия.

— Я говорил о том, что если бы кто-то просто копил это золото, то... ну, собирал в одном месте. Зачем тогда перевозить его невесть куда?

— Так может, его ухоронка именно на севере, а везти сразу много... Заметно, мягко говоря.

— Разве что, — неохотно согласился я. — Но мне пришла в голову другая идея. Что, если мы имеем дело с какой-то организацией? Или семьей, которая занимается контрабандой уже много лет?

— Вейриш, именно так я и подумала! Придется выслушать массу слухов и сплетен, но... — она широко улыбнулась, — рано или поздно мы наткнемся на упоминание о каком-то очень-очень особенном семействе. Наверняка оно проворачивает обычные сделки для отвода глаз, но там должно быть что-то еще... Не могу предположить, что именно, но наверняка узнаю, когда услышу!

— Ваша хваленая интуиция? — вспомнил я.

— Она меня еще никогда не подводила, — серьезно ответила Фергия, доела виноград, отбросила голую веточку и добавила: — А теперь давайте-ка поищем Даньяру, кем бы она ни была. Раз уж вы уверяете, что вам всяко скажут больше, нежели чужестранке, вы и расспрашивайте! А я послушаю и поучусь...

Признаюсь, я решил показать себя с самой лучшей стороны: поскольку меня знали все или почти все, то мне ничего не стоило завязать беседу с любым торговцем или хоть мусорщиком. Вот только я не учел, что именно это меня и погубит: мы же не в Арастене, мы в Адмаре, и прежде, чем поинтересоваться непосредственно делом, нужно справиться о здоровье собеседника, всех его чад и домочадцев, он в ответ спросит о том же... Когда же мы наконец доберемся до сути, к нам присоединится какой-нибудь словоохотливый сосед или даже простой прохожий, и еще один, и еще, и разговор пойдет по кругу, разорвать который не так-то просто.

Это Фергии прощалась прямота: она ведь была чужеземкой, не знала адмарских обычаев (вернее, умело прикидывалась, будто не знает), что с нее возьмешь? Правда, все уже поняли, что она прекрасно умеет торговаться, но уговоренную цену платит всегда: это мог подтвердить и хромой Каддаш, который перестраивал Фергии дом в Проклятом оазисе, и другие, имевшие несчастье с ней столкнуться.

Когда я окончательно завяз в светской беседе, к которой присоединился, по-моему, весь базар (клянусь, с дальних его краев передавали вопросы, а обратно — ответы), и надежда просто спросить о ведунье зачахла на корню, меня спасло чудо.

Чудо это носило имя Даллаль и служило начальником городской стражи. По-моему, бравый воин питал какие-то романтические чувства к Фергии... Вот и сейчас, завидев ее макушку, покрытую ярко-красной косынкой, — Фергия возвышалась над средними адмарцами так же, как ее мать над арастенцами, — Даллаль направил коня на собравшуюся публику.

— Фергия-шади! — воскликнул он. — Что случилось?

— Ничего не случилось, Даллаль-шодан, — отозвалась она, выбирая на лотке самый сочный персик. Поглощать фрукты Фергия могла, по-моему, безостановочно. Впрочем, хуже было бы, если бы она так же безостановочно курила в подражание матери. — Просто Вейришу-шодану вздумалось остановиться послушать сплетни, вот мы и завязли. Выручи, прошу, не то я безнадежно опоздаю в гавань, куда Вейриш-шодан так любезно обещал меня проводить!

— Зачем вам в гавань? — прошипел я.

— Оценить масштаб катастрофы при свете дня, — таким же ужасным шепотом отозвалась она. — Ну и... Посмотрим. Всё равно ваши методы не работают, а значит, искать Даньяру будем иначе.

— Как же, например?

— Чайку попрошу, — ухмыльнулась Фергия. — Он много где бывает, всё слышит. Пускай поспрашивает. Или его жена.

— Ах да, и как это я о нем позабыл...

Чайкой прозвали уличного поэта — в основном за производимый им шум. Ему недурно удавались стишки на злобу дня: он прошелся и по начальнику стражи, и по главному советнику рашудана, и по самому рашудану, за что нечестивцу грозила смертная казнь или ссылка в рудники. Правда, Даллаль ловил этого стихоплета без особенного энтузиазма, потому что Фергия ухитрилась убедить его: Чайка вовсе не злоумышляет, он просто не может смолчать, когда видит несправедливость. После того, как она уверила Даллаля, что сочинение о нем самом — вовсе не хула, а похвала, я не сомневался — Чайке ничто не угрожает. Мало ли похожих бродяг, на них же не написано, кто именно сочиняет крамольные строки! Хватать всех подряд — никаких тюрем не хватит, а в рудниках от этих доходяг проку мало — больше съедят, чем наработают...

— Не повредила ли буря твоему новому дому, Фергия-шади? — любезничал тем временем Даллаль.

В исполнении рослого красавца с роскошными усами неуклюжие заигрывания выглядели невероятно забавно, и, уверен, не я один сдерживал улыбку. Но, полагаю, остальные думали: как можно обидеть такого уважаемого человека неуместным смехом? Вдобавок у него сабля имеется, и владеть ею Даллаль умеет превосходно... Конечно, вряд ли он обнажит благородный клинок из-за какого-то глупца, но у него ведь, кроме сабли, и плетка под рукой, а такой можно убить с одного удара, если умеючи. В том, что Даллаль на это способен, никто не сомневался, а потому желающих навлечь на себя его гнев не оказалось.

— Я ведь колдунья, любезный Даллаль-шодан, — нарочито громко ответила Фергия, — а потому могу сберечь свое жилище. Хотя, признаюсь, даже я натерпелась страха: в моих краях таких гроз не бывает!

"Да, там совсем другие шторма", — подумал я, но смолчал.

— Разве в это время года случается подобное? — не умолкала она. — Я полагала, сейчас должна царить сушь!

— Так и есть, Фергия-шади, — развел руками Даллаль. — Все придворные знатоки ветров, звездочеты и прочие дармоеды в недоумении: гроза взялась будто из ниоткуда! Кое-кто предположил, что она колдовская, но кто мог вызвать подобное?

— Не смотри на меня так, Даллаль-шодан, — сладко улыбнулась Фергия. — Во-первых, погодная магия — не мой конек, во-вторых — зачем бы мне учинять этакое безобразие? Из-за него, я слышала, в гавани затонули корабли, и теперь войти и выйти могут только самые легкие лодки?

— Да, случилось такое... Но тебе что за печаль?

— Представь себе, Даллаль-шодан, я сюда не с пустыми руками приехала, у меня имеются кое-какие знакомства, а потому... Почему бы не вложить кое-какие средства в торговлю? Разумеется, исключительно законную, — добавила она и поправила свою косынку.

Я вдруг вспомнил: Флоссия упоминала как-то, что подобным образом их завязывают пираты. Еще подумал — этот узел похож на бардазинский, но чем-то все же неуловимо отличается. Ну так бардазины — тоже пираты пустыни... Интересно, кто у кого перенял обычай? Или это совпадение?

Шлемоблещущий Даллаль, как его обозвал Чайка, не даром получал жалованье, поскольку намек понял и улыбнулся еще шире.

— Так значит, корабль с твоим грузом не может отбыть, шади?

— Представь, какая незадача... Я хорошо всё рассчитала, шодан: пускай я не умею управлять ветрами, зато хорошо знаю их пути. По всему выходило, что буквально через пару недель в Арастен прибудет несколько десятков ящиков с плодами крепкими, иссиня-черными и блестящими, как груди мархайских девственниц, с мякотью красной, сочной и сладкой, как...

— Э, женщина! Ты говоришь про черные сливы из сада Маддариша? — завопил вдруг из толпы зевак сухонький старичок. — Это я их так нахваливал!

— Я знаю, Ушах-шодан, — весело ответила Фергия, — ты же мне и рассказывал о них, неужели запамятовал? Времени прошло всего ничего...

— А-а-а! — Ушах протолкался ближе, сощурился и явно узнал ее. — Я-то думаю: почему голос знакомый, почему моими словами говоришь? А это ты! Только ты врёшь, женщина, потому что черных слив больше нет во всей округе, тридцать лет их никто не видел!

Фергия не стала спорить, а просто запустила руку в бездонный карман и со словами:

— На, посмотри, такая или отличается? — сунула старику под нос крупную сливу.

Зеваки притихли. Даже стражники, следовавшие за Даллалем, вытянули шеи, чтобы лучше видеть.

Старый Ушах опасливо взял плод, обнюхал, осторожно попробовал на единственный кривой зуб, торчавший у него во рту, почмокал губами, разломил сливу, присмотрелся к густо-красной мякоти и с видом смертника отправил половинку в рот. И тут, не побоюсь этого сравнения, черты его преобразились от истинного блаженства. Он даже зажмурился от избытка чувств, и морщины, которым Ушах был испещрен, как иссохшая без дождя земля — трещинами, сложились в какой-то новый, незнакомый, удивительный рисунок...

— Они... — выговорил он и, по-моему, смахнул слезу с черепашьих век без ресниц. — Ты наколдовала их, шади? Ведь сада нет больше!

— Как это нет нет? Он на прежнем месте, — озорно улыбнулась Фергия. — Вон у мальчишек спросите... Эй, вы! Кто ветку сломал, а? Поймаю — этой же веткой и высеку!

Босоногая ребятня порскнула прочь, как стайка вспугнутых голубей. Правда, далеко не убежали, спрятались за взрослыми. Похоже, не очень-то они боялись колдунью...

— Но, шади, я же был у тебя в гостях и не видел никакого сада, — озадаченно произнес Даллаль.

— Тогда я еще не знала, как ты относишься к колдуньям, а потому скрыла деревья от твоих глаз. Но ты ведь наверняка чувствовал аромат, слышал шелест листьев, ощущал тень, которая не должна была упасть на твое лицо, разве нет?

— Да... — он уставился на нее не просто с восхищением. По-моему, это уже походило на благоговение. Чего доброго, посватается, бедняга...

— Но ты поселилась в Проклятом оазисе совсем недавно, щади, — сказал кто-то. — Когда же успел созреть урожай?

— Я же сказала: сад вернулся на прежнее место. А когда он исчез... Кто вспомнит, цвел он или же деревья ломились под гнетом плодов? — выкрутилась Фергия.

Впрочем, тот же Ушах мог и припомнить, но он, к счастью, пребывал в прострации. Что это его так разобрало? Может, с этими злосчастными сливами связано какое-то счастливое воспоминание его... ладно, не молодости, но зрелости?

— Так выходит, ты действительно договорилась с джаннаем? — додумался наконец Даллаль.

— Да, шодан. Он был очень обижен, и мне пришлось потрудиться, чтобы убедить его забыть зло, которое причинили ему люди, и вспомнить, как они радовались волшебному саду, — сказала Фергия. — Они ужасно чувствительные, эти джаннаи! Слова без оглядки не скажи, не то непременно примет на свой счет и сам же оскорбится, и доказывай потом, что ты вовсе ничего не имела в виду...

— Прямо как моя Рагидэ, — пробормотал торговец в полосатом тарбане. — Не так посмотрел, не туда наступил, а когда целовал, точно думал о другой, потому что вздохнул не так, как обычно... Тьфу!

— Фергия-шади, — потеребил ее за рукав Ушах, — я возьму косточку? Посажу... пусть вырастет? Ведь вырастет же теперь, раз джаннай больше не сердится?

— Конечно, вырастет, — кивнула она. — Да вы по своим огородам-то посмотрите: мальчишки столько этих слив перетаскали... Неужто ни один не догадался косточку в землю закопать? Или просто выплюнул, а после такого дождя ростки непременно где-нибудь да проклюнутся!

Люди запереглядывались: наверняка пытались припомнить, что нового выросло в огородиках и возле домов...

— Но мы что-то отвлеклись, — сказала Фергия. — Я сказала, что отправила несколько десятков ящиков с фруктами в Арастен, надеясь подзаработать: там таких не сыщешь! Может, даже к королевском столу купили бы... Но из-за проклятой бури корабль не может выйти из гавани, и все эти прекрасные сливы просто сгниют на жаре!

— А разве ты не можешь их заколдовать, чтобы не испортились? — простодушно спросила молодая женщина.

— Я и заколдовала, но только на рассчитанное время пути! Они прибыли бы в Арастен свежими, словно только что сорванными с ветки... — Фергия картинно взялась за голову. — А теперь неизвестно, сколько судно простоит на месте... И если кто-то хочет спросить, скажу сразу: снимать свое заклятие, а потом переколдовывать — себе дороже. Такая гадость может получиться...

— У меня не фрукты, конечно, но тоже... припасы, — мрачно сказал упитанный мужчина в красном с белой отделкой одеянии. — Может, и не успеют попортиться, хотя кто знает, сколько еще придворные чародеи будут возиться? Даллаль-шодан! Хоть ты скажи: когда они поднимут эти проклятые галеры?

— Чего это они проклятые? — встрял еще один, в лиловом тарбане, тощий и длинный. — Одна — моя, и я ручаюсь, Гириш, никто ее не проклинал! А я теперь в убытках, и как платить долги... несчастная моя семья!..

— Шади, а почему ты не прикажешь джаннаю поднять галеры? — спросил вдруг паренек со смышленым взглядом. Мне почему-то подумалось, что покойный Ориш был похож на него.

— Во-первых, это пустынный джаннай, ему нельзя в море, — солгала Фергия, не моргнув глазом. Кто бы ее уличил? Можно подумать, тут многие разбираются в... хм... сортах джаннаев! — Во-вторых, я ему не хозяйка, приказывать не могу, только просить. Вот только в обмен он может такое потребовать, что... пускай уж гниют эти сливы! Себе дороже вступать в сделки с такими существами.

— А если... — начал он, но Фергия перебила:

— Даллаль-шодан, что же ты молчишь? Чем заняты придворные чародеи?

— Пока думают, как расчистить выход, — буркнул он. — Не так-то это просто, шади... Скалы, прилив, отлив...

— Ну, стало быть, пропал товар, — вздохнула она.

— Шади, а ты можешь поднять галеры? — спросил все тот же паренек.

— Я? В одиночку? Если даже придворные маги никак не справятся? — Фергия выдержала паузу и добавила: — Я бы попробовала. Только кто же мне позволит? Меня и близко не подпустят...

— Пускай Даллаль-шодан проведет! — выкрикнул торговец в лиловом тарбане.

— И Вейриш-шодан! Неужели его не пропустят? — добавил тот, что в полосатом.

Я осознал, что вляпался в очередную авантюру Фергии. Причем мне уготована в ней главная роль, с какой стороны ни взгляни! Хуже того, я сам навел ее на эту идею, а потому не имел права жаловаться...