Целый, цельный, целостный

  Если текст дурен.

  Художественный текст – прежде всего и главным образом текст, изящная литература, искусство слова, смыслопорождающая языковая форма, сама себе код и сообщение, в идеале тяготеющая к единому иконическому знаку, антиэнтропийный орган, коим дух-разум постигает собственное творческое начало и делает то, ради чего существует: генерирует информацию. Если форма сделана паршиво, не будет в ней художественного содержания. Ни искусства, ни постижения, ни смысла, в лучшем случае – трёп «а вот ещё был случай». Всё это азбука, сеньоры. Мне бы поражаться, что эту азбучную истину то и дело приходится объяснять. Но меня давно не удивляет. Тем более что впервые я попыталась объяснить людям, которые сами занимались искусством – студентам художественного института. Тщетно. Они понимали, что для того, чтобы стать скульптором, нужно научиться рисовать и лепить. Но учиться искусству слова? Вздор, нет в сочинительстве никакого хитрого искусства, мы же и так говорим прозой! Делов-то – сесть да записать, что в голову придёт.

  Но если долго, всю сознательную жизнь, объяснять, то иногда, до некоторых, доходит. А вот научить – невозможно. Только научиться.

  Научиться слышать звучание слова, его форму, фактуру, тяжесть, цвет и запах. Очищать затёртые слова, сравнения, эпитеты, метафоры до изначального значения, до сияния ауры смыслов, родственных связей, аллюзий и ассоциаций. Вглядываться, вслушиваться, внюхиваться в сотворённый мир и находить предельно точные определения всем его реалиям. Сообщать тексту темп, ритм, дыхание, управляя дыханием читателя – задерживая и ускоряя, перемежая напряжение и негу. Плести тексты быстрые и медленные, лёгкие и тяжкие, светлые и тёмные, тонизирующие и успокаивающие, трагические и смешные. Вести тему, дирижировать разноголосицей точек зрения и речевых партий. Ветвить мысль и троп, прошивая текст аксонами идей и артериями образов, и сводить сюжетные тяжи, идеи, ключевые образы к нужной точке, кульминационной или завершительной.

  Разумеется, это лишь малая часть умений – только те, которые я освоила, владею ими осознанно и сходу вспомнила. В художественном тексте важно всё. Вплоть до имён героев и заглавия. О чём говорят, какой веер прочтений, интерпретаций и смыслов открывает книга «Аббатство преступлений» или «Адсон из Мелька»? А книга «Имя розы»?

  «Заглавие "Имя розы" возникло почти случайно и подошло мне, потому что роза как символическая фигура до того насыщена смыслами, что смысла у неё почти нет. ...Название, как и задумано, дезориентирует читателя. Он не может предпочесть какую-то одну интерпретацию. Даже если он доберётся до подразумеваемых номиналистских толкований последней фразы, он всё равно придёт к этому только в самом конце, успев сделать массу других предположений. Название должно запутывать мысли, а не дисциплинировать их. Ничто так не радует сочинителя, как новые прочтения, о которых он не думал и которые возникают у читателя».

  И, наконец, для тех, кто продрался сквозь всю эту путаницу сюда, к финалу, – десерт. Очаровательная байка Елены Михалковой о роли имён, выложенная в её Живом Журнале.

  Оказалась с утра пораньше на сайте с рукодельными игрушками – оставляла отзыв мастеру – и среди выложенных свежих игрушек вдруг наткнулась взглядом на улиточку. Так она называлась.

  А если быть точной, она называлась «улиточка мля».

  Улиточка, мля!

  Я заинтересованно пригляделась. Действительно, животное выглядело не совсем типично для слащавых игрушек такого рода. Глаза выпучены, физиономия нагловатая и агрессивная. «Закурить есть? А если найду?» Улитка-гопник. Очень верно автору удалось передать настрой улитки перед тем, как затушить бычок, лениво подняться с корточек и пойти отжимать котлы у улиток-лохов в подворотне.

  Чем дольше я смотрела на улитку, тем сильнее она мне нравилась. В ней чувствовалась личность. Дитя помоек, порождение сгнивших капустных листьев. Улитка-маргинал. Отребье улиточного племени, с дерзкой ухмылкой бросающее вызов их затхлому мещанскому быту, сужающее круги возле благопристойных граждан – а чтоб не расслаблялись, караси.

  Я села завтракать, обдумывая мысль, что мне, пожалуй, нужна такая улитка в коллекцию.

  Через час я вернулась на сайт с твердым намерением ее купить. Назвать Лёха Баклажан (у нас был такой персонаж во дворе), кормить сёмками, щелкать по скорлупе, если начнет зарываться. Предвкушая покупку, обновила я страницу сайта и обнаружила, что имя улитки поменялось.

  Она стала «Улиточка Уля».

  Тут до меня дошло. Автор просто ошиблась в первой букве. А потом исправилась.

  Жестоко разочарованная, смотрела я на эту переродившуюся улитку. Взгляд бессмысленный. Физиономия невыразительная. Ни тебе притягательности грязной лужи, ни брутального очарования клоаки. Обычная улитка, каких тысячи.

  Скупое обаяние гопника растаяло бесследно.