Трое из Лукоморья (одним файлом)

— Ну, оно и правильно, — отозвался Егорыч. — Чего медведя лечить-то? Разве только от медвежьей болезни?

— Только не перед моей избушкой, — покачала головой я.

— Ну а правда, что ему ещё? Спит себе в берлоге по несколько месяцев кряду, отдыхает, лапу сосёт. Бессонницей не страдает. Зверя крупнее его в наших лесах найти трудно. Кто ж его обидит?

— Человек, — ответила я, не задумываясь. — Человек — он такой, любого обидит. И того, кто крупней, и того, кто сильнее.

Егорыч немного покивал и повернулся к Даре.

— А ты, Дарина, стало быть здесь, искусству травницы обучаешься? Хорошее это дело, правильное. И никого не слушай, кто по-другому говорит. Только и могут, что злословить, языками молоть. А сами-то чуть что — сюда и бегут. Кто с ревматизмом, кого лихорадит, а у кого, извините, та самая медвежья болезнь.

— Ты умный человек, Егорыч, — отметила я. — Тебе бы не по лесу бегать, а в городе в университете работать.

— В каком таком университете? — Егорыч аж поперхнулся. — А здесь, в лесу, кто хозяйничать будет? Нас, лесников, и так нынче раз, два и обчёлся. Лес чистить как следует не успеваем. Ох, боюсь, ждут нас этим летом лесные пожары, а справляться-то как будем?

— Да, лето обещает быть жарким, — рассеянно кивнула я, а сама почувствовала внезапный прилив беспокойства.

— Ну, засиделся я, заворчался, а мне уж пора давно, — сказал Егорыч, вставая. — Спасибо тебе, хозяюшка, за чай!

Дара вспомнила, что и ей тоже пора домой к тётке, и вскоре я осталась одна — не считая, конечно, Мэгги, вновь уютно расположившейся у себя во дворике. Мне же было не до уюта. Отдёрнув занавеску, я выглянула в окно. Солнце медленно, но верно двигалось на запад; северо-западный ветер плавно раскачивал из стороны в сторону верхушки сосен. А у меня перед глазами по-прежнему стоял неожиданно привидевшийся образ — огромная огненная фигура, сгусток мощнейшей энергии, вырвавшийся свободу против всех законов и ожиданий.

Глава 2

С тех пор прошло три дня. Жизнь текла по своему привычному руслу, спокойная, размеренная, уютная. На второй день под вечер разбушевалась гроза; на третий распогодилось. На четвёртый день я проснулась непривычно рано, около шести часов утра. Вообще-то я сова: мне лучше всего работается ночью; именно в это время суток приливы вдохновения бывают особенно сильны, а в голову приходят самые лучшие идеи. Соответственно ложусь я поздно, зачастую под утро, ну и просыпаюсь уже ближе к полудню. Однако бывают и исключения, когда неведомая сила неожиданно поднимает меня на рассвете, совершенно независимо от того, в какое время я соизволила заснуть. Так вышло и на этот раз. Немного покрутившись в постели и поняв, что возвратиться в объятия сна не удастся, я потянулась — с чувством, до хруста костей — и приступила к обычным утренним делам. Застелила постель, умылась холодной водой, расчесала гребнем непослушные волосы, покормила Мэгги. Потом заварила себе крепкого чаю с земляничными листьями и уселась с чашкой на крыльце.

На востоке медленно поднималось над кронами деревьев заспанное солнце. Птицы кричали непривычно громко, как бывает только по утрам. Есть среди них и любители повопить вечером, перед самым закатом, но таких в наших краях поменьше. Было свежо, к тому же ветер дул с севера. Я зябко поёжилась, жалея о том, что не захватила из дому плед. Покрепче обхватила руками большую горячую чашку и склонила над ней голову, одновременно вдыхая приятный земляничный аромат и согревая лицо поднимающимся кверху паром.

Где-то среди деревьев мелькнул человеческий силуэт. Сперва я подумала, что примерещилось. В следующее мгновение мои глаза полезли на лоб, по-видимому задавшись целью повстречаться с затылком. Через поляну, пригнувшись и тяжело дыша, мне навстречу бежала Дара. Вид у неё был хуже не придумаешь. Начать с того, что девочка вся промокла насквозь — при том, что последние сутки дождь даже не моросил. Мокрые, грязные волосы висели безжизненными космами; тонкие струйки воды стекали с них на обнажённую шею и на одежду. Левая нога девочки была перемазана тиной; на правой красовалась свежая кровоточащая ссадина. А главное, Дара была одета в ночную рубашку, когда-то белую, а сейчас скорее серо-коричневую, плотно облепившую покрытое мурашками тело.

Я бросилась девочке навстречу, и та практически упала в мои объятия. Её сильно трясло; она пыталась что-то объяснить, но звуки никак не складывались в слова, смешиваясь с рыданиями. Я поспешила проводить Дару в дом и усадила на скамью. Хотела приготовить ей что-нибудь успокаивающее, но девочка не соглашалась отпускать мою руку, и я послушно села рядом с ней.

— Тихо, тихо, — мягко сказала я, гладя её по мокрым волосам. — Не пытайся ничего говорить, просто дыши поглубже и постарайся успокоиться.

Я положила ей руку на лоб, и осторожно прижала ладонь к влажной поверхности кожи. Моё дыхание стало ровным и размеренным; я прикрыла глаза, чтобы лучше воспринимать информацию. Воспоминания Дары превратились в связный поток легонько вибрирующих сигналов. Моя рука приняла эти сигналы, пропустила их под кожу, и они потекли по внутренним каналам ко мне в мозг. Следующим этапом мозг завершал процесс, интерпретируя сигналы и превращая их в слова и образы.

Это было похоже на ночной кошмар. Дара спала в своей постели крепким предрассветным сном. Из этого сна её резко выдернула тётя, которая склонилась над девочкой и изо всех сил трясла её за плечи. Дара непонимающе заморгала, тряхнула головой, разгоняя дрёму. Тётя всё время что-то говорила, но прошло какое-то время, прежде чем Даре удалось уловить смысл произносимых слов.

— Беги, Дара, тебе надо бежать! Скорее, скорее! Вставай!

Ничего не понимающая девочка села на постели, и тётя стала поспешно обувать её в стоявшие у кровати лапти.

— Надо торопиться! Здесь солдаты из королевского гарнизона, они пришли за тобой! Говорят, у них приказ самого царя! Они хотят забрать тебя в городскую темницу!

— В какую темницу, с какой стати, за что? — недоумённо бормотала Дара, ожесточённо протирая красные глаза. — Я ничего такого не делала.

— Уж если им в голову втемяшилось, не имеет значения, делала или нет, — отозвалась тётя, накидывая на плечи девушки первый попавшийся платок. — Торопись! Коля с Алёшей стараются их задержать, но это ненадолго. Туда нельзя, — остановила она метнувшуюся к двери Дару. — Прямо к ним в лапы попадёшь. — Она отдёрнула занавеску и распахнула окно. — Сюда, через огород, и за околицу! Беги к своей ведьме, пусть она тебя спрячет. А там авось всё само уляжется. Ну, давай!

Дара послушалась, забралась на подоконник и соскочила на землю с другой стороны, а затем побежала кратчайшей дорогой к калитке, перепрыгивая через грядки. Из дома донеслись громкие голоса чужаков. За околицей обнаружились два оседланных коня; поводья были перекинуты через низкую яблоневую ветку. Значит, всадников двое, заключила Дара, не замедляя бега. Голоса стали громче, перерастая в крики; оглянувшись, девочка поняла, что солдаты выскочили из дома и теперь бегут следом за ней. Нежные ростки на заботливо прополотых грядках безжалостно сминались тяжёлыми сапогами. Дара припустила ещё быстрее, выскочила на дорогу, ведущую к мельнице, потеряв на бегу цветастый платок. Вернуться за ним она не решилась, и правильно сделала: расстояние между ней и преследователями успело сократиться. Сердце отчаянно колотилось, дыхание нарушилось, но разум сработал ясно: так ей не добежать. Девочка резко повернула направо, сбежала с наезженной дороги и метнулась по направлению к густому ельнику, где проще было затеряться. Похоже, преследователи догадались о её намерениях. Что-то резко просвистело в воздухе у самого её уха, и в двух шагах от девочки в землю врезалась короткая арбалетная стрела. Лишь в этот момент Дара впервые по-настоящему осознала, что происходящее — это не кошмарный сон, а реальность, и ей деяйствительно угрожает опасность. Несколько мгновений спустя она уже находилась среди мягких еловых веток, скатилась вниз по земле и побежала дальше, ловко огибая стволы и перепрыгивая через корни. Здесь она знала каждый камушек, каждую травинку, и потому преимущество было на её стороне. Преследователи тоже это поняли и где-то далеко за спиной послышалась грубая брань.

— Говорил я , надо верхом, а ты заладил "и так догоним"! Вот и догнали! Ищи её теперь свищи!

— Так ведь почти что и догнали!

— За почти жалованье не платят!

— Да куда она денется!

Продолжения перебранки Дара не слышала. Она бежала всё дальше и дальше, не останавливаясь. Возвращаться на дорогу было слишком опасно, и девочка решила пробираться к избушке окольным путём, через болота. Там она точно не столкнётся нос к носу с солдатами; к тому же они никак не смогут преследовать её верхом.

Дальнейшее было и так понятно, и я медленно опустила руку, прерывая тянущийся через неё поток. Дара уже не плакала и, казалось, немного пришла в себя. Правда, её била сильная дрожь, но тут я не считала нужным вмешиваться. Через такую дрожь тело выпускает наружу скопившееся напряжение; лучше всего было дать этому процессу пройти своим чередом. Раз напряжение перешло в тело, значит, душе стало легче, а это главное.

— Я не понимаю, что они от меня хотят, — тихо сказала Дара, поднимая глаза. — Зачем они стреляли, я же ни в чём не виновата! Как можно вот так, ни за что ни про что?

— Можно, ох, как можно, — пробормотала я, а громче сказала: — Сейчас главное успокоиться. Здесь ты в безопасности. Тётя очень правильно поступила, отправив тебя ко мне. Давай-ка ты для начала переоденешься, и заодно мы просушим тебе волосы. А потом заварим крепкого чаю с пустырником, посидим и подумаем, что случилось и почему. Что-то тут и вправду непонятно, но не беда, захотим — разберёмся.

Я нагрела немного воды, передала Даре два полотенца — одно влажное, другое сухое — и принялась рыться в шкафу. Ничего идеально подходящего девочке по размеру не было, но одно платье должно было более или менее сойти. Я протянула его Даре. Пока девочка переодевалась, отжимала волосы и приводила себя в порядок, я заварила чай. Добавила пустырник, немного измельчённых шишек хмеля и чуть-чуть мёда. Такой напиток должен был возыметь хороший успокоительный эффект. А в успокоении Дара без сомнения нуждалась.

— Я хотела спросить, — заговорила она, просовывая руки в рукава платья. — Вы говорите, я в безопасности. А не может получиться, как тогда, с ведьмами? Ведь солдаты приходили за ними и забирали в тюрьму.

— Об этом можешь не беспокоиться, — заверила её я. — Во-первых, никому и в голову не придёт искать тебя здесь. С какой стати? Проследить за тобой они не могли; кстати, это целиком и полностью твоя заслуга. Мы с тобой далеко от деревни; как они догадаются прийти именно сюда? Ну, а во-вторых, в те времена, о которых ты говоришь, ведьм заставали врасплох, когда они не ожидали неприятностей. И приходили за ними целые толпы. А мы с тобой уже подготовлены. Да и с двумя солдатами я, знаешь ли, как-нибудь справлюсь, если придётся.

Платье действительно было несколько великовато, но в целом смотрелось неплохо; серо-зелёная гамма определённо девочке шла.

Мы сели за стол и стали пить чай, Дара — тот самый, с пустырником, а я — остатки земляничного, заваренного полчаса назад.

— Скажи мне, ты последние пару месяцев бывала где-нибудь, кроме своей деревни? — спросила я.

Дара нахмурила лоб.

— Здесь, у вас, — принялась перечислять она, — в Луковищах, ну и на реку несколько раз ходила.

Луковищами называлась соседняя деревенька, расположенная к западу от той, где жила Дара.

— Это всё не то, — покачала головой я. — В городе ты не была?

— Нет. Очень давно не была.

— А может, через вашу деревню кто-то проезжал? Какой-нибудь купец, чиновник или военный? Может, вы с ним поругались или не поделили что-то? Может, ты кому-то отказала, и он теперь мстит?

— Да нет, никому я не отказывала! — возмущённо воскликнула Дара. Поняла, что сказала что-то не то и поправилась: — То есть мне никто не предлагал. Ну, в смысле...Короче, маленькая я ещё!

Да, сильно же должны были довести двенадцатилетнюю девочку, чтобы она по доброй воле произнесла такую вот фразу. Но я предпочла не заострять на этом внимание.

— Хорошо, и всё-таки, может, кто-нибудь чужой приезжал?

Дара скептически пожала плечами.

— Кто-нибудь всегда проезжает, всё-таки город недалеко. Но только я ни с кем из чужих не разговаривала, разве что видела мельком. За это же в тюрьму не сажают?

— Вообще-то всякое бывает, но это маловероятно, — задумчиво проговорила я. И замолчала, внимательно глядя в окно.

Несмотря на все собственные заверения, я предпочла оставить занавеску слегка отодвинутой и не переставала краем глаза следить за поляной. Как оказалось, не зря. Потому что из леса действительно выехали два всадника в военной форме. На краю поляны они соскочили с коней и принялись привязывать к ветвям поводья. Я резко задёрнула занавеску, удостоверившись, что не оставляю даже крохотной щели. Дара, тоже успевшая заметить нежданных гостей, тихонько вскрикнула. Недавно появившийся румянец снова исчез с её щёк. Ну вот, и выпитый успокоительный чай насмарку. На такие нервы никакого пустырника не хватит.

— Прячься; ты знаешь, куда, — быстро сказала я. — Не забудь рубашку и полотенца.

Дара вскочила и принялась истерично метаться по комнате. Я поспешила избавиться от второй чашки и других следов пребывания в доме гостя.

— Они ещё не идут? — испуганно спросила она.

— Нет, — ответила я. — Ещё минутка у нас в запасе есть. Они не сразу постучат в дверь; сперва обойдут дом по кругу и попытаются заглянуть в окна. Я хорошо знаю эту породу людей.

Дара действительно знала, где прятаться. Подойдя к стене, с пола до потолка завешенной полками с травами и снадобьями, она повернула в сторону небольшой крючок, на котором висела весёленькая кухонная рукавица. Пружина сработала, и стена слегка сдвинулась вглубь комнаты. За стеной образовалась узкая щель, ведущая в соседнюю комнатку, очень маленькую и не имеющую окон, но вполне подходящую для того, что спрятаться в случае необходимости. Или спрятать те предметы, которые не следует открывать постороннему взгляду. Приложив немного физических усилий, мы расширили щель достаточно, чтобы Дара могла пролезть внутрь. Изнутри открывать и закрывать дверь было удобнее, так как с той стороны она была снабжена специальной ручкой.

— Ну вот, а теперь пора, — негромко проговорила я, кивая в сторону окна.

За занавеской ясно вырисовывался человеческий силуэт. В доме было темнее, чем снаружи, так что видеть нас соглядатай не мог, а вот мы своевременно определили его присутствие. Вот только...

— Чёрт! — тихо выругалась я. На полу красовалась лужа, которая натекла, пока мы отжимали волосы и одежду Дары. — Как же мы не заметили! Значит так, возьми эту тряпку и вытри насухо, а потом прячься. А я их пока задержу.

С этими словами я стремительно зашагала к двери. Знаю я этих солдат: разок постучат и если, сразу не открыть, сами в дом ворвутся. Стук застал меня уже в сенях.