Государь поневоле (2)

Я намерено поменял тему и обратился шёпотом к Голицыну:

— Князь, а ты доверяешь своим холопам? Они наверняка уже отметили нашу непохожесть на других — уж больно много слышат.

— Зато мало думают об этом, Пётр. — Он тоже понизил голос. — Для них наша беседа не интересна, это просто воины, которых я сам отбирал. У меня в этом веке одних холопов несколько сотен, а уж крепостных в десятки раз больше чем холопов. Есть возможность выбора, знаешь ли!

После этой реплики все замолчали, так как к княгине присоединилась Родионовна. Вместе они "порвали кордон":

— Государь, не утомили ли царевну разговоры многомудрые? Больно она измучилась сидючи. Наталья Алексеевна, не изволишь ли в терем пойти, подружки твои заждались без игр. Мы и песенников новых звали для потехи твоей.

Наташа, не дожидаясь меня, ответила:

— Я в тереме притомилась боярыня, а здесь на воздухе мне и дышится легче и с братом быть мне больше хочется, чем заунывные песни слушать. Оставь меня! Возвернусь к вам, когда пожелаю.

Не ожидавшие такой отповеди мамки обижено развернулись и пошли обратно.

Я же сидел и обдумывал спор между Майором и Учителем. Аргументы обоих мне были понятны. Выбрать между ними я не мог. Ближе конечно была позиция Зотова — завоевания нам пока не грозили, значит и со старым войском прожить лет десять можно, ничего и никого не опасаясь. Ну, разве что Софью. Так и в той истории потешные, кроме как раздражающий царевну фактор, ничем себя при захвате власти не проявили. Хотя, хотя... Я почувствовал, что Пётр оживился и что-то хочет мне сказать. Закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. "Да, Петя. Ты не устал прятаться?". Ответ был не вербальным, просто буря эмоций была послана в адрес одной личности от другой. Там была и злоба, и страх, и надежда и интерес. Ответ на это был стандартный — я мысленно погладил ребёнка по голове. Немного успокоившись, Пётр ответил: "Дядя Дима, а ты не будешь меня "растворять" как сестру". Что сказать? Врать я не хотел, а царь, наверняка, почувствовал бы напрасность обещаний. "Пётр, я не хочу это делать! Да и Лида не хотела. Просто Наташа сама не могла решиться прыгать и ей мешала. Она предпочитала смерть в огне против позора. Вот Лиде и пришлось полностью влить в себя твою сестру". Торопливо добавил: "Только не думай, что Наташа совсем исчезла. Нет, она сейчас есть как новая душа. Она ведь даже запретила себя называть Лидой! Наверное, наша сестра больше Наташа, чем Лида". Лёгкое, едва уловимое, желание поверить в это исходило от моего альтер-эго. "Пётр, ты готов дальше сам управлять?" "Нет. Я хочу ещё просто посмотреть"

Во время моего мысленного диалога с носителем никто из собеседников не решался продолжить дискуссию. Они терпеливо ждали реакции государя. Я проморгался и возобновил беседу.

— Борис Алексеевич, Никита Моисеевич, давайте всё-таки позволим Петру решить, как ему устроить своё детство. Я ещё с ним поговорю вечером, и завтра решим. Только мне кажется, что ребёнок не очень стремится сейчас к серьёзному прогрессорству. Ему просто интересно. Всё интересно. Поэтому подумайте, что если набрать двойной класс, да преподавать там больше игры. А потом его делить на тех, кто более способен к военной службе, а кто к преподавательству и науке. Учитель, не обижайся, но я думаю, что ребёнку ближе будут военные потехи. Поэтому большинство игр должно быть в этой области. Серьёзно начнём делить потешных по специальностям, когда появится все остальные вселенцы. Тогда и преподавателей со знаниями из будущего будет больше. И вообще...

— И вообще, ты, Дима, избегаешь ответственности! — припечатал меня Майор. Учитель, судя по одобрительному кивку, так же поддержал эту мысль. Я посмотрел на Наташу. Она отвела взгляд — тоже так считает?

— Возможно, вы правы! Да, вы правы, я не хочу брать на себя ответсвенность. Я ведь сказал, что решать будет Пётр — это его жизнь, а я так "погулять вышел". Заставлять его не буду!

Учитель молча развёл руками. Голицын хотел что-то сказать, и уже открыл было рот, но передумал и отвернулся. Наташа прикоснулась к моей руке и улыбнулась. Значит ли это, что я ошибся, и она не осуждает мою нерешительность?

3

Вечером, после ужина, я с "робятами" пошёл на пустырь к северу от дворца. Туда же притащили маленькую бронзовую пушчонку, закреплённую на колоде непонятными, на вид железными, обручами, и установили на свежеустроенных шанцах. Пустырь начинался сразу за новой оградой дворца и полого спускался к начинающему оврагу. На противоположном, крутом берегу, метров в двухстах от позиции, между двух высоких берёз поставили небольшой сруб. Вот по нему мы и готовились стрелять.

Там же вместе с пушкарями из Бутырского полка был и Андрей Черкасский. У его ног стояло два пузатых бочонка. Я с сопровождающими меня потешными занял место немного в стороне от позиции. Предложенным мне складным стулом не воспользовался, подошёл поближе, наблюдая, как солдаты заряжают "орудие".

Оказалось, что стрельба из пушки в XVII веке дело отнюдь не простое. Требовалось каждый раз последовательно чистить ствол большим банником, потом отмерять порох, забивать пыж, закатывать ядро и опять забивать пыж. Потом надо было прицеливаться, регулируя наклон деревянными клиньями. Засыпать в запальное отверстие порох и лишь после этого стрелять. Количество пороха определялось канониром приблизительно, основываясь на качестве, расстоянии до цели и состоянии орудия. Хлопок от выстрела не был особо громким, а вот дыма было много. Ядро летело медленно, во всяком случае, при особом старании, можно было проследить за его полётом.

При первом выстреле оно глухо ударилось в стену, отскочило и покатилось по берегу прямо в ручей. Двое из приданных нам солдат сноровисто подобрали его и потащили обратно. Так сделали ещё пару выстрелов. "Избушка" стояла, как ни в чём не бывало.

Мне стало скучно, а вот носителю это действо понравилось. С облегчением передал ему управление, устроившись в роли наблюдателя. Пётр сам стал учиться стрелять. Сделав несколько выстрелов, он попал ещё два раза. Потом к "орудию" были допущены и потешные. Те и из десяти раз лишь единожды угодили в сруб. После этого царь, ничуть не заботясь о сохранности нашего общего тела, забил чуть ли не тройной заряд и, с помощью канонира, утрамбовал в ствол ядро. Насилу я успел заставить его пригнуться, когда он поднёс запальник. По счастью пушку не разорвало, хотя отдача была так сильна, что обручи лопнули, и ствол упал в сантиметре от царской ноги.

Пётр досадливо пнул остатки орудия. В гневе крикнул:

— Дрянь пушчонка! Почто такую дали?!

Никто не отвечал. Царь обвёл глазами своих сопровождающих. Все отводили взгляд. Только один седоватый немец, куря трубку, хмыкнул:

— Великий царь, пушка дрянь, да порох больно хорош. Не для русский пушка порох.

Пётр повернулся, ища глазами Черкасского. Тот прятаться не стал, вышел вперёд:

— Великий государь, ты сам велел лучшего пороху привезти. Мне-то в приказе вчерашнего отсыпали, так я поменял.

— Так вели тащить сюда мушкетик мой, испробуем его на сём зелье — сказал царь успокаиваясь.

Подошёл Петька Голицын с мушкетиком. Пётр выхватил его и сам принялся заряжать. Оказалось, он вполне запомнил мои вчерашние экзерсисы. Все два десятка операций по подготовке к выстрелу он выполнил в правильной последовательности. Прицелился и выстрелил в тот же сруб. Отдача оказалась не в пример вчерашней сильна, и я с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть от внезапной боли в плече. При медленно горящем порохе пуля еле выкатывалась из ствола, а сегодня, наверное, и овраг перелетела. "Блин, это какая же отдача у настоящего мушкета? И дыму столько!"

— Зерр гут, ваше величество, вы есть кароший мушкетёр! Вы есть великий мушкетёр. — Снова услышал я голос немца. — Мой зольдат только после много палки запоминать.

"Ха, не знает болезный, что Петру считать в памяти раз увиденное — плёвое дело! Запоминаем всё влёт! Кстати, а кто это такой?"

— Ты кто таков? — Царь резко обернулся к говорившему.

— Фриц Гримман, канонир. — Иностранец снял шляпу и поклонился.

Вперёд вышел Матвеев:

— Пётр Алексеевич, сей немец говорил, что, коли ты пожелаешь, то он добрую потеху огненную учинить может.

— Потеху огненную говоришь?

— Я, я! Потекху! Фейерверкус!

— Когда?

— Та уше фсё хотофо! Яков, ком цу мир!

Из-за спин стольников-робяток показался тощий юноша, волоча связку труб с воткнутыми в них шестами. Когда он проходил мимо, рассмотрел поближе: "Да, не ошибся! Это точно ракеты! Блин, ещё и с оперением!". Помощник канонира внимательно смотрел на меня, как будто что-то пытался угадать. Взгляд его был какой-то чересчур не похожий на взгляд молодого ученика мастера. Слишком он был независимый, с легким вызовом и какой-то лихой насмешкой. Показалось, что именно он и был организатором этой потехи.

"Интересно, что за птица? Не подсыл ли Софьи?" — внезапное подозрение встревожило меня и испугало носителя. Я заставил Петра отойти подальше за спины своих сопровождающих.

Между тем Яков установил несколько ракет на склоне. Направил он их, правда, в сторону Сокольнического бора. Обернулся, ожидая команды. Царь нетерпеливо просился скомандовать начало. Уступил напору ребёнка.

— Поджигай! — и правильно уступил, я бы непременно добавил "Джамшут"

Немец разжился у пушкарей огоньком, осторожно поднёс горящий трут к фитилям и отбежал за шанцы. Оказалось, он успел все фитили свить сначала в один шнур, а потом разделить по ракетам. Поэтому залп был почти одновременным. По крайней мере, крайние две ракеты точно сорвались с направляющих в одно время. Взлетели они достаточно ровно и высоко, а взорвались с оглушительными хлопками. Пять больших огненных шаров вспухли над противоположным берегом лога. Два из них были окрашены в зелёный цвет, два были красными, а центральный ослепительно белым.

"Йопт! Это чего он туда насовал?!". Между тем Яков готовил следующий залп, теперь было уже трёхракетный. Эффект от него был похожим. Ребёнку эта потеха понравилась ещё больше чем стрельба. С недоумением он посмотрел на немца и его помощника. "Вот так Петя: хорошего — помаленьку!" — мысленно позлорадствовал я.

— А чего? Больше шутих нет? — спросил царь обижено.

Яков ответил быстрее своего мастера:

— Есть ещё одна, как герр Гримман говорит — "Град Коллосаль" — Тот же при этих словах слегка взбледнул лицом.

Мне такая реакция старого Фрица совсем не понравилась. Но перехватить управление и отказаться от продолжения потехи не успел.

— Так несите, чего ждёте!

Да, эта ракета была поистине "Гранд Коллосаль" — больше метра в длину, с широкими стабилизаторами и утолщением в головной части. Установили её метрах в пятидесяти от нас на специальных обитых медью направляющих, закреплённых на бревенчатом плоту. Понадобилось отрядить восьмерых солдат для того, чтобы принести это сооружение. Тем временем Яков отмотал длинный шнур и посмотрел на меня. Я уже справился с Петром и полностью контролировал действия. Но, даже догадываясь, что сейчас будет, я не решился остановить этот эксперимент. Как заворожённый медленно кивнул.

Пробег огонька по фитилю, и огненный смерч бьёт в землю, зажигая плот и направляющие. Ракета с визгом взлетает в небо. Но, не успев высоко подняться, она поворачивает к дворцу, затем вниз прямо на заворожено наблюдающих за ней людей. Я уже было подумал, что "усё кина не будет", но эта "Гранд Колоссаль" ещё раз меняет направление полёта и проскочив над нашими головами врезается точнёхонько в сруб. Тут кто-то сбивает меня с ног и накрывает своим телом. Из-за этого я не вижу, а только слышу большой "бадабум".

"Уф! Пронесло! Слава богу, только в смысле ракеты! Ну, щас кому-то будет "бо-бо" за такие шутки!" Сталкиваю с себя неизвестно откуда взявшегося Голицынского холопа и понимаюсь. На другом берегу горят разбитые в щепу брёвна избушки. Большого пожара нет, так как рассыпавшаяся из сруба земля засыпала остатки адского снаряда. Мои сопровождающие ошарашено смотрят на это действо глупыми глазами. А вот головорезы, которых мне кравчий дал в телохранители-"оберегатели" не растерялись. Двое догоняют убегающего Гриммана, двое метелят Яшку, а один так и стоит возле меня, готовый опять, в случае опасности, закрыть государя своим телом. И над всем этим разливается зарево начинающегося заката.

"Блин! Чего, это было? Шимоза или пироксилин? Чего-то он значительно более мощного, чем порох, положил в ракеты! Как это только не взорвалось раньше времени! Рисковый парнишка!" мягко не пускаю к управлению телом испугавшегося, и от того наливающегося гневом, Петра. Яков-то определённо под вселенцем. А если и нет, то такого самородка по любому надо изолировать.

— Довольно! — это я увлёкшимся избиением Якова "оберегателям". Тем более, что к ним уже подключились очухавшиеся "робяты", и от дворца спешат солдаты охранной роты. — Довольно! Оставьте же его!

Не сразу, но избиение прекращается. У помощника канонира уже заплыл один глаз и разбит нос. От былой насмешливости не осталось и следа. Сквозь разбитые губы он пытается обратиться ко мне:

— Государь, дозволь объяснить, не казни!

Пётр во мне закипает гневом, боится, что это подсыл от стрельцов или от Софьи. С трудом удаётся его отговорить от поспешных действий. Хотя я сам тоже не уверен — может этот попаданец решил сыграть "против антихриста" в одиночку. Лучше решение отложить до утра, остыть. Ничего с ним не случится, если под замком ночь посидит. Говорю солдатам:

— В холодную его!

Отворачиваюсь. Вот как раз на шум спешит Майор. С Яшкой и волокущими его солдатами он разминается шагах в двадцати от меня. Те узника держат низко склонённым, профессионально заломив руки, и Борис не может видеть лица "арестанта". Подбегает ко мне:

— Что случилось, государь! Подсыла споймали? Отчего шум?

Я пользуюсь тем, что близко от меня нет никого и вполголоса отвечаю:

— Да, нет. Расслабься. Просто Химика. Он ведь должен был в Брюса вселиться, вот и вселился.

— Так чего ж ты, его не отпустил? Или думаешь, что Антон, если бы хотел тебя убить, то не получилось бы? — Князь порывается идти вслед за узником.

— Подожди, Майор — тут я замечаю, что к нам подошёл Василий Долгоруков и говорю громче — Ты, князь Борис Алексеевич, спытай сего вора сам. Да в приказ его не отправляй к Ромодановскому. Надобно тако ж словить немца Гриманна, что был с ним, да поспрошать их врозь.

Василий, видя, что я занят с кравчим, всё равно не уходит. Мнётся. Я поворачиваюсь к нему:

— Государь, матушка-царица кличет тебя.

— Передай, что буду опосля. Некогда мне. Да скажи, что здоров и то не подсыл был, а потеха. Князь Борис Алексеевич сам сыск учинять будет. Иди, — отсылаю его во дворец.

Понимаю, что надо бы прогуляться, посмотреть на результаты столь удачного попадания боевой ракеты в сруб. С собой приглашаю кравчего и неспешно спускаюсь по лугу. Майор идёт рядом. За нами на отдалении идут два "оберегателя" и несколько "робяток".

Пользуясь тем, что усилившийся к ночи ветер дует нам спину, завожу с Дудыкиным откровенный разговор: