Иан К.Эсслемонт Пристань Мертвого Дома

Наконец он поднял голову, выпрямил спину и возложил ладони на колени. Нера, ожидавшая рядом, поднесла поднос с угощением: йогурт, хлеб и разбавленное пиво.

Благодарно кивнув, он встал, отошел от алтаря и поел. Сел на пороге, положив меч на колени.

Пятеро так и стояли у порога мавзолея, не поднимая скрытых капюшонами голов.

Отряхнув руки, он вышел на улицу, поправляя меч у бедра. — Да?

Первый из пятерых поклонился до земли и выпрямил спину, не поднимая лица. Лишь кончик седой бороды виднелся из-под капюшона. — Владыка Дассем. Мы пришли с мольбою.

— И кто же вы?

— Избранные делегаты от наибольших конгрегаций Серого Бродяги.

— Что же вам нужно?

— Владыка Дассем, зараза охватила многие города. Болезнь, не щадящая никого. Ни старых, ни малых. Явления Полиэли нам знакомы, верно, но сейчас нас коснулась сама смерть. Иные зовут ее Гневом Худа. Так что мы явились просить вас: вступитесь за нас пред вашим богом! В чем мы согрешили? Чем заслужили Его немилость?

— Зачем?

Говоривший запнулся, смущенно глядя на спутников. — Ну, это... чтобы отвратить пагубу. Отвести Его недовольство. Народ впадает в страх и ярость. Нас бранят, многие верующие убиты.

Дассем качал головой: — Это я впадаю в ярость. Как вы посмели придти ко мне? Я рассержен и разочарован. Вам ли не знать: никому не дано отвести руку Худа. Его не умилостивишь. Никакие дары и жертвы не спасут живущих. Смерть не обманешь. Она навестит всех, рано или поздно.

Оратор озабоченно всплеснул руками. — Не поймите неправильно: мы не ищем особых милостей для себя, лишь заботимся о безопасности паствы. Неужели вы хотите, чтобы его культ стал отвратительным в глазах людей? Почитался позорным и мерзостным? Чтобы нас поставили вне закона?

Подал голос стоявший на коленях позади всех, самый юный: — Всем ведомо, вы пришли в Ли Хенг, дабы бросить вызов запрету Защитницы! И вы сломили ее запрет! Принесли в Хенг Его послание! Почему же вы забыли о других странах?

Дассем все качал головой. — Я просто иду туда, куда ведет мой повелитель.

— Так вы отказываете нам? — ответил юнец с нарастающим гневом.

Главный оратор поднял руку, пытаясь утихомирить его: — Спокойствие, брат Джаим. Владыка, так вы не станете говорить с нашим повелителем, не заступитесь за нас?

Дассем медленно выдохнул. — Я сказал, это бесполезно. Что случается, должно случиться. Нет ни добра, ни зла. Лишь неизбежность. Смерть. Конец. Распад. Зовите это как хотите. Оно необходимо. Худ занял эту роль, ибо никто иной не хотел. Он — лик неотразимой истины всего сущего. Многие ненавидят его. Они просто глупцы.

Оратор вновь склонил голову. — Ваше толкование веры безжалостно, владыка Дассем. Сурово, жестко и беспощадно. Желаю вам удачи, но боюсь, вы сами пожалеете о столь бесчеловечных взглядах. — Он отвернулся к спутникам. — Идемте. Пора вернуться к братьям и сестрам, и будем стойкими до конца.

Четверо встали, уходя, но последний остался перед Дассемом. Кулаки под рукавами плаща сжались и побелели. — Брат Джаим! — предостерегающе крикнул главный делегат.

Одним движением брат Джаим сбросил плащ, оказавшись тощим юнцом в кожаных доспехах. Два длинных клинка висели у пояса. Глаза сверкали. — Я говорю, что отвергаю тебя! Ты ложный учитель! Ты не настоящий Меч. Самозванец. Я говорю тебе — докажи свое право. Сейчас!

Дассем мельком поглядел на остальных. Седобородый, скрестив руки на груди, кивнул: — Да будет так.

Дассем поклонился Джаиму. — Разумеется, я готов.

Джаим выхватил клинки; прохожие хенганцы попятились, многие закричали в тревоге. Улица опустела. Дассем не спеша вышел на удобное место. — Нет нужды делать это, — крикнул он Джаиму.

— Напротив, ты должен. Должен доказать.

— Доказать тебе, ты имел в виду.

— Любой может присвоить титул, — бросил Джаим, кружа около Дассема.

Дассем вынул полуторный меч и встал наготове напротив юнца. Он выжидал, едва двигаясь, ведь это Джаим бросил вызов.

Тот обрушил поток ударов, которые Дассем блокировал и отклонял. Мечник оказался умелым, следовало признать. Обучен всему, однако не силен духом — или он сдерживается для финального выпада? Дассем сдвинулся с места, перемещаясь по кругу.

Зловещая тишина окутала улицу Храмов, обыкновенно заполненную толпами паломников, торговцев, оглашаемую звуками гимнов. Четверо делегатов безмолвно замерли. Любопытствующие хенганцы запрудили границы с соседними кварталами. Нера наблюдала, будто примерзнув к отверстому входу мавзолея, рука прижата к горлу.

Дассем выжидал, лелея силу. Терпение всегда было одной из его сильных сторон. Многие его соперники впадали в панику, когда дуэль затягивалась. Или истощались, охваченные тревогой и постоянным напряжением. Он оставался расслабленным, плечи и руки словно стали жидкими; одно это нервировало оппонента.

После первого, пробного натиска Джаим тоже перешел к выжиданию. Дассем едва заметно склонил голову, отдавая ему дань уважения. Пока что этот Джаим выказывал себя достойным воином.

Теперь начиналась стратегический поединок. Мастера оружия правы, разумеется, когда говорят, будто почти все схватки оканчиваются в несколько мгновений. Расхожая истина. Но иногда дуэль становился не обменом ударами, а скорее спором воли и вдохновения. Тот, кто наделен ими с избытком, и становится победителем. А Дассему было не занимать и воли, и вдохновения.

Он ждал, изучая оппонента; Джаим, щурясь, делал то же самое.

Мастера оружия вполне резонно предостерегают от слежения за ногами, оружием или глазами противника. Все это можно использовать для уловок, обмана и прочих хитростей. Еще одна банальная истина. Нужно культивировать целостность, замечая тысячи мелких намеков, улавливая малейшие движения, ища понимания, пока в уме не создастся образ оппонента, пока не поймешь его мысли. Его сильные и слабые стороны. Пока не изучишь его в тонкостях. Лишь тогда ты победишь его.

В этом Дассему также не было равных. Да, его чувствительность была столь высокой, что он улавливал мельчайшие колебания, сообщаемые клинку ладонью фехтовальщика, по дрожанию острия угадывал ритм сердца.

Обманчиво небрежным движением Джаем попытался скрыть перемещение центра тяжести. Но в тот же миг частота его сердцебиений возросла и Дассем понял: сейчас его ждет не очередная уловка, но серьезный выпад. Он приготовился противодействовать.

Парень превосходно координировал движения обоих клинков; Дассем огорченно понимал, что схватку придется окончить самым решительным образом. Оба знали: тут не обойдется первой кровью, не будет сдачи и извинений. Конечно, дуэль пойдет до смерти.

Он поддавался, кружа и выжидая. Наконец, противник открылся. Уловив его ошибку по перенапряжению правой ноги, Дассем резко шагнул и ударил по колену. Джаим потерял равновесие и начал падать направо, и Дассем, предугадавший направление, невозбранно пронзил сердце падающего.

Джаим плюхнулся на пыльную мостовую. Дассем уже отводил меч. Парень лежал, выпучив глаза, на устремленном к небу лице застыло непонимание, глаза моргали, медленно осознавая решение судьбы. Затем удивление прошло, мечник кивнул Дассему, неслышно промолвив: — Извини...

Дассем отдал ему честь, поднеся меч к подбородку.

Трое делегатов подбежали к телу, забирая оружие, кошель и прочее имущество. Седобородый поклонился Дассему. — Он был лучшим из нас. Никому не поддавался. — Он удивленно качал головой. — Простите нас, Смертный Меч. Нам нужно было убедиться.

— Я не виню вас.

— Мы вернемся к пастве и постараемся пережить чуму. Но и вам нужно готовиться, владыка Дассем. Полагаю, Хенг не минует общая участь. — Ходатай снова поклонился и жестом велел братьям уходить.

Дассем поглядел им вслед и обернулся к Нере; та стояла, так и не отведя руки от горла. — Каждый раз я боюсь, — шепнула она. — Каждый раз понимаю, что должна иметь веру... но не могу...

Он вновь скрестил ноги пред саркофагом. — Понимаю. Теперь ты готова тренироваться?

Она покачала головой: — Не хочу кого-то ранить.

— Но тебе нужно защищать себя.

Девочка поморщилась, опуская руки. — Ну, разве что...

Он кивнул: — Отлично. Воспользуемся открытым местом между мавзолеями.

Раздался голос с улицы, заставив Неру подпрыгнуть. — Аколит, жрец, поборник! Кем ты там себя называешь? На улице труп.

Дассем встал со вздохом. Велел Нере уйти глубже в мавзолей, а сам подошел к открытому входу, щурясь на свет.

На середине улицы стоял одинокий человек. На первый взгляд он показался бы рабочим или фермером: рваная туника и штаны, седеющие нечесаные волосы над некрасивым, покрытым шрамами лицом. Но для взора Дассема он слабо светился силой и потенциалом.

Один из городских магов, фактических правителей Ли Хенга. Мастер Хо.

Дассем вышел на улицу. Он подозревал, что рядом присутствовали еще двое магов, скрытно следя из толпы.

— Тебе нужно мое профессиональное суждение?

Мужчина зубасто улыбнулся. — По мне, это твоя работа.

— Откуда тебе известно?

Мускулистые руки мага дернулись, Дассем ощутил кипение энергии открытого Садка. — Назову это интуицией, — сказал Хо.

Дассем медленно сложил руки на груди. — Полагаю, не повредят свидетели.

— Мы найдем хотя бы одного.

— Как найдете — дайте знать.

— Обязательно. Тебя ждет высылка. Причем очень скоро.

— Не забудьте известить.

— Обязательно. — Маг кивнул в сторону, очевидно, одному из своих сотрудников. Из толпы выступила дальхонезка, мощная и широкобедрая, с гривой диких волос. Мара. Встала справа, на губах светилась голодная ухмылка.

— Увидимся, — сказала она и подмигнула, проходя дальше.

Дассем посмотрел им вслед и вернулся в мавзолей. Задумчиво взглянул на Неру. — Нужно начинать немедля.

— Ты же не... гм, не боишься их?

— Нет. Но я пришел сюда не ради войны. Они здесь власть. Люди, которым они не рады, имеют свойство пропадать. — Он подумал о маге из Даль Хона и его компаньоне, устроивших давеча большие беспорядки. Они исчезли. Какой сюрприз. Тот, что был повыше — он так двигался, так обманчиво быстро и точно — он мог бы стать опасным противником. Дассем был удивлен, что городские маги победили его.

Его они также не хотят видеть в городе. Не хватало лишь повода. Похоже, теперь они считают, что повод есть.

Он встал на колени перед саркофагом, склоняя столь сильно, что лоб коснулся холодного неровного камня. "Отче Худ. Даруй мне силу. Что будут, то будет. Длань твоя падет на всех без разбора. Хороших и дурных. Значительных и ничтожных. Смерть не осуждение, она — необходимость. Даже твои священники не понимают или не принимают твоей беспристрастности".

Он с силой вдавил лоб в пыль. "Неужели это я заблуждаюсь?"

* * *

Тайскренн шествовал по улице Резчиков Икон в квартале Септарха, что в городе Картуле. Проходя сквозь толпу, едва замечал горожан и кающихся паломников, хотя они кланялись ему с подобающим подобострастием. Мысли его, как всегда, были заняты бесконечными сложностями и тонкостями избранного учения — культа Д'рек Осенней Змеи.

Сотоварищу, жрецу Корсдену, пришлось схватить его за руку и развернуть, предостерегающе прошипев: — Смотри туда, Тай.

Заморгав, он наконец заметил в усыпанном мусором переулке иссохшее, подобное скелету тело в жуткой рванине. Тело, о котором столь плохо заботились, что оно походило на труп. Ощутив внимание, несчастный повернул голову, затуманенные болезнью глаза уставились на священников. Поднялась дрожащая рука.

Помня о своих обязанностях, Тайскренн заученно принял эту руку — пылает в лихорадке, будто под кожей уголья, сама кожа похожа на змеиную или на выскобленный пергамент — и пробубнил: — Да примет тебя Д'рек.

Они продолжили путь. — Иногда я удивляюсь мотивам паломников, — задумчиво сказал Корсден, шагая в гору.

— Он создает великую заслугу, коя отразится на всем его потомстве.

— Верно. Но некоторые, полагаю я, надеются на исцеление.

Тайскренн знал о дебатах, вызванных неудержимым распространением ереси внутри культа. Будто бы некоторых людей Д'рек отпускает. В конце концов Конвент главнейших жрецов из всех храмов решил, что мотивы божества лежат вне пределов понимания смертных. Выживших не стали официально обвинять в ереси или неверии, но объяснили странные случаи заслугами предков или мольбами родичей, уже принятых в объятия Великой Змеи — скорее всего, умерших детей или родителей.

Впрочем, похоже, он снова попустительствует пороку, за который Корсден и другие уже порицали его — приверженности к излишнему анализу. Жрец откашлялся. — Но зачем тащиться сюда лично? Влияние Д'рек охватывает весь мир. Разве нельзя дотянуться до Змеи из любого места?

Корсден осторожно глянул на него, поднимая подстриженные брови. — Осторожнее, Тай. Ты можешь быть фаворитом Д'рек, но привычка задавать неудобные вопросы не осталась незамеченной.

Тайскренн лишь пожал плечами под черной рясой. — Факты не отметешь.

Корсден нашелся не сразу, сухо промолвив: — Увы, эти сумеют.

Они пошли в молчании. Потом друг поднял руки. — Вижу одного.

Тайскренн поднял глаза, моргая от блеска шпилей над головой. — Всего лишь отражение света на мозаичных витражах.

— Нет, нет. Он двигался. Они там, говорю тебе. Наглеют.

— Нам нет дела до повадок местных пауков.

Корсден склонил вытянутое, как у гончего пса, лицо. — Ну, иные последователи сказали бы, что это знак недовольства Д'рек.

— Недовольства? Кем?

— Ну... нами, разумеется. — Друг легко улыбнулся.

Тайскренн повел рукой: — Меня не заботят суеверия невежественных.

Корсден не ответил, лишь поджал губы, осуждая беспечность Тайскренна. Покашлял. — Тай... может наступить время, когда даже тебе придется обратить внимание на заботы окружающих.

— Не вижу, зачем бы, — отозвался он, слушая краем уха. Внимание его сосредоточилось на башнях, он искал признаки существования там знаменитых ядовитых пауков. Далеко не сразу жрец поглядел на приятеля, заметив и сдвинутые брови, и гримасу на губах. И начал искательным тоном: — Так ты о...

— Ничего, — вздохнул Корсден.

Путь оказался прегражден большим скопищем людей. Толпа была развеселой, слышался смех, высоко реяли знамена; дети размахивали червями, сделанными из красной и черной бумаги. Корсден задержал друга, схватив за локоть. — Казни продолжаются. Надо бы заглянуть по дороге.

Тайскренн застонал, стремясь вперед. — Д'рек избави меня!

Корсден не отпускал его. — Нет, нет. Тебе самому будет полезно показаться. Правая рука Демидрека посещает ямы. Пусть критики не назовут тебя мягкотелым, не способным исполнять волю Д'рек.

Он сдался, позволив Корсдену тащить себя. "Критики? Почему от них нет отбоя?"

Ямы казней занимали центр города Картула. Это были именно ямы. Грубо округленные, разных размеров и глубины. Не знающий обычаев города гость легко мог провалиться даже в мелкие ямы, что и происходило регулярно. Здесь существовали и простые цилиндрические выбоины в камне, глубиной в человеческий рост и шириной в сажень. Преступников, сковав цепями, сажали туда — ожидать наказания Д'рек. Каковое наказание приходило в виде пожирающих плоть гадов, случайно падавших или намеренно бросаемых в яму — кормиться негодяем. Или не приходило. Разница судеб наглядно показывала полноту власти Д'рек.