Книга вторая

— Надо попробовать.

— Вкусишь и прослезишься. Не трапеза будет, а сплошь благодатное томление. Наш брат-исповедник, когда поста нет, тоже не дурак этих пирожков вкусить.

— А настоятель?

— Его за трапезой в корчме не видел, врать не буду.

— Выходит трактирщик здесь в почете?

-Да, слово его веское. В городском совете с бургомистром государственные дела решает. На равных. Понял, да?

— Понял, чего тут не понять,— вздохнул Ильм и подумал, что не просто так простой корчмарь и городской голова дружат. Небось, радеют не только за местное население, а все больше за полноту своих карманов.

— А я видишь,— возница неожиданно сменил тему,— хотел через северные ворота заехать, а там наши солдаты этих богохульников пользуют.

Ильм только открыл рот, желая вступиться за несчастных бродяг-артистов, но вовремя вспомнил, что находится в образе доброго и последовательного сына церкви. Негоже в ересь впадать, ой негоже.... Придется почин праведного возмущения поддержать. А вдруг, что еще любопытное доведется услышать?

— Смуту циркачи в умах неокрепших сеют.

— И душам неокрепшим один соблазн выходит. Вихляют задницами, рожи корчат. Тьфу, срамота одна. По мне запихать их по повозкам да спалить во славу ордена. И людям простым дышать легче станет. Вот я к примеру. Ждал, пока эту вшивоту к месту пристроят. Долго ждал. Так и поехал к другому въезду. Однако, Единый меня не оставил в унынии. Тебя вот послал. Кстати тебе горшок не нужен? Я гончар. Добрые горшки делаю. Тебе как брату по вере скину пару монет.

Ильм ядовито ухмыльнулся про себя. Знал бы этот гончар, кто рядом с ним сидит.

— Благодарствую, но горшок мне без надобности.

— Жаль.

Дорога обогнула угловую башню. Впереди показались еще одни гостеприимно распахнутые ворота. И стражники показались, лениво стоящие при них. Ильм не имел большого желания еще раз общаться с солдатами и нетерпеливо заерзал на отполированных до блеска чужими седалищами досках. Пора было и честь знать. К счастью словоохотливый мужичок сам все устроил лучшим образом. Лошадь послушно встала и рука гончара, жестом достойным кисти придворного живописца, указала на аккуратно пристроившиеся вдоль столичного тракта дома.

— Извиняй путник, но пора нам по разные стороны расходится. Вон там таверна. Мимо не пройдешь. Вывеска у нее большая. Слепой и тот заметит.

ХХХ

Вывеска вопреки ожиданиям оказалась совершенно обычных размеров, и ничего особенно выдающегося в ней не было. Таких вывесок по ближним и дальним уголкам королевства было хоть пруд пруди. Она жалобно скрипела на ветру, была обильно полита дождями, безжалостно обожжена летним солнцем и зимней стужей. Ильм из праздного любопытства довольно долго вглядывался в потемневшие краски рисунка, но так и не смог ничего толком разобрать. Для того, чтобы собрать воедино мутные мазки оранжевого, красного и зеленого цветов требовалась поистине необузданная фантазия. После нескольких безуспешных попыток представить себе, что же все-таки пытался изобразить неизвестный художник, некромант вынужден был признать, что данным качеством природа его обделила.

Придя к такому неутешительному выводу, Ильм решил больше время попусту не тратить. Он бесцеремонно протиснулся мимо толпящихся у входа подвыпивших селян и распахнул входную дверь.

Изнутри таверна особым лоском тоже не отличалась. Самая, что ни на есть обычная придорожная корчма. Несколько больших и малых столов, сутулые спины завсегдатаев, гул голосов, стук вилок и ножей. Большая собака, с упоением грызущая кость в одном из проходов. Большой очаг. Куски жареного мяса на вертелах. Бесконечная беготня прислуги. И над всем этим синеватая дымка, кое-где слегка разбавленная тусклым светом нескольких масляных светильников. Хозяин заведения, как и большинство его собратьев по цеху, без зазрения совести экономил на ламповом масле, а так же наверняка разбавлял пиво, подсыпал дурь в более крепкие напитки и еще совершал не один десяток подобного рода деяний. Ильм равнодушно оглядел давно не мытые стекла в узких окошках, старый ковер на стене и, давя сапогами ошметки сена, щедро разбросанные по полу, стал пробираться к стойке. В самом ее дальнем конце, в полутьме, среди кружек, кувшинов и тарелок, обнаружился среднего роста мужчина с длинными, заплетенными в косу волосами. Ильм растерялся на мгновение. Орк? Здесь? Некромант пригляделся к незнакомцу более пристально. Да нет вроде. Лоб высокий. Нос прямой. И все остальное обычных пропорций. Нормальное человеческое лицо. Если орочья кровь в нем и присутствует, то в очень разбавленном виде.... Посмотрим, как он слова будет выговаривать.

— Ты хозяин? — Ильм побарабанил пальцами по шершавой, изрезанной ножом, доске.

— Я. Чего угодно мастеру?

— Поесть, выпить, отдохнуть.

-Чем платить будешь? Медью, али серебром? За медную монету получишь жареное мясо и пиво. За серебро копченый окорок и вино. Решай....

Ильм задумался. Нет, этот все-таки не похож.... Речь чистая. Будь у него в роду орки хоть десять колен назад, от неприятного акцента он бы все равно не избавился. Такое родство — клеймо для всех последующих поколений. Но, смел, однако... Мало кто из людей столь вольно распоряжается своей прической, подражая степному народу. При случае можно и волос лишиться, и части кожи вместе с ними. Или всей головы. Все зависит от обстоятельств. Однако, это проблема корчмаря и к настоящему моменту она никакого отношения не имеет. Сейчас важно совсем другое....

Ильм подошел чуть ближе.

— Позволь прежде тебе два поклона передать.

Хозяин таверны оценивающе прищурил изуродованный бельмом глаз, степенно поправил покрытый жирными пятнами фартук и скрестил на груди жилистые, покрытые старыми шрамами руки.

— И от коих мест такая любезность?

— С тракта.

— Ага.... Хоть одна приятная весть, — трактирщик немного оживился, — без денег, без роду племени?

— Вроде того.

— Стало быть, ищешь, куда себя приложить?

— Ищу.

— Так-так.... А ну-ка паря, иди ближе, не бойся....

Ильм обогнул стойку. Цепкие пальцы тут же пробежались по его рукам, чутко ощупав бицепсы, потом упруго постучали по мышцам груди. Некромант немного удивился, столь бесцеремонным действиям и на всякий случай приготовился угостить здоровый глаз оценщика кулаком, если тот пожелает переместить свои изыскания ближе к ширинке. Всякой вольнице есть границы. Даже, если приходится смиряться с обстоятельствами.

Корчмарь словно почувствовал перемену в настроении клиента, отстранился немного в сторону и удовлетворенно потер руки.

— Сойдешь...

— Не понял.

— Сойдешь, говорю, — в мутном белке больного глаза отразился красноватый огонек светильника, — чего тут непонятного?

Ильм нахмурился.

-Ты, мастер вокруг да около не петляй. Я ведь как пришел, так и уйти могу. На тебе, конечно свет сошелся, но не клином.

-Да ты не суетись, — легонько похлопал его по плечу хозяин трактира,— а то прям, будто эльфийская девственница.... Все как надо будет.... Коли поклоны передал, то и применение тебе найдется.

— Могу узнать в каком качестве?

— Разумеется, только чуть позже. И рожу свою помягче сделай.

— На твой лик свет Единого тоже не лег,— Ильм прислонился плечом к потолочной подпорке, — чуть позже, это когда? Я, знаешь ли, иногда наперед загадывать люблю.

— Не в этот раз.

— Хм....,— Ильм покрутил в руке пустую кружку,— экий ты несговорчивый. Ну да ладно.... В конце концов, я к тебе пришел, а не наоборот.

Корчмарь загадочно улыбнулся, мягко, но при этом настойчиво перехватил кружку и поставил ее рядом с собой.

— До полудня потерпи....

— С едой тоже?

Трактирщик едва заметно поджал губы.

— Я....

— Я, — перебил его некромант,— просто так столоваться не привык. Накорми меня в долг, или давай я прямо сейчас отработаю по хозяйству. Злее аппетит будет.

— А что....,— лицо корчмаря прояснилось,— а ведь верно.... С самого начала, так сказать, закрепим, значится, наши отношения. Ты силушку свою явишь, а я к тому времени все приготовлю без спешки. Ну, в смысле мясцо, пивко. Эх, парень, да ты и сам не представляешь, насколько ты кстати пришелся!

— Не представляю.

-Да ты у меня..... Ого-го! М-да....,— корчмарь выдохнул, и более спокойно продолжил,— прогуляйся, молодец, на задний двор. Там дрова не колоты.

— Топор?

— Там же. В колоде торчит. Вон в ту дверь проходи.

Ильм потрогал пальцами начинающий тихонько ныть висок и вышел на свежий воздух. Слова корчмаря пусть пока в малом, но с делом не расходились. Задний двор оказался плотно завален древесными чурками. Над необъятным полем деятельности висел терпкий запах еловой смолы.

Некромант, стараясь не споткнуться, пробрался к объемистой, присыпанной сверху тонким слоем снега, колоде и рассеянно взялся за шершавое топорище. Очень хотелось понять, отчего в голове никак не желают концы с концами сходиться. Возможно, потому, что несерьезно как-то все складывается. Совершенно посторонние люди заводят с ним знакомство на дороге и проявляют сердечное участие к совершенно незнакомому человеку. Тоже мне, избранник судьбы. Должны были просто поговорить и разойтись каждый в свою сторону. Каждый по своим делам. Так по идее и должно было случиться. Без всяких там таинственных поклонов и загадочного огня в глазах. С другой стороны его самого за руку никто не тянул. Сам пришел. Леший, побери.... И трактирщик тип любопытный. Не зря корчма такое название имеет. Кстати, возможно, он и мастер пироги печь, да, только, хозяйство у него не очень складно выглядит. Бывают, разумеется, таверны и еще беднее, да только в них дух какой-то другой. Хочется присесть за стол, пожевать чего-нибудь простенького, дешевым элем запить. Здесь все не так. Почему то с самых первых мгновений душа к этому месту не очень легла. И вроде пока придраться не к чему. Его приняли, выслушали, за двери не выставили. Даже пообещали к делу пристроить. Странно.... Надо будет ухо востро держать. Как бы с этой честной компанией в кандалы не угодить. Хотя вряд ли до такой крайности дело дойдет. Не верится, что они на что-то серьезное способны. Скорее так, по мелочи суетятся. Стража на такие шалости обычного глаза закрывает, если монеты в кошель капают. Если капают.... Но даже при таком раскладе пару десятков золотых здесь заработать можно. А большего в настоящий момент и не нужно.

Ильм дернул на себя топор и принялся за работу. За годы, которые он провел в роли подмастерья у Хонва, колка дров стала для него своеобразным обрядом, который он совершал с завидной регулярностью. Привычка — великое дело. Когда наступало тепло, и потребность в топливе резко уменьшалась, Ильм вздыхал с облегчением, но занятий с тяжелым колуном не оставлял. Для крепости тела и просто для удовольствия. Много зим с тех пор миновало. Руки стали больше привычны к рукояти меча, но навык не потерялся.

Взмах — удар.

Взмах — удар.

Чурбаки послушно разваливались на части, в стороны летела щепа.

Ильм работал размеренно, чувствуя, как под намокшей одеждой постепенно накапливается жар. Он расколол еще пару деревяшек, отложил топор и утер рукавом потный лоб. Мысли в голове по-прежнему крутились невеселые.

Обещание, что к полудню все непременно образуется, остается лишь обещанием. Все это слова. Деловой разговор, по независящим от него причинам, вполне может быть отложен и до заката. И до рассвета.

Насколько он может позволить себе здесь задержаться? На день? На два? На три? Эх, если бы знать. Но если за три дня он дельных предложений не услышит, придется отсюда уходить. Жилья человеческого впереди на тракте должно быть предостаточно. Это не захудалая провинция, где целый день можно потерять, но кроме лесов, да полей так и ничего не узреть. Стольный город под носом. Вскоре вдоль дороги плюнуть некуда будет. Одни дома да заборы. Только ждут ли его там? Вряд ли. Мало кто решится вывалить неподъемный груз житейских проблем первому встречному. Участливый к чужой беде чужак всегда вызывает подозрения. Здесь надо пытаться удачу ухватить. Здесь.... Но на все не более трех дней.

— Горазд ты работать.

Ильм медленно обернулся. Хозяин заведения кутался в дырявый клетчатый плед на заднем крыльце. Из приоткрытой за его спиной двери доносились зычные голоса прислуги.

— Знаю, за что спину гну,— некромант крутанул в руке топор, ловко поймав его за рукоять.

— А я слово держу,— трактирщик цепким взглядом проследил за стальным лезвием,— Девки стол уже нарывают. И я с тобой присяду. Потолкуем. А сейчас давай по кружечке ячменного пива опрокинем. За знакомство, так сказать.

— Не откажусь, — Ильм облизнул пересохшие губы.

— Вот уважил,— корчмарь поднял с пола две деревянные кружки, над которыми белыми холмиками покачивалась пена,— эль у меня славный. Ну, будем....

Кружка стукнулась о кружку.

Ильм с жадным удовольствием в несколько глотков осушил свою посуду. Пиво и впрямь оказалось отменным — в меру горьковатое, с глубоким ароматом хмеля.

— Эх, хорошо....

— Эх, парень, да я во всем такой. Правдивый..., — корчмарь с каким-то нездоровым интересом посмотрел в некроманта.

Пустая кружка в руках Ильма неожиданно налилась тяжестью, будто и не кружка это была, а полное до краев ведро. Земля дрогнула, покачнулась, выскользнула из-под ног, и Ильм провалился в бездонный темный колодец....

ХХХ

Он пришел в себя сразу, будто просто проснулся после долго сна. Вокруг была кромешная темнота. Тишину нарушал лишь звук капающей где-то в отдалении воды. Воздух был пропитан запахами плесени и ржавчины. И еще пахло здесь тяжелым, застоявшимся духом старой крови. Неприятно пахло, тяжело....

Ильм проглотил тягучую, горькую слюну и неловко повернулся на бок. Крепко его спеленали. И ноги и руки. Судя по ощущениям веревками. Спасибо, что так. С веревками разговор будет короткий. Вот железные цепи ему не по зубам, как, впрочем, чугунные и бронзовые. Магическое мастерство пока не того уровня. Поэтому возблагодарим судьбу и за эту малость.... И неплохо бы понять, где он очутился. И за что. Но этот вопрос скорее не к судьбе, а к владельцу "Старого лиса". Дурман, надо отдать должное у него очень качественный. Отменный дурман, первосортный. Последствия его употребления вообще не чувствуются. Голова не трещит, как с жестокого похмелья. Конечности судорогой не завязываются в узел. В отхожее место мучительно не тянет. За последний пункт отдельное спасибо, ибо, будучи стреноженным, справлять большую нужду не очень удобно.

Ильм с кряхтением перевернулся. Жестко-то как. И холодно. Некромант коснулся щекой гладкой поверхности пола.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — не очень громко воззвал он.

В ответ ни звука.

— Не очень то и хотелось,— пробурчал Ильм и прочитал заклинание ночного глаза, выставив интенсивность магической матрицы чуть ниже среднего.

Этого оказалось вполне достаточно.

Когда синие краски обрели резкость, стало понятно, что находится он в обширном каменном зале с высокими, сводчатыми потолками. Прямо над местом, где лежал Ильм, висел массивный темный обруч светильника. Насколько прочно он держался было только Единому ведомо, а приголубить при падении мог насмерть.