Приключения Эгона Борна, редакция 06-06-12

Речь шан-си сложна, космогония шан-си сложна, и сами они сложны, но тем интереснее. Однако каф сегодня горчит.

"Я отвык от вашей стряпни, Го-Хэнна-но. Придётся привыкать заново".

"Вы изменилиссь?" — пристальный взгляд.

"Почему?"

"Гошшер подбирается навссегда. Меняется Эгон-но, меняется гошшер".

"В зеркале с утра отражался" — шутка выходит неудачной. Я мог измениться. Десять дней назад.

* * *

Очередная окраинная планета, очередная забытая захоронка с довольно занятной ловушкой: одарённость тут не действовала. И один любопытный одарённый, которому к этому состоянию не привыкать. Потому сквозь охранные системы я прошёл, как меч сквозь пирожное. И уселся на камень общаться с добычей.

Добычей был скарад. Древнее биомеханическое устройство, способное блокировать недружественное воздействие. Я собирался посетить некий орбитальный военно-промышленный комплекс, возомнивший себя Завоевателем Вселенной. Попадать под его влияние не хотелось, и найденный артефакт представлялся удачным решением проблемы.

С одним только "но": от скарада тоже нужно блокироваться. Он провоцировал носителя на проявление спонтанных эмоций, а бросаться на каждого встречного в мои планы не входило. Как и в планы предыдущих симбиотов, оставивших последователям подробные инструкции: какое лекарство пить, как его варить, список ингредиентов, возможные побочные действия. К сожалению, инструкция была рассчитана не на людей. И старый шан-си был тем единственным, кто мог помочь мне адаптировать это варево.

Впрочем, лукавлю: кафа тоже хотелось.

* * *

Передаю инструкцию Го-Хэнне. Шан-си меняется в лице: "Вы пили это?! Нельзя, сожжётессь!"

"Нет. Я хотел посоветоваться с вами".

"Зачем это, тша-а-ри?"

Достаю скарад. Го-Хэнна отшатывается: "Надевали?"

"Нет. Без противоядия не рискнул".

"Зачем вам, Эгон-но?"

"А почему нет? Артефакт интересный, а с противоядием я уложусь в поведенческие нормы. Так сказано в инструкции".

"Нормы..." — шан-си предельно серьёзен, даже акцент куда-то пропал. "Разное время, разные нормы. Ваши идейные предки генетически изменяли своих подданных, а те принимали это как должное. То, что раньше считали милостью, сегодня назовут жестокостью. Мы вырастаем из старых обычаев, как из детских одежд. Скарад вам не по росту, лорд Эгон".

"Так, может, он на меня и не повлияет?" — я доверяю Го-Хэнне, но решённую проблему жаль.

"Он уже повлиял. Гошшер так просто не изменится..."

* * *

Драка в кантине — явление привычное. Угрюмый гаморрианец с секирой наперевес явно перебрал, два его приятеля были не лучше. Но меня это не касалось, пока мне не мешали ужинать. Посетители обходили столик по широкой дуге, инстинктивно предпочитая не связываться.

Я никогда не любил подобных развлечений, но и отторжения они не вызывали: в армии чего не насмотришься! Однако сегодня меня раздражало всё. И пережаренное мясо, и скверно сваренный каф, и буйное окружение. Я поднялся. Массивный стол морёного дерева взлетел в воздух, готовясь обрушиться на голову гаморрианца. С ускорением.

Кантина замерла. Было слышно, как бьётся о лампу мелкая местная мошка. Я одним движением вернул стол на место, залпом допил каф, расплатился и вышел.

Я только что был готов убить за драку в моём присутствии.

* * *

Мы вырастаем из старых обычаев, как из детских одежд.

То, что вчера было нормой, сегодня неприемлемо.

Если не отбрасывать прежних ошибок, мы обречены на их повторение. Раз за разом, круг за кругом...

"Вы правы, Го-Хэнна-но! Не стану спорить. Кто я такой, чтобы спорить с пряностями?!"

Конференция.

Я прилетел на Каруну в поисках переводчика для каталога артефактов. Один из них применили к нашему начальнику разведки, что сделало жизнь в цитадели чрезвычайно насыщенной. Упомянутый артефакт я в запарке сунул в карман, ещё на Коррибане — и благополучно о нём забыл. По прибытии в космопорт Каруны переоделся в гражданское, бросил мундир в стирку. Включить стиральную машину я тоже забыл.

Как я ещё голову не забыл, не понимаю! Я был измотан до состояния тряпочки и весь перелёт беспробудно спал. Не помогло: из зеркала на меня смотрела физиономия пьяницы. Набрякшие веки, мешки под глазами, опухшее лицо — и желание послать всех к хаттам, без возврата! Показываться в таком виде коллегам не хотелось, но выбора не было.

Впрочем, коллеги видели и не такое. Любая защита учёной степени здесь превращалась в попойку, и наутро по университетским коридорам бродили хмурые учёные мужи. Издержки нейтралитета: представители воюющих сторон по прибытии на Каруну считали своим долгом пуститься в загул — даже те, кто к фронту и близко не подходил. Особенно те, кто не подходил. Местному населению оставалось не путаться под ногами и ждать, когда горе-вояки уберутся к месту дислокации.

Университет был исключением. Здесь пили все. И местные, и пришлые, без разбора. В том числе без разбора сторон: считалось, что археологам неуместно выяснять отношения перед лицом Вечности. Под вечностью понимались гробницы, храмы и пирамиды. В свете нынешней военно-прикладной артефактологии декларация выглядела крайне неубедительно, но принималась обеими сторонами: надраться хотелось всем!

Исключением были республиканские одарённые. Может, они и пили, но шатающимися в коридорах я их не видел ни разу. Даже когда числился армейским, и шифроваться от меня не было необходимости. Положение обязывает — или действительно: "Нет эмоций, есть покой..."?

Сегодня в Университете было тихо. Посыпанные песком дорожки, стриженые деревца, идиллия! А в дальнем углу этой идиллии, в двухэтажном садовом домике, обитал доцент Рикар Пареши. Блэк-три, если кому интересно.

Рик с трудом оторвался от текста: "Где взял?!"

"У диких копателей".

"То есть, место знаешь?"

"Приблизительно. Там ничего интересного — всё вынесли".

Рикар сощурился: "Не темни. Просто не хочешь меня туда пускать?"

"Не хочу, Рик. Вообще никого, не только тебя. Эта штука высасывает эмоции, личность, память. Превращает в куклу на верёвочке. Впечатляет, знаешь ли".

"Её, что, применили?!" — Пареши хмыкнул. "Ну, да, иначе ты бы не примчался!"

"Рик, переводи! Я народ не в лучшем состоянии оставил, нервы там на пределе, мало ли..."

"Убедил!" — вздохнул Рикар. "Но потом хоть задержишься? У меня доклад завтра: манаанские шельфовые диалекты!" — при мысли о докладе Пареши просиял. На этих шельфах он сидел больше года, надоел аборигенам до хатта, но своего добился.

Я улыбнулся: "Задержусь!"

Перевод Рикара обстановку в цитадели разрядил. Ничего хорошего, но могло быть хуже, и есть шанс на выздоровление. От меня сейчас ничего не зависело, и возвращаться я не спешил.

На завтра планировались два доклада, на послезавтра ещё три. Оказывается, я прибыл прямо на конференцию археологов-лингвистов.

* * *

Не буду сегодня пить! Даже за успешный доклад. Просто упаду и не встану. Вот тут, на диванчике...

"Разрешите?" — хммм... господа противники. Одарённые. Двое. Один явно старше другого. Мастер и ученик?

"Весь диван — ваш!"

"Благодарю..." — старший присаживается на краешек, младший остаётся стоять. Привычные слова, привычная вежливость. Конференция... положение обязывает. Но пришли они ко мне — холл пустой, как песчаный бархан.

"Иверо Тосокори, магистр криптологии" — представляется седой.

"Эгон Борн, археолог" — киваю в ответ.

"Благодарю, мне это известно. Ваши работы весьма популярны".

"Польщён..."

Популярны? Я несколько лет под псевдонимом публиковался. А вот ваших работ что-то не припомню, магистр Тосокори! Инкогнито вам ни к чему... издавались в ограниченном доступе?

Магистр собран, как перед прыжком в воду.

"Не будем летать кругами, лорд Борн! Доцент Пареши по вашей просьбе воспользовался закрытым разделом университетского архива. Характер запроса позволяет предположить, что в его руках находится "ракатанский манускрипт". Вернее, в ваших руках".

"Вы отслеживаете работу нейтрального архива?" — поднимаю бровь.

"Да. И будь у вас возможность, вы делали бы то же самое" — что ж, прямо и честно.

"Мне ни к чему. Я предпочитаю знакомства".

"Это удивляет" — магистр копирует моё движение бровью. "Тем более что ваша... смена статуса... на отношение к вам неодарённых не повлияла".

"А должна была? Не все помешаны на идеологии".

Магистр делает скорбное лицо: "Печально, что дружественный к неодарённым учёный служит делу доминирования одарённых. Но мы всё же сочли возможным встретиться с вами лично".

Четыре хатта, восемь вуки, двенадцать раз через забор! Это что, комплимент такой?! А мальчишка стоит навытяжку, глаз с меня не сводит. Охраняет? Не смешно. Этого Иверо я предпочту убивать на расстоянии. На очень большом расстоянии, иначе результат будет в его пользу.

"Магистр, оставим предисловия. Вы утверждаете, что я владелец "ракатанского манускрипта". Что дальше?"

"Это очень опасная книга, лорд Борн! Опасная даже для этой войны, где стороны не стесняются в средствах" — Тосокори предельно серьёзен. "Мне бы хотелось быть уверенным, что этой книги больше не существует".

"Вы предлагаете мне уничтожить исторический документ?" — пожалуй, пора возмутиться. Археолог я, или кто?!

"Некоторые документы не заслуживают ничего, кроме уничтожения!" — ого, а тема для криптолога явно выстраданная!

"Эта книга спасла моему соратнику жизнь" — теперь серьёзен я. "А описанный в ней артефакт чуть эту жизнь не забрал. Нож, сменивший руку, остаётся ножом. Им можно резать мясо, а можно горло — всё зависит от руки".

"От руки, верно..." — Тосокори машинально кивает. "И вы в своей руке уверены, не так ли?"

"Вы тоже. Иначе не пришли бы ко мне с разговором".

"Я уверен в вас..." — мой собеседник замолкает на полуфразе. Понятно: уверен во мне, но не в моих соратниках. Да и во мне магистр Иверо уверен постольку-поскольку.

Магистр? Или... генерал СБ Тосокори?

В общем, нейтралитет нейтралитетом, а с Каруны пора стартовать.

И скорее!

Тосокори поднимается: "Приятно было с вами побеседовать!"

"Взаимно" — лучезарно улыбаюсь. Ученик смотрит на нас ошарашено: явно готовился к бою, а тут сплошной политес! Магистр ловит мой взгляд, усмехается, я усмехаюсь в ответ. Он кивает мне, собираясь уйти, но внезапно останавливается.

"Лорд Эгон, разрешите вопрос? Личный".

"Не для протокола?" — пробую шутить. Не нравятся мне такие вопросы.

"Для меня. Я уже спрашивал, но вы не ответили. Как можно быть другом неодарённых — а вы им друг, я вижу! — и в то же время воевать за их поражение в правах?"

Оп-па... а ведь он знает, что у меня есть ответ. Может, он ещё и большую половину его знает?

"Я не друг одарённых, я не друг неодарённых" — почему-то мне хочется ответить серьёзно, — "Я друг тем, кто стал мне другом — независимо от расы, ориентации, третьего глаза и прочих вторичных признаков. Я не могу изменить мир, в котором родился, но могу сделать его чуть более приемлемым для своего окружения. Для тех, кто попал в зону моей ответственности. На всех сторонах".

Иверо молчит. Ждёт продолжения.

"Наш мир похож на партию в "Полководцы". Чёрный квадрат, белый квадрат — кому что выпадет, выбора нет. Переходы редки, но и они всего лишь смена... одной клетки на другую! С другими правилами, но с теми же решётками".

"Хотите перевернуть доску, Эгон?"

"Да, Иверо. С обратной стороны она не окрашена".

* * *

Пока мы беседовали, мой корабль обыскали. Осторожно и незаметно: нейтральный порт всё-таки.

И ничего не нашли.

Потому что не знали, что искать!

Иверо уверен: манускрипт у меня. Тяжёлый, переплетённый в кожу том, неудобный при переноске, неоднократно описанный в легендах. А у меня — всего лишь копия: несколько глав, переписанных неизвестно кем и неизвестно когда. Тетрадка, что так легко хранится за пазухой. Во время нашего разговора она всё время была со мной. В пустом холле, где их было двое, а я один.

Не стану вас разочаровывать, магистр... верьте дальше!

Да, и ещё одно: эти чудики так и не заглянули в стиральную машину!

Часть II. Хроники Эгона Борна.

Это скалы, как тиски —

Перевал.

Это ветер сквозь пески

Напевал.

Коршун глянул и исчез,

Среди камня снился лес,

Среди леса снится камень до небес.

Только тысячи дорог,

Где бывал.

Только ветер, что в висок —

Наповал.

Снайпер глянул, не попал,

Пол дороги оборвал,

Красной лентой жёлтый камень заливал.

Алым светом по земле

Тишина.

Алым цветом на скале

Письмена.

Вправо, влево, вверх и вниз —

Если сможешь, оглянись.

А не хочешь лечь под камень,

Так вернись.

Это скалы и песок —

Перевал.

Это ветер, что в висок

Наповал.

Посреди прошедших лет

Никому возврата нет,

Это вечер красит небо

В красный цвет.

"Перевал"

Спелеология.

Мы сидели над трупом терентатека. Я больше не скрывал своей одарённости, он — своего ранга. Бессмысленно: бой выдал нас. Отставший отряд пробивался сквозь завалы, но после негромкого оклика: "Всё в порядке!" — продвижение ощутимо замедлилось. Ещё бы! Рухнувшие перекрытия навалены до сводов пещеры: чихнуть страшно, не то, что взрывать.

— Магистр, наш договор ещё в силе?

— Да, лорд.

— Почему? Вы и ваш отряд против меня одного...

— Я привык держать слово, — собеседник улыбнулся, — Но это не избавит вас от моего пристального интереса. До расставания. И далее.

— Не сомневаюсь.

— Так, может быть, с нами...

— Нет. К моему счастью, слово вы сдержите — и сколько-то форы у меня есть.

— Есть. Жаль.

Мы замолчали. Со сталактитов капала вода — кап, кап — размеренно, как в клепсидре. От завала доносилась сдержанная ругань.

Точно такой же завал свёл нас вместе: я знал дорогу к выходу, они могли её расчистить. Когда планету трясёт, как в эпилептическом припадке — какие уж тут исследования! Мы выйдем и разойдёмся. Надеюсь, навсегда.

— Интересные у мироздания шутки. Если бы не терентатек...

— Ушли бы "неодарённым"? Верно. Но я бы всё равно вас запомнил.

— Как одного из археологов? Сколько угодно!

— Как одного из немногих, сумевших сюда проникнуть. Но не только.

— Значит, терентатек в этой цепочке случайностей не крайний?

— Случайностей не бывает, лорд.

Опять эта светлая патетика!

— Если бы вы знали, сколько раз я слышал эту фразу! — я усмехнулся. — В вашем исполнении она хоть не пафосна.

Он задумался. Чуть прищурил левый глаз. Интересная манера... снайпер? Необычно для одарённого.

— Давайте порассуждаем. В этих катакомбах нет ничего военно-прикладного. Только история. Это известно многим. Почему вы здесь, а не на том же Зиосте?

— Мне интересно.

— Первая не случайность: это не задание начальства, не поиски "абсолютного оружия". Это интерес, выработанный вашей прошлой жизнью, заточенной не под войну, что бы там ни было. Верно?