Моего наставника звали Роберто, он объяснил мне, где какой столик, как обслуживать клиентов и где забирать заказы, а также рассказал про чудесную вещь — чаевые. Все время, оставшееся до открытия, я сидел и изучал меню — такую же картонку, как в нашей гостинице.
К десяти часам утра я уже знал наизусть все цены и блюда, к тому же я успел незаметно понаблюдать за приготовлением каждого и запомнить почти все рецепты — знакомые мне десерты с небольшими изменениями. Теперь я мог рассказать будущим клиентам о каждом из блюд, об их составе и вкусе.
Когда начался рабочий день в бакалейной, меня выставили у входа, как украшение интерьера, и велели встречать гостей. Управляющая в очках велела мне широко улыбаться гостям, чтобы были видны клыки, хотя обычно меня все просили их не показывать. Странные они тут.
Первые несколько часов все гости заходили лишь за тем, чтобы быстро купить свежего хлеба у прилавка, они спешили по делам и никому не хотелось подолгу засиживаться.
Примерно в час дня пришел мой первый клиент и сел за третий столик, находящийся у окна. Я записал в блокнот его заказ и отнес листок на кухню, через пару минут принес ему на подносе пирожное и кофе, а потом вновь встал на свое место и стал скучать, иногда переговариваясь с одним трех поваров. Он тоже хотел знать, откуда я, а потом спрашивал про Рашемию.
К трем часам посетителей стало столько, что не хватало мест! Я едва успевал бегать между столиками и разносить заказы. Не знаю, как так получилось, что я не перепутал ни один из заказов, хотя на одном мне были все десять столиков. К пяти часам я валился с ног и ничего не соображал, в голове только пробегали строчки бесконечных заказов. Я чувствовал себя машиной, которая выполняет однообразные действия просто потому, что ничего больше не может. Одно только грело мне душу: благодаря тому, что я хорошо подготовился к работе, изучил меню и понаблюдал за приготовлением десертов, я смог ответить на вопросы даже самых привередливых клиентов и этим заработал себе чаевых больше, чем мне должны были заплатить за день.
Ближе к концу моего рабочего дня, к восьми часам вечера, произошло целое событие, пробудившее мою забродившую от однообразной работы голову. В одной из клиенток я узнал Шарлотту.
Она сидела ко мне спиной и общалась с еще одной девушкой, видимо, с подругой. Я не видел лица Шарлотты, но узнал ее голос. Клиентов вокруг в это время было не так много, поэтому я смог немного задержаться возле ее столика и послушать. Кажется, они говорили обо мне.
— ... Граф, представляешь! — увлеченно объясняла Шарлотта.
— Здравствуйте, — я подошел сзади и вежливо улыбнулся.
Девушки посмотрели на меня, Шарлотта удивленно ахнула.
— Леопольд! — воскликнула она. — А я как раз рассказывала о вас... а что вы здесь делаете?
— Я решил немного подработать. Тут приятно пахнет, — объяснил я. Мне было так приятно снова видеть Шарлотту, что я не переставал улыбаться и, наверное, выглядел, как идиот. Впрочем, меня и так постоянно принимают за идиота, мне в этом плане терять нечего.
— Граф, работающий прислугой? — подруга Шарлотты, курносая девушка с неестественного цвета золотыми волосами, насмешливо выгнула бровь. Почему-то эта особа мне не понравилась с первого взгляда. — Скажи, Леопольд, разве твой род настолько беден?
— Мой род достаточно богат, чтобы держать в порядке неплодородные северные земли, и то, что я работаю, не имеет никакого отношения к его состоянию, — возразил я. Хорошее настроение, навеянное появлением Шарлотты, омрачилось.
— Шарли, это же все ясно, как летний день, — усмехнулась крашенная блондинка, посмотрев на подругу и закрутив один из вьющихся локонов на палец. — У него приятные черты, потому что его отец-граф в свое время погулял с леннайкой. Открой глаза, милая: он нищий бастард, потому и связался с тобой!
— Малена! — девушка вспыхнула и поспешила извиниться передо мной. — Леопольд, не принимай это в серьез, пожалуйста! Увы, не все такие добрые и бескорыстные души, как ты... Как же мне стыдно, боги!... — она прижала к глазам руки в перчатках.
— Нам два лимонных кекса и чая с чебрецом и медом, — Малена одарила меня издевательским взглядом и пренебрежительно добавила: — И замени нам скатерть, а то я вижу здесь пятно.
— От вашей ядовитой слюны, полагаю. Она так и брызжет в стороны.
Не выдержав, я все-таки нахамил этой мерзкой девице и удалился, забрав с собой скатерть, на которой в самом деле было мокрое пятно.
Обслужив всех остальных посетителей, я отнес заказ к столику, за которым была Шарлотта. К счастью, она уже была одна, ее противная подруга, видимо, обиделась и ушла.
— Леопольд, вы ведь не сердитесь? — она взглянула на меня глазами, полными сожаления. — Это ужасно, что она сказала, и, если вы подумали, что я с ней хоть в чем-то согласна... Знайте, что это не так!
— Я не сержусь, конечно, но подруга ваша не самая приятная особа, надо заметить.
— Она просто не привыкла сдерживаться, да и судит о людях всегда предвзято, во всем видит подвох. А так она очень хорошая, просто общество ее потрепало...
— Вот ваш заказ, — я поставил на ее столик лимонный кекс и чай, а затем отправился обслуживать других клиентов. У меня не было никакого желания выслушивать оправдания этой мерзкой Малены. Да, она верно сказала, что я нищий бастард, не имеющий и медяка заработанных денег... но что-то подсказывает мне, что сама она за всю жизнь заработала не больше, чем я за этот день.
В следующий раз я подошел к Шарлотте только когда потребовалось забрать деньги за заказ.
— Леопольд, вы так и не сказали мне ничего... Я не хотела бы, чтобы наша дружба вот так оборвалась.
— Что я могу сказать? Я ведь на работе.
— А когда заканчиваете?
— Через полчаса закрытие.
— В таком случае я подожду вас здесь... Можно еще малиновое пирожное со сливками?
— Можно, — я снова улыбнулся и, кажется, это привело Шарлотту в восторг.
После того, как я закончил работу, переоделся и получил свой первый заработок в размере одного с половиной золотого, мы с Шарлоттой снова отправились гулять по улицам города.
Уже через несколько минут прогулки я и думать забыл про обиду на эту Малену и чувствовал себя прекрасно, несмотря на длинный рабочий день и на адский голод. Девушка, убедившись, что я не злюсь, предложила мне познакомиться с другими ее друзьями, которые, услышав обо мне, захотели пообщаться.
Пока я ужинал в одной из попавшихся нам харчевен, Шарлотта описывала мне каждого из людей, с которыми мне предстояло встретиться.
Одной из них была актриса, которой удалось выйти замуж за драматурга, оба они работали в театре, который открылся совсем недавно и пока только готовился к первому спектаклю. Кроме них там находилось около трех богатых девушек, описания которых были так похожи, что я даже не стал пытаться запомнить, чем они друг от друга отличаются. Два молодых человека моего возраста или чуть старше, один из университета, другой молодой певец, оба прекрасно держатся в обществе и их определенно ждет большое будущее. Главными людьми в компании являются двое, один из них сын мэра, другая его сестра, которая участвует в движениях против чрезмерной трудовой нагрузки на рабочих с фабрик, находящихся недалеко от города и снабжающих его товарами.
Особенно меня заинтересовала девушка, беспокоящаяся о рабочих, и чета из театра.
Встреча должна была состояться в десять вечера, в квартире у парня, учащегося в университете. Шарлотта, видимо, сильно нервничала, ведя меня к своим знакомым, я же наоборот, испытывал воодушевление. Я позорился много раз и часто не замечал этого, еще один раз сделать какую-нибудь глупость ничего для меня не значило... по крайней мере, мне хотелось верить в то, что я смогу узнать людей, подружиться с ними и, может, понравится им, а если нет, то ничего страшного все равно не произойдет.
Квартира, куда мы шли, находилась в трехэтажном кирпичном здании. Мы зашли в подъезд и поднялись по каменной лестнице на второй этаж, а оттуда через плохо освещенный коридор с потрескавшимися досками пола и ободранными стенами уже вошли в квартиру студента. Нас встретила сразу вся компания.
Несмотря на то, что дом, куда мы пришли, был старый и достаточно мрачный, небольшая квартирка студента оказалась светлой и уютной. Стены были обклеены светлой бумагой, пол устелен стареньким паркетом. Нигде не лежало ковров, зато в главной комнате вся мебель была обита застелена толстыми мягкими тканями. На обшарпанном комоде стояли небольшие картины в позолоченных рамках, старые затертые шторы на большом окне когда-то могли висеть в доме какой-нибудь знатной семьи. На меня большое впечатление произвела огромная картина, изображающего породистого охотничьего норуша в лесу. Она висела прямо над диваном, занимая почти всю стену, и так сильно выделялась в пустой комнате, что могло показаться, будто студент ее у кого-то стащил.
Люди, сидящие в креслах и на диване, пили чай. На круглом столе посреди комнаты стоял поднос, а на нем — старый фарфоровый сервиз и вазочки с печеньем.
— Это Леопольд, я рассказывала вам о нем сегодня утром, — объяснила Шарлотта, беря меня за руку и уводя к паре стульев в углу. Только когда она коснулась моей руки я опомнился и перестал пялиться по сторонам.
— Здравствуйте, — я осмотрел присутствующих и поздоровался со всеми сразу. Они уставили на меня любопытные взгляды своих блестящих в свете люстры глаз.
— Присаживайтесь, — хозяин квартиры, тощий угловатый юноша в очках и с растрепанными волосами, указал мне на один из стульев, приглашая сесть. — Мы как раз обсуждали положение рабочих людей на вашей родине.
— Должно быть, это был интересный разговор, — я ответил первое, что пришло в голову. Но никто моего ехидства не заметил. Студент продолжил, как ни в чем не бывало.
— Мы слышали, граф, что вы путешествуете, живете скромно, если не сказать бедно, и не гнушаетесь работы?
— Если это так, то вы отличный пример для знати, — заметила девушка, сидящая на диване. На ней был строгий коричневый сарафан и кремового цвета рубашка с узкими рукавами и кружевными манжетами, наверняка доставшимися ей от бабушки: сейчас такие уже никто не носит. Коричневые волосы девушки были заплетены в аккуратную косу, выражением лица незнакомка напоминала учительницу, и только дорогие золотые серьги и жемчужные бусы указывали на то, что она совсем не из простого люда. Видимо, это дочь мэра.
— Я бы не сказал, что я хороший пример, — возразил я, внимательно оглядев собеседницу. — Я уехал из поместья путешествовать, хотя мог бы остаться и заняться хозяйством. Другое дело, что я не приспособлен для такой ответственной работы, как управление землей.
— А раньше вы занимались чем-то подобным? — спросил смуглый мужчина. Пышные черные волосы, уложенные назад, короткая борода, орлиный нос и черные глаза выдавали в нем тангейца, а яркие детали пышного костюма — творческую личность. Видимо, это был драматург, о котором рассказывала Шарлотта. — Видите ли, госпожа Наталь давно хотела найти кого-нибудь, кто близок к этому делу, и хорошенько промыть ему мозги... И, да, извиняюсь за грубость, меня зовут Фиар Корко, а это моя жена, Лариса, — он указал на красивую рыжую женщину возле себя.
— Очень приятно, — я вежливо кивнул паре, а потом продолжил: — Нет, я никогда не управлял поместьем, этим занимался мой отец. Он следил за доходами и состоянием наших владений, много времени посвящал изучению истории нашего рода.
— Вам не кажется, что это неправильно, когда одни люди работают на других, а те отдыхают? — спросила у меня Наталь, дочь мэра.
— По-моему, это правильно, если каждый при своем деле, — ответил я, пожав плечами. — Каждый занимает свое место, а кому это не нравится, всегда может изменить свою жизнь.
— Но ведь дворянину легче это сделать, чем, скажем, придавленному обществом рабочему, не так ли?
— Человек сам хозяин своей судьбы, у меня множество знакомых, которые могут послужить этому примером, — снова возразил я. Какие странные темы они тут обсуждают! Только вот мне непонятно, умно об этом говорить или бессмысленно?
— Например? — девушка аж подобралась от любопытства. Я осмотрелся и понял, что все в комнате смотрят на меня с такой внимательностью, будто я собираюсь показывать им фокусы или делать еще что-то интересное. Мне стало неуютно, но я пересилил себя и продолжил говорить.
— Мой брат, например. Он мог стать главой нашего рода, главным графом севера, но он выбрал ремесло взамен неторопливой жизни в поместье.
— Какое же это ремесло? — этот вопрос задала Шарлотта, которая почти светилась от удовольствия. Видимо, ей нравилось, что на меня обращают столько внимания.
— Он стал инквизитором.
В комнате повисло молчание.
— Странный выбор... — заметил драматург, пригладив бороду. — Очень странный выбор для графа.
— Но все же он стал частью ордена Белых Сов и сейчас с гордостью выполняет свои обязанности. Только сегодня он отправился в селение недалеко отсюда, чтобы изгнать из кого-то то ли злого духа, то ли вовсе демона, — ответил я.
— Это случайно не того, о котором позавчера написали в газете? — насторожилась Лариса, жена драматурга.
Все присутствующие взволнованно заговорили каждый свое, из общего гомона я так ничего и не понял. Только когда все успокоились, Фиар стал объяснять мне, что было написано в газете и сколько это подняло шума.
— Я так понял, что вы здесь недавно, граф, и пока не знаете, что здесь произошло. Так позвольте мне объяснить, — сказал он. — Две самые богатые и знатные семьи решили, наконец, объединиться, и поженить своих отпрысков, Аврору и Иона, но неделю назад Ион стал вести себя очень странно. Он поссорился со всеми своими друзьями, устроил скандал в опере, и, наконец, объявил о расторжении помолвки. Родители Иона говорили, что он сам не свой в последнее время, как будто это и не он вовсе. Чтобы избежать разборок и еще одного скандала, они увезли юношу куда-то в пригород, где у них есть дача. Ходят слухи, что они пригласили туда недавно приехавшего инквизитора, который наделал шуму в Ордене в Тангейе и в Рашемии, поймав знаменитую ведьму и оправдав ее. Если уж этот гений своего дела не излечит рассудок Иона и нельзя будет свалить все на злого духа, то семье придется уехать из города, а, возможно, из страны...
— Да, это мой брат, — я улыбнулся. — Интересная история. Думаю, если с Ионом в самом деле что-то не так, Арланд излечит его. Он, несмотря на ужасный характер, свое дело знает.
— Вот это находка! — засмеялась одна из девушек, которая подходила разве что под описание трех дочерей богатых отцов. — Шарлотта, ты привела к нам будущую знаменитость, уверяю тебя! Граф, да еще родной брат инквизитора, который сейчас спасает честь семьи Варенети!
— Леопольд, вы не говорили мне, что ваш брат инквизитор, — с тихой укоризной заметила мне Шарлотта.
— Я не думал, что это важно при знакомстве, простите, — шепотом ответил я.
— А что, правда говорят, что он приехал сюда с той самой ведьмой? Вы знаете ее? — спросил у меня Фиар.
