— А пошли в футбол играть. Давай дядька, вставай.
Ну футбол, значит футбол. Не порть карму и не спорь. Я потянулся за беретом, лежащим на столе.
— Дядька, а почему звезда неправильная какая-то? Трёхконечная. Это что значит?
— Ну... Трёхконечная звезда это символ интербригад в Испании.
Ульянка просияла: — А знаю. Они против фашистов были. Да ведь?
— Правильно.
— А поносить можно? Пожалуйста. Берет уже был у неё на голове.
-Конечно можно. Сейчас, я его только тебе поправлю.
— Ура! — закричала она и потянула меня к двери.
На улице, как всегда, было тихо и жарко. — Уля, и где все опять?
— Ай, по домам сидят. Надоела жара уже. А вот кто-то...
— Чего кто-то? — Роботов делает. Представляешь, дядька? Настоящих.
— Наверно интересно.
— Неа, совсем неинтересно и скучно. А можно я тебя за руку возьму?
— Давай.
Наконец мы пришли на спортплощадку и начался Большой Футбол. Нет, ну играла-то в основном Ульянка. Я лишь изображал старшего тренера сборной и типа указания давал. Правда в конце мне всё же разрешили ударить по мячу, но предупредили, что если я его куда запну сдуру, то доставать буду сам. Ну и ладно, зато наши победили.
Откричавшись, — УРА! — Ульянка снова потянула меня за собой.
— А теперь куда?
Слушайте, она вообще устаёт когда-нибудь? Не девочка, а...
— Чай пить в клуб.
Я вспомнил про приглашение Алисы.
— Ладно пойдём. А печеньки будут?
Ульяна заулыбалась. — Будут-будут. Специально для тебя.
На полдороге ко мне неожиданно прилетела мысль. — Уля.
— Чего?
— Да я вот подумал. А почему бы тебе не переодеться в пионерскую форму?
— Дядька, а зачем? Она недоуменно посмотрела на меня.
— Ну смотри.
— Куда?
— На меня.
— И что?
УФ...
— Уля, после чая мы пойдём на ужин. Правильно?
Подумав, Ульяна кивнула: — Наверно да.
— Наверно. Пойдём на ужин, а ты не в форме. Тебя опять в столовую не пустят.
— А ты зачем?
— Уля. Я что обязан тебя от вожатой каждый раз отмазывать?
Она было засопела, но неожиданно согласилась: — Ладно, пошли. Раз такое дело.
Свернув в сторону, мы вышли к домику с пиратским флагом на двери.
Ульянка заулыбалась — Это Алиска придумала. Здорово, да?
— Ну да. Давай, только быстрее.
— Я сейчас. Ты только не подглядывай.
С этими словами она скрылась за дверью.
И что это было? Я сел на крыльцо и улыбнулся. Женщины...
— Ой, здравствуйте, товарищ Азад. Неожиданно послышался знакомый голос. Славя.
— Rozh bâsh. (Добрый день (курманджи)
— Что простите?
— Извини, добрый день.
— Добрый. А вы что тут делаете?
— Да вот, уговорил Ульянку переодеться в пионерскую форму.
Славя, улыбнулась. — Это правильно. А то она каждый раз забывает. А потом...
Неожиданно из-за двери раздалось. — АЙ! Чего ты...
— Что случилось? — спросили мы.
— Кто там?
— Да я Славя.
— Ой, помоги.
— Что у тебя случилось?
— Замок не хочет.
— Опять? Подожди, сейчас помогу.
— Давай, заходи, а ты дядька не смотри.
И смех, и грех...
Через несколько минут на пороге появились Ульяна со Славей. В пионерской форме Ульянка выглядела пай-девочкой.
— Ульяна, ты когда у Ольги Дмитриевны новую юбку попросишь? Каждый раз ведь мучаешься. — Да ну вас, — Ульянка поджала губы. — юбка как юбка. И вообще она мне нравится. Замок только.
Подойдя ко мне, она снова взяла меня за руку.
— Пошли что-ли, а то чай остынет.
— Ну пойдём, раз ты готова. Славя, счастливо.
— До свидания.
Всю дорогу до клуба Ульяна рассказывала мне про свою школу, про какого-то мальчика, который носил ей портфель... Я только улыбался и иногда поддакивал. Наконец-то пришли.
Все были в сборе. Алиса наигрывала на гитаре, а Мику что-то сосредоточенно записывала в тетрадке.
Увидев нас, она встала и поклонилась
— Учитель, хорошо что вы пришли. Чай уже остывает.
Гордись, сэнсей. И к чему это?
Алиса просто помахала мне рукой.
— Привет, как оно?
— Да нормально, вроде.
— Ну тогда падай куда-нибудь. Мику, куда печенье спрятала?
— Какое печенье?
— Микуся...
— Ой, я и забыла. Простите, учитель. — она откуда-то вытащила открытую пачку — И сахар вот. Я печенье от Ульянки спрятала. Она у нас сладкое любит. А много сладкого говорят есть вредно. От него зубы портятся и толстеют. А она нет и зубы у неё....... ОЙ! Уля ты чего?
— Печеньки давай.
Алиса тем временем протянула мне чашку
— Пей быстрее.
— Почему? — Играть будем. Конкретней ты будешь.
Сольник, да? Ладно.
— Дяфка. — Ульяна что-то попыталась сказать с набитым ртом.
— Чего дяфка?
— Ай, не цепляйся, дядька, про войну не надо только.
Как скажешь, княжна.
— Ну и, — Алиса ткнула в меня половинкой печенья. — долго ещё?
— Хорошо, — я взял гитару. — работаем.
'Эх, дороги вы мои неуемные,
Ожидания любви, ночи темные,
Эх, сожженные мосты, эх, лихая блажь,
Не обнять бы пустоты, а поймать кураж,
А за воротами беда стережет давно,
Не откроют ворота — убегу в окно,
Убегу куда глаза поглядят навзрыд,
Мне укажет путь гроза, небо приютит.
А на реке да на Оби лёд застыл стеной,
Да погоди ты, не беги, посиди со мной.
А я хороший, я плохой, я такой как есть,
Будем песни петь с тобой, будем пить да есть,
А на Оби да на реке льдины тронулись,
Твоя рука в моей руке — все, оторвались,
И не догонят нас ни боль, ни молва, ни стыд,
А что грешили мы с тобой — так, может, бог простит...
Эх, мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, да за порог, да через край,
Мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, какую хочешь выбирай...
А я пошел, ну я пошел, ветер ноздри жжет,
А все, что было, хорошо — а что же там еще,
Ты, родная, не серчай, собери в дорогу,
Ничего не обещай — лишь любовь до гроба,
А я вернусь, нет, я вернусь, мне без вас никак,
Будет радость, будет грусть — все сожму в кулак,
И в день, когда без удержу захочу домой -
Принесу и покажу — видишь, не пустой,
Вот, мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, да за порог, да через край,
Мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, какую хочешь выбирай...
А мы уходим налегке, мол, туда-обратно,
Возвращаемся не те, что ушли когда-то,
Порой не все и не туда возвращаемся,
На всякий случай, навсегда попрощаемся,
А ну дороги, да вы куда, милые мои?!
А ты гори, гори, моя звезда, ярче всех гори,
А ну подпой мне, ну подпой, я опомнился,
Я вернусь, и мы с тобой познакомимся...
Эх раз, да еще раз, да еще много, много, много, много...
Эх раз, да вот те раз — еще одна дорога...
Эх раз, да еще раз, да еще много, много, много, много...
Эх раз, да вот те раз — еще одна дорога...
Эх, мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, да за порог, да через край,
Мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, какую хочешь выбирай...
Эх, мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, да за порог, да через край,
Мама, тысяча дорог, мама, тысяча дорог,
Мама, тысяча дорог, какую хочешь выбирай...'
Алиса улыбнулась. — Типа цыганочка с выходом. Сам придумал?
— Один хороший человек. Только он ушёл.
— Куда? — недоуменно поинтересовалась Ульяна. — Куда ушёл-то? И, зачем?
— Далеко. Очень далеко.
— Учитель, а как узнать какая дорога твоя? — неожиданно спросила Мику.
— Прочувствуй путь сердцем, потом примерь по по себе. Плата может несоизмеримой.
— Вы позволите потом поговорить с вами? Я хотела спросить...
Она посмотрела на девочек. — И это очень важно. Для меня и для вас. О выборе пути и о цене выбора.
— Да, конечно.
— Микуся, ты чего?
— Ничего, Уля, это только меня касается.
Мда... Ощущение такое, что за няшкой с зелёными волосами проглядывается что-то серьёзное, взрослое. Настолько, что становится не по себе. Беспощадность клинка. Я потряс головой. Что за на фиг.
К действительности меня вернула Алиса — Ты что? Спой ещё.
...Эй,ты помнишь, что здесь будет? Автомат в её руке, её слова и то что было потом?
И что теперь, назад уйти? Не получится, уже поздно. Ладно, что там? Ещё песню. Да...
'Эх, налей посошок,
Да зашей мой мешок-
На строку— по стежку, а на слова — по два шва.
И пусть сырая метель
Мелко вьет канитель
И пеньковую пряжу плетет в кружева.
Отпевайте немых! А я уж сам отпою.
А ты меня не щади — срежь ударом копья.
Но гляди— на груди повело полынью.
Расцарапав края, бьется в ране ладья.
И запел алый ключ. Закипел, забурлил.
Завертело ладью на веселом ручье.
А я еще посолил. Рюмкой водки долил.
Размешал и поплыл в преисподним белье.
Перевязан в венки мелкий лес вдоль реки.
Покрути языком— оторвут с головой.
У последней заставы блеснут огоньки,
И дорогу штыком преградит часовой.
— Отпусти мне грехи! Я не помню молитв.
Если хочешь — стихами грехи замолю,
Но объясни — я люблю оттого, что болит,
Или это болит оттого, что люблю?
Ни узды, ни седла. Всех в расход. Все дотла.
Но кое-как запрягла. И вон — пошла на рысях!
Эх, не беда, что пока не нашлось мужика.
Одинокая баба всегда на сносях.
И наша правда проста,
Но ей не хватит креста
Из соломенной веры в "Спаси-сохрани".
Ведь святых на Руси — только знай выноси!
В этом высшая мера. Скоси-схорони.
Так что ты, брат, давай! Ты пропускай, не дури!
Да постой-ка, сдается и ты мне знаком...
Часовой всех времен улыбнется: — Смотри! -
И подымет мне веки горячим штыком.
Так зашивай мой мешок,
Да наливай посошок!
На строку — по глотку, а на слова — и все два.
И пусть сырая метель все кроит белый шелк,
Мелко вьет канитель да плетет кружева.'
Вот и всё, брат. Ты сам выбрал.
— Господи... Азад, прости меня дуру. — Алиса дотронулась до моей руки. — Не надо. Не пой. Тебе же больно. Ты же поёшь как кровью харкаешь. Зачем?
Я пожал плечами: — Кто-то же должен?
— Но почему именно ты?
Кто-нибудь знает ответ на простой вопрос? Я нет. Да и не надо...
Потом мы просто сидели, пили чай и разговаривали о каких-то пустяках.
Потом опять был звук горна. Пора на ужин.
— Лиска.
— Что? — В порядок себя приведи и галстук повяжи как надо.
— Вот ещё. Ты...
— С Ульяны пример бери.
Алиса недоуменно заморгала глазами, только сейчас заметила что-ли. — Уля, ты это чего? Снег же пойдёт или землетрясение...
Мику хихикнула. — Алиска, ну побудь ты хоть немного примерной пионеркой, раз тебя просят. — Ну если только один раз.
— Молодец. И Уля... Давай без ружья, ладно?
— Испугался? Смотри мне. Она потащила меня к двери.
— Пойдёмте. Печеньки хорошо, а ужин лучше. Уля кушать хочет.
Алиса с Мику засмеялись...
У столовой мы опять наткнулись на Ольгу. Мельком взглянув на нас, она уже было открыла рот, но... — Девочки, вы... Вы не заболели случайно?
Ульянка гордо вышла вперёд. — Мы теперь хорошие. Вот.
Вожатая сглотнула и посмотрела на меня. — Товарищ Азад, это вы на них повлияли?
Я изобразил смущение: — Ну...
Она улыбнулась. — Ну хоть что-то хорошее за сегодня. Давайте проходите быстрее.
За стол мы сели вместе с незнакомой темноволосой девочкой в очках.
— Приятного аппетита.
Она только ойкнула: — А вы тот самый гость?
— Да, меня Азад зовут. Извини если напугал.
Алиса заулыбалась.
— Нет что вы. А меня Женя. Я здесь библиотекой заведую.
— Библиотека? Мне как раз одна книга нужна. После ужина уделишь мне немного времени?
— Дядька, что за книга?
— Уля.
— Чего?
— Ничего, кушай.
Поев и выйдя на крыльцо, я подошёл к Жене. — Ну что? Она замялась, потом неожиданно сказала — Пойдёмте.
Идя по дорожке, она с интересом глядела на меня.
— Имя у вас необычное, извините.
— Какое есть.
— А вы издалека наверно приехали?
— Угадала. Ближний Восток.
Она смущённо замолчала, потом виновата добавила. — Вы ещё раз извините. Вам, наверное, такие вопросы задавать нельзя?
— Нет, такие можно.
Стеллажи, книги. Библиотека и библиотека. Что хотел увидеть, Ленинку?
— Простите, а что за книгу вы хотели?
— Ленин, 'Государство и революция'.
— Ой, а зачем? — удивлённо спросила Женя и осеклась.
— Понимаю. Сейчас, я посмотрю в брошюрах.
— Тебе помочь? — Вот эту полку подвиньте пожалуйста, если не трудно. Да не проблема, конечно.
— Вот, возьмите пожалуйста.
— Я записывать не буду, только потом верните. Хорошо?
— Конечно, спасибо большое.
Придя в домик, я сел за стол и свернул самокрутку. За пепельницу тарелка сойдёт. Открыл брошюру... Ты чо? Сюда Ленина читать пришёл? Нет, конечно. Но... Ай, брат, отстань. Помню я, помню. И что здесь будет тоже. Я затянулся и выпустил клуб дыма. Один хрен уже уйти не получится.
Неожиданно в дверь осторожно постучались. — Кто там, открыто... Угадайте с трёх раз кого я увидел.
— Дядька, можно я у тебя посижу?
— Уля, конечно, можно.
Забравшись с ногами на кровать, Ульянка честно пыталась хоть немного побыть примерным ребёнком. Получилось у неё плохо. Кончилось это тем, что она слезла с кровати, натянула сандалии и подойдя к столу, подёргала меня за руку.
— Кончай дымить, пойдём погуляем.
-Уля, а спать?
— Не хочу, пойдём.
— Ну хорошо, только рубашку надену.
Вообще тебя же на свидание пригласили. Ну тупой...
Выйдя из домика, я остановился.
— Ну и куда гулять будем? Туда?
Я показал в сторону леса.
— Дядька, ты что? Там страшно и я темноты боюсь.
— А что там страшного, в лесу-то? Волки что-ли?
— Какие волки? — Ульянка вздрогнула. — Там этот... старый лагерь. Там говорят привидения водятся. Представляешь?
— Честно? Нет. Я улыбнулся.
— Чего... — Ульянка обиженно засопела. — Тебе хорошо, ты взрослый и здоровый какой. А я маленькая девочка.
— Уговорила. Я тоже боятся буду.
Теперь заулыбалась Ульянка. — Не надо. Пойдём лучше на речку. А в лес завтра сходим. Я там тебе покажу что-то. Дом, вот.
— Чей дом, Уля?
— Мой. Я его сама сделала и бываю там. Я в нём... А ты некому не скажешь?
— Нет. Честное слово.
Ульянка немного помолчала. — Я там плачу. Я тебе потом скажу.
Я только вздохнул. Место, где можно поплакать маленькой девочке. Дом. Твою мать да перемать.
Она тем временем взяла меня за руку. — Пойдём на речку.
— Ну пойдём. Показывай дорогу.
Мы шли мимо мигающих фонарей, мимо домиков в которых гасли окошки...
— Уля, а можно спросить?
— Про что?
— Да про старый лагерь. Откуда там привидения-то?
— Ой, дядька не знаю. Только Ольга Дмитриевна запрещает. Даже днём. Вот. А кто-то бегает. Не буду говорить кто. Я не ябеда.
