Замок Луны. Дератизация

— Остался один вопрос к вам, Леди. Для чего вам нас отпускать? В этом я не вижу никакого смысла — мы просто вернемся, и в большем числе, — уточнил Радан.

— Вернетесь. Но куда бы вы ни отправились, с того момента первой вашей целью станут гномы, а не я. Они окажутся между нашими замками, а не так, как сейчас — вы оказываетесь вынуждены воевать даже не на два, а на три фронта. Мне просто выгодно отпустить вас восвояси, но так, чтобы вы ушли на юго-запад. Впрочем, других вариантов отхода у вас не имеется и с точки зрения тактики, и с точки зрения моих приготовлений к исполнению условий ультиматума.

— Логично, — после некоторого раздумья высказался Радан. — Ну что же, на принятие решения вы мне выдали час, не буду его расходовать зазря. Прощайте, Леди.

Генерал развернулся, эффектно взмахнув своим плащом, от которого исходил интуитивно знакомый мне привлекательный аромат — вот во что трансформировался проклятый артефакт для крысолюда — и горделиво удалился, заставив меня вновь полюбоваться его неторопливыми и оточенными движениями. В них движениях сначала не было ни малейших признаков суетливости и импульсивности, так свойственной крысолюдам. Однако вскоре запах афродизиака начал стихать, и фигура Радана визуально сгорбилась, а движения стали заметно дерганными. Я ухмыльнулась — не смотря на переполнявшее меня отвращение, не могла не отметить, что передо мною был на редкость умный тактик, отличный интуит, осторожный и внимательный. В этом его сила, которая привела на вершину власти. Но в этом же и слабость.

Китайцы, объединили два иероглифа "ум" и "осторожность" в третий — "трусость". И к крысам эта черта подходила как нельзя лучше.

* * *

— Унизительная картина! Впрочем, что взять с отщепенцев, — встретила меня своим комментарием Трисстри.

— Меня до сих пор тошнит от запаха афродизиака, которым надушилась эта сволочь, — зло бросила я в ответ. — Так что ты бы его и вовсе изнасиловала на месте.

Обмен репликами происходил уже в тщательно охраняемом месте, где можно было поговорить о планах без опасения крысиных шпионов. Сейчас здесь собрались все мало-мальски значимые персоны: Чесслайдрил, Синффайнири, Азалайтен, Карнэсард, оставшийся безымянным гном. Трисстри, демонстративно отстранившись от остальных, пыталась действовать всем на нервы своей брезгливой ухмылкой, однако к этому все давно уже привыкли, и не обращали внимания. По идее, это должно было бы ее злить, но или же она тоже воспринимала игнорирование как должное, или имела хорошую выдержку.

— Будем считать эту ситуацию примером того, как можно возвыситься, пройдя через малую толику унижения, — я аккуратно позволила отсутствовавшей на переговорах Искре вернуться на ее излюбленное место в моем рюкзаке. — Что ни делается, все к лучшему. Радан своим коварством умудрился добавить аромата сыру в моей крысоловке.

— Крыс не мог не заметить, что ты занижала наши силы, — констатировала Чесслайдрил. Ага, не стоило забывать про наши чуткие ушки. В отличии от крсыолюдов, мои спутницы прекрасно слышали весь диалог, — Желаешь выманить его из укрытий замка?

— С точки зрения крыс, занижать силу своего войска можно только в том случае: если готовишь ловушку и заманиваешь в нее войска противника. Четыре священных паука порвали бы ездовую сколопендру крысолюдов на кусочки, верно, Трисстри?

— С поддержкой вашей Сильфиды мы бы и всю эту кучу отбросов, одними крысами называемую замком, по кусочкам разметали, — буркнула та в ответ. — Не без потерь, конечно, но точно бы справились. Особенно если учитывать тот проклятый артефакт, что сейчас играет роль плаща у Радана.

Ого! А когда это она успела заметить такой нюанс? Ведь про это паучихе никто не рассказывал. Или рассказывали? Зарда?

— Вот и с точки зрения Радана его замок сейчас находится под куда более серьезной угрозой, чем я расписала, так скажем, в порыве страстного красноречия. Пауков он видел своими глазами, пусть и издали. Жезл — вообще вплотную. И гномы с эльфами старательно изображают приготовления к нападению. А потом он проверит путь отступления, и обнаружит группу Баэльквейта, которая перекрывает путь на юг. Прорваться-то там можно, но зачем тратить на это силы, если все равно собираешься бежать? Разве что, ради мести, но это может подставить его армию под атаку с тыла гномами. А отступать Радан будет. Даже если он не поверит в наличие у меня второй Сильфиды, все равно превосходящих враждебных сил вокруг как-то многовато для планов вкусной и сытной жизни одного конкретного крысолюда. Загнанная в угол крыса стократ опаснее, и тут я предлагаю ему какую-никакую, а лазейку с далеко идущими собственными планами. В чем-то логичными, но в целом бредовыми. Думаю, в тот момент он окончательно поверил в то, что я не более чем одурманенная афродизиаком самоуверенная и наивная дура, которая поверит крысам, и даст им шанс на спасение.

— Возможно, так и есть, — хмыкнула ехидно Трисстри. Но продолжила по делу и без оскорблений, — Я не уверена в том, что Радан сбежит. Будь на его месте какой угодно Дом, мы бы бились до последнего, уповая на волю Ллос.

— О, в этом у меня нет ни малейших сомнений, — улыбнулась я, не смотря на злое выражение всех остальных присутствующих на этот выпад. — Мы все бы сделали именно так — приняли бой, уповая на божественную любовь. В этом, общем для всех здесь присутствующих элементе верований, и есть наше превосходство перед крысами. Как бы ни относились богини друг к другу, каждая уверена в том, что мир, как построенный ею, так и в целом, прекрасен и совершенен. А ее личные творения ее паства, есть самое прекрасное и совершенное в этом мире. Это и есть та божественная любовь, что живет в наших сердцах и умах, то, в чем все мы и наши верования схожи. Любая из нас, кто искренне верует, точно знает — за ее спиной стоит богиня, ее мать, ее защитница. И это придает уверенности в любом начинании. Паучиха тоже умеет любить всем сердцем, иначе ее дроу не были бы столь опасны. Просто она слишком зациклена на страхе, считая его самым сильным и действенным средством добиваться поставленной цели, и то ли не понимая, то ли скрывая от всех и от себя тот факт, что страха без любви не бывает. Мы все, здесь собравшиеся, боголюбивы, каждая по-своему, и в этом сила каждой из нас. А у крыс не так. Нет у них такого понятия, как божественная любовь. Их Великая Крыса неизвестно существует ли вообще. Но даже если так — крысы не умеют ее любить. Каждый конкретный крысолюд любит и уважает только самого себя. И Рогатая Крыса тоже любит только себя, но никак не свое племя, довольствуясь его страхом за собственное благополучие. Вот и сейчас крысы думают не о своем замке, не о том, что Великая Крыса благословит их на бой, но о том, как им выжить во имя нее. В этом и есть догма Великой Крысы — выживание всегда, везде и любой ценой. А чтобы выжить в данной ситуации, лучше всего отступить и перегруппироваться. Будь на месте крысолюдов кто угодно другой, или не будь Радан столь умной и волевой личностью, я бы даже не пыталась блефовать. Это было бы бесполезно. Мы бы уповали на божье провидение, а глупая крыса не поняла бы, что пора сбежать.

— Очень сложно говорить о боголюбивости служанок Ллос, — заметила Азалайтен. — Они, скорее, богобоязненны. Вспомните ее догмы.

— Нет ни любви, ни уважения, есть лишь Страх! Так считает богиня, так считаем и мы! — поддакнула ей Трисстри.

Я удивленно посмотрела на нее, получив в ответ гордый и надменный взгляд. Вот только зря она высказалась. Я задумчиво оценивала сказанное — явно же начало Догмы Ллос, но в той трактовке, что ей говорили жрицы Дома. И если это так, то... Я подумала еще секунду, и размышления плавно превратились в уверенность: Ллос слишком себялюбива для того, чтобы прощать своей пастве даже такое мелкое и вроде бы богоугодное искажение своей догмы. И это можно было использовать.

— Боголюбивость и богобоязненность, да... Любовь и Страх. То, что управляет нашей жизнью. И одно без другого просто не бывает. Если мы себя не любим, если не имеем любви к себе, то и страх в нашей жизни донельзя примитивен, и касается самых основ выживания. Только любя себя мы будем бояться за собственное благополучие и комфорт, а иначе этого просто не получится. Таковы крысолюды: они любят себя, они боятся потерять то, что имеют и стремятся — именно из любви к себе — получить большее, чем у них есть. Но ведь паства паучихи ведет себя точно так же: вы живете в постоянном страхе за свое благополучие, и совершенствуетесь ради того, чтобы не пасть в низы общества, потеряв то, что имеете. Страх ведет вас! Но не люби вы себя, не боялись бы терять. Так же, как крысолюды. Одинаковость? — я смотрела на Tрисстри, которая потихоньку закипала. Как же — сравнивать темных эльфов и крысолюдов, да еще и находить общие черты. Пора переключиться на различие: единственное и самое главное. — Но вы совсем другие. Вы творите собственное величие, не падая в грязь, как это регулярно происходит с крысолюдами. Вы сильнее — но за счет чего?

Аудитория внимательно слушала мой монолог. Кто с легким раздражением — не только Трисстри не понравилось сравнение с крысолюдами. Кто с любопытством, доверяя моему мнению и взглядам. Что ж, ответим на собственный вопрос.

— Любовь и Страх — это две стороны одной медали. Страх за свою жизнь и благополучие поддерживает ни что иное как любовь к себе. Не будет ее — поблекнет и страх, так как бояться станет не за что. А страх за свое благополучие провоцирует возникновение любви к себе и своим делам, усиливает удовлетворение от них. Потому так важен страх, потому он так силен. И в этом нет ничего постыдного — те, кто лишен страха, лишены и любви, и обречены в скором времени бесславно и бесполезно умереть. — говорила я целенаправленно для Трисстри. — Именно страх личной слабости сплачивает Дом дроу воедино. Ulu zhin maglust dal quellar lueth valsharess zhzh ulu zhin wund lil phalar! "Путь без Дома и Матроны есть путь к могиле!" — говорите вы, и совершенно правы. Он заставляет вас заботиться о ближнем настолько, насколько это не вредит вам самим, так как в ином случае вы тоже окажетесь в проигрыше. Но везде, где появился страх, появляется и его вечная спутница — любовь. И страх за себя плавно перерастает в страх за ближнего и любовь к нему. И появляется новый уровень отношений, и новая разновидность этой неразлучной пары: любви и страха. Есть еще и третья разновидность любви и страха. И четвертая. Любовь и страх за ближних, любовь и страх за своей клан, за свой Дом, за свой Город. Много уровней. Чем больше личностей объединены в общность, тем больший приоритет задают любовь и страх за других, тем эти чувства важнее в формировании личных предпочтений. Страх и Любовь! Гнезда крысолюдов, вроде бы, скреплены тем же самым — страхом личной слабости! Вы социальны и эгоцентричны. Крысолюды — тоже. Но там, где крыса сбежит, вы будете драться до смерти! Почему? Потому, что с вами есть еще и Высшая Любовь! Вы искренне любите свою богиню, и она в ответ любит вас! Тех, кто верен ей! А крысолюды — нет. Божественной любви у них нет даже самой маленькой толики. А раз так, то и страх перед гневом Рогатой Крысы слаб, и ограничивается только простейшими инстинктами выживания. Просто невозможно бояться потерять то, чего не существует. Сбежать и устроить гнездо на новом месте для них естественно, Рогатая Крыса не разгневается больше, чем уже есть. И будь паства Ллос только богобоязненна без осознания божественной любви богини-матери к ней, она была бы похожа этих помоечниц, — я кивнула в сторону крысолюдов. — И опасна была бы не более. Вспомни сама, Трисстри, тебе же встречались в вашем обществе личности, похожие поведением на крыс, готовые в любую секунду сбежать и предать ради личной выгоды, личного выживания, и не задумывающихся ни о тех, кто идет рядом с ними, ни о собственном будущем. Таких презирал и презирает любой Дом, и используют их лишь как смазку для клинков, не более. Вот тебе отличный пример тех, кто лишен Божественной Любви в своем сердце — в точности, как ее лишены крысолюды.

— Бред! — словно сплюнула в ответ Трисстри, однако, прозвучало это как-то неуверенно. — Матрона боится потерять свою власть, оставшись без поддержки Матери нашей Ллос. Именно это заставляет ее всячески пестовать свой Дом, ибо Дом тоже есть ее власть и способ удовлетворить требования Матери Ллос! А те, в ком Богиня разочаровалась, быстро падают в небытие во имя ее Славы и Власти, лишенные Ее Любви... — и тут она замолкла на половине фразы, осознав, ЧТО только что произнесла. Да и все остальное говорила слишком уж неуверенно, скороговоркой. Что-то в моей фразе коснулось ее тщательно оберегаемых в глубине души чувств, иначе бы этой неуверенности не было.

— Каждая из нас боится потерять любовь своей богини. И я, и Азалайтен — мы все боимся этого. И мы не боялись бы потерять эту любовь только в том случае, отсутствуй она. Но что будет, если мы ее потеряем? Если наша богиня от нас откажется? Крысы сбегут, но соберутся в другом месте, чтобы уже там задабривать Великую Крысу, просто чтобы не бояться каких-то проблем с ее стороны. Вроде бы, и вам тоже можно сбежать. Начать служить другому Дому, например. Но нет, вы верите в любовь Богини, в ее правоту и справедливость, и стоите до конца. И Богиня помогает вам — за веру в ее любовь. Правда, для этого ее Любовь нужно заслужить своими делами. Покаяться и исправиться. Совершить нужные жертвы и провести нужные ритуалы. Например, принести в жертву кого-то из правящей семьи уничтоженного дома, впавшего в ересь перед вашей богиней.

Сейчас Трисстри смотрела на меня с видимым страхом, который, после последней фразы, она попросту не могла сдержать. Но этот страх был не перед мною и не перед Ллос. Это был даже страх не за себя, а за другую личность — тут я не ошиблась. И сейчас наружу изливалось то, в чем она давно была уверена, но тщательно скрывала от себя. Продолжим же извлекать на свет Луны этот кусочек ее личности — прекрасный кусочек, надо отметить.

— Посмотри вглубь себя, Трисстри: твоя матрона допустила ересь, твой дом был уничтожен за это. Ты лишена божественной любви своей патронессы. По идее, тебе сейчас надо бы стараться вернуть ее. Но ты прилагаешь все доступные тебе силы совсем для другого. Ты так ненавидишь крыс, так стараешься атаковать их, что сразу становится ясно — тобою движет что-то очень и очень личное, и это вовсе не стремление вернуть любовь своей богини. Для этого не надо было убегать и прятаться, не надо было атаковать крыс до помутнения сознания. Вообще не надо было с ними связываться. Я вижу только одно объяснение этому — у крысолюдов в плену есть некто ценный для тебя лично, а не для Ллос. Кто же это? Кого именно захватили крысолюды и кого ты так страстно желаешь освободить из их плена, что готова терпеть присутствие светлых эльфов и еретиков, только бы они сражались с твоими врагами и давали тебе возможность сражаться с ними? Кто, столь дорогой тебе, что ты готова жертвовать очень многим, томится у них в плену? Кого ты настолько ЛЮБИШЬ, что идешь даже против воли своей Богини?