В ту же реку 3

Константин заинтересовался ею:

— Какая у вас полезная вещь. Вот у меня папа был на конференции в ГДР, привёз бювар. Настоящий кожаный, с петельками для карандаша и шариковой ручки. Два отделения для листов и прозрачный кармашек.

Бювар был извлечён из портфеля и показан присутствующим. Серая кожа с золотыми заграничными буквами. Точно хорош!

— Богдан Давыдович, у меня папа много ездит. Я, пожалуй, у него другую папку попрошу, а эту со знакомством вам презентую.

Шарик даже из вежливости не стал отказываться. Не могла позволить душа старого бюрократа себе такого.

Саша легкомысленно заявил:

— Вот два осциллографа и ещё два новых в кладовке.

Но его слова были отметены одним движением брови кладовщика:

— Вы мне инвентарные номера покажите. Что значит такой же? Почему в машзале? У вас этого номера нет, он за другим числится. Я в приборах ничего не понимаю, вы мне номер покажите и всё. Я даже комплектацию не проверяю. Пока...

Неприятное чувство сдавило грудь Саши. До самого обеда он бегал, выискивал и пытался отнять свои приборы, а их не отдавали, пока не услышали от сволочного Кости страшную фразу:

— Да, ладно! Раз обходились без этого до сих пор, обойдёмся ещё. Ну, раз оно нужно людям... Акт передачи напишем, и пусть спокойно себе работают.

Богдан Давыдович с уважением покивал головой и пообещал всячески посодействовать составлению акта.

Так как наступило обеденное время, процесс прервался, и кладовщик поинтересовался у завсектора:

— Константин Константинович, вы где обедаете?

— Не знаю пока. Говорят, в подвале есть столовка, но советовали ресторан гостиницы "Спутник". Сказали, там комплексные обеды чуть дороже рубля.

— Да. Там прилично, но дороговато. Есть хорошая столовая в Доме Профсоюзов. Вкусно, совсем недорого, но нужен пропуск. Хотите, я вам туда проход сделаю?

Конечно, предложение было с благодарностью принято, а значит, за кожаную папку расплатились. В ресторан, на комплексный обед Костя и Богдан решили пойти вместе, заодно поближе познакомиться. Можно было бы доехать на троллейбусе, но по такой погоде и пройтись не грех.

На первом, чуть не подвальном этаже гостиницы, ресторан гостеприимно открыл двери для желающих откушать комплекс. Меню было простое: Салат из свежих огурцов и помидор — 22 копейки, харчо из баранины — 32 копейки, жаркое по-домашнему — 46 копеек, компот из свежих яблок — 11 копеек, хлеб — 4 копейки. Общая цена рубль пятнадцать, недёшево. Но вкусно, порции приличные, и обслуживает симпатичная официантка. Хотя, если быть совсем честным, разница с теми, кто заказывал по меню была — тем давали крахмальную салфетку и столовый нож, вместо осьмушкек бумажных салфеток, как у комплексников.

Саша тоже был бы не против пропуска в Дом Профсоюзов, но ему не предложили. Пользуясь отсрочкой, он вылил из бидона остатки спирта во фляжку. Когда ему вновь доверят раздачу?! Как не странно, но должники разом вернули всё взятое "напрокат". Даже компактный импортный двулучевой осциллограф, чему Илья Иванович был крайне рад.

— Зачем? — удивился Саша, — Константин же согласился его отдать!

— Угу, — пояснили ему, — отдаст, а потом нам заявку на новое оборудование зарежут, скажут, у вас уже имеется. А вы задание не выполнили, потому, как мы прибор отняли. На фиг! Ты за Костей смотри, он тот ещё жук!

Вернувшись с обеда, Богдан с Костей были уже "на ты" и понимали друг друга с полуслова. Марго получила конфету "Красная Шапочка" и под наблюдением завсектора выпила свои таблетки. Иваныч пообедал, вышел из чайного закутка и, как в хорошие "мокрые" дни, рванул к рабочему месту, громко хваля вернувшуюся технику. А комиссия стала проводить ревизию сейфа. На отсутствии дефицитных радиодеталей было сказано лишь: "Спиши." А вот четырёхлитровый жестяной бидон под спирт новый разливающий потребовал заменить.

— Зачем? — поинтересовался Шарик.

— Я с ним позориться не буду. Богдан, сам посмотри — бидон для спирта внутри заржавел!

Кладовщик не поверил, заглянул внутрь и потрясённо промолвил:

— Да! Сказать кому, не поверят! Вот ведь как... Да!

Оба с интересом уставились на Сашу.

— Я сам не видел! Я только четыре месяца врио! Я не разбавлял!

Но кто бы поверил! И анекдот пошёл гулять по институту.

Три дня. Три полных рабочих дня длилась инвентаризация. Обнаружились недостачи дефицитных радиодеталей во вскрытых ящиках ЗИПа. Это было чревато лишением квартальной премии. Персональную надбавку в 15 рублей за временное исполнение сняли без разговоров и сразу. О повышении речь уже не велась. Во избежание бОльших неприятностей, инструменты и запчасти, числящиеся за сектором, но отсутствующие в наличии, Саша доставал по всем знакомым, а кое-что даже пришлось выменивать за спирт. Однако призрак денежного начёта отчётливо маячил над несчастным. Его жалкие возражения: "Я так принял!", разбивались о железобетонные: "Твоя подпись? Зачем ставил её под Актом? Надо было принимать по списку, а не брать на себя грехи всех предшественников."

Впрочем, после головомойки недостающее всё-таки списали. Акт на списание занял пять листов. ЗИП пополнили со склада. Костя поставил печать своей печаткой на принятое, запломбировал пломбиром всё, что только можно было запломбировать, и только после того подписал Акт передачи. Как рассказывали, замдир по хозчасти с умилением ставил его поведение в пример на еженедельной летучке.

Всё положенное было получено и разложено по шкафам и ящикам. Причём, обнаруженные "лишние" неучтённые детали и приборы никто никуда не отдал, хотя многие заходили и спрашивали про "махнуть, не глядя".

Работа

Рыбин окончательно принял должность завсектора, вместе с материальной ответственностью. Как не удивительно было для многих, и Игорь Иванович, и Марго приняли Константина и даже признали начальником. Нынче Иваныч до обеда посматривал на часы, а после еды в своём лучшем стиле сидел за стендом и разбирался с ячейками. Как оказалось, стимулирующее действие на него оказывала плоская фляжка объёмом в сто грамм, которая таинственным образом сама наполнялась и оказывалась в одном и том же месте чайного закутка.

Каждую пятницу Илья Иванович уносил домой четвертинку бодрящего. То есть свой литр в месяц, а точнее, даже больше, он имел, тем и был вполне доволен.

Марго раз за разом получала шоколадную конфету перед приёмом таблеток. Зачем её было подкармливать завсектору, не понятно, она и без того прекрасно паяла.

Костя, как его стали за глаза называть все в машзале, приходил и уходил вовремя, требовал того же от своих сотрудников. Он оказался мужиком пронырливым, однако не шибко вредным. Даже отдал Сашу в аренду Ивану Петровичу, хотя с условием, что никого другого из сектора на овощебазу, дежурство ДНД и подобные мероприятия привлекать не будут.

Сам Рыбин большую часть рабочего времени проводил за кульманом, отрисовывая какие-то схемы. Меньшую, ходил по кабинетам, заводя друзей и знакомых. Гора "ничьей" техники в кабинете быстро уменьшилась, затем исчезла вовсе. Зато количество печатных плат для разработки, причём под единственную серию "золотой жук", превысило ёмкость полки в шкафу. Сами "жуки" появлялись коробками. Серия была не бытовая, а потому не особо дефицитная. Редкая — да, но нужная только для работы и бесполезная для дома и семьи.

Через пару недель, когда гора неразобранных ячеек была починена и разложена по местам, Марго начала паять схемы зубодробительной сложности, а Иваныч стал переделывать незанятый стенд под проверку этих схем. Оказалось, что Рыбин в армии не только служил, но и работал над темой будущей диссертации. Сейчас начал писать статью, а в соавторы пообещал взять Игоря Ивановича. Тот, не избалованный такими любезностями от других научных работников, теперь пахал на Костю не только за выпивку, но и за научный интерес.

Отец Марго, как-то заглянув к дочери, посмотрел на кульман и спросил о чём-то у Константина. Тот ответил, его поправили, Рыбин пояснил. Слово за слово, окружающие не поняли как, не поняли почему, но доктор наук и вчерашний лейтенантик сцепились на смерть. Весь лист ватмана оказался сплошняком исчерчен графиками и исписан формулами. Среди адресуемых друг другу эпитетов стали встречаться вовсе не парламентские обороты. На это Марго радостно захлопала в ладоши, и спорщики разошлись.

Следующие дни при встречах они продолжали спорить, но более умеренно. А через неделю Косте поступило предложение бросить рутину починки ячеек и серьёзно заняться наукой. Должность выше младшего научного сотрудника человек без учёной степени получить не мог. То есть можно надеяться на оклад в 140 рублей. Заведующий сектором должность куда более высокая, ответственная, требует навыков управления людьми, потому его оклад 165 рублей. По мнению руководства, МНСам возможность занятия наукой сама по себе награда, и дополнительных стимулов им не полагалось. Завсектора — технический специалист. Как прикормленный волк смотрит в лес, так и все технари норовят сбежать на более жирные пастбища, потому их приходится подкупать разными благами. Словом, Рыбин не пошёл на научную должность. Хотя написал заявление в заочную аспирантуру.

Завсектором подразумевает некоторые льготы в общении с людьми. Когда Косте для катушки потребовался медный сердечник сложной формы, его не подняли на смех за завышенные ожидания, а послали самого договариваться в механическую мастерскую. Там работает один старик, Миша, как по-простецки его величают все окружающие. Годков тому сильно за пятьдесят пять. В таком возрасте, на заводе гнать план уже тяжеловато, но руки у мастера золотые, опыт огромный. Сделать он мог что угодно, из любого материала и любого класса точности. Потому на изготовлении штучных экземпляров деталей, разрабатываемых приборов и механизмов, человек стал незаменим. Конечно, в институте денег платили значительно меньше, чем на производстве, но и работа не в пример спокойнее. Никакого плана, никакой штурмовщины в конце квартала.

Редкий талант совмещался с любовью к людям. Помимо наряда, по просьбе, для личных целей просителя, механик тоже работал. Про него даже написали стихи: "Я сделаю всё, была бы рюмашка. Не даром зовут меня Миша Осташко." Рюмашка, конечно, была сильным преуменьшением, но за спирт человек делал действительно всё. Причём сам пил весьма в меру, зато имел домик в садовом товариществе. Понятно, как ему доставались стройматериалы? Неизвестно за какие блага, но запрос Кости он удовлетворил в рекордные сроки. Даже сам, со своего старого места работы, завода Серго Орджоникидзе, добыл потребную заготовку.

Марго не смогла устоять перед просьбой своего начальника, подкреплённой пакетом шоколадных конфет. Она намотала необходимые обмотки. Костя день поколдовал над проверкой, признал работу завершённой и премировал девушку дополнительным пакетом.

Следующим действием стало объединение рамок трёх ячеек в одну конструкцию, вкладывание туда катушки, распайка обмоток на разъём и заливка полученного специальным составом, вроде эпоксидной смолы. Так защищают печатные платы для приборов запускаемых аппаратов. Каких? Хм... Тех, большую часть которых лучше не запускать. Ракеты. Этот состав не только повышает устойчивость к физическим нагрузкам, но и служит изолятором от случайных замыканий. Заодно и тепло отводит.

Тут случилось счастливое совпадение, одна из лабораторий теоретиков углядела в представленном на Учёный Совет проекте статьи возможность реализации одной из своих теорий. К Косте зашёл сначала один кандидат наук, затем другой. Оба ушли обвинённые в зашоренности и верхоглядстве. С тех пор скромная комната сектора ремонта ячеек стала ареной почти ежедневных дискуссий и дебатов на темы связей пространства со временем в современной науке.

Последняя встреча 22.07.73

Можно было бы назвать себя молодцом, но нет! Я не молодец, я — супер-ультра-прима-люкс молодчина! Если бы я был английской королевой, наградил бы себя орденом Подвязки, дал бы звание пэра и подарил бы замок с видом на море! Или два. Ведь мало того, что я воссоздал документацию на прибор, перепаял стенд, раздобыл сердечник и собрал саму катушку. Помимо всего этого, через Петьку нашёл завязки для выхода на Старую площадь, составил список важнейших событий последней трети двадцатого века с датами и закрутил романчик с Анастасией. По мелочи — увильнул от Верки, нашёл приличную для старта работу, обкатал Жигуль и отметился в нашей компании. Хотя... Какая это компания?! Прошло всего два года, и она превратилась в "нужник", сборище нужных людей, а не как раньше товарищей.

Телефонный звонок прервал приятные размышления.

— Аллё?

— Это Рыбин Константин Константинович? — поинтересовался юношеский голос.

— Он самый. А кто его спрашивает? Что-то не узнаю по голосу.

— Костян сам догадается, если вспомнит фамилию первого президента Российской Федерации.

— Лёха?! Ты что ли?

— Так что насчёт фамилии?

— Ельцин, сам забыл?

— Не! Я не забыл. Я бдительный, проверяю какой ты по счёту.

— Второй, второй! Какими судьбами в Москве? Впрочем, чего мы по телефону? Приезжай! Адрес помнишь?

— Угу. Помню.

— Когда будешь?

— Скоро. Уже лечу.

Костя положил трубку и довольно потёр руки. Тут вновь раздался звонок.

— Аллё?

— В магазине тебе что купить? Хлеба? Пожрать? Или тортик? Бутылочка с собой имеется.

— Да есть всё! Сам приезжай скорее. Я тут уже громадьё дел переделал.

— Открывай тогда дверь. Я звоню из автомата напротив подъезда.

Встреча старых знакомых была бурной. С хлопаньем по плечам, объятиями и пожиманием рук. Затем приятели переместились на кухню. Пока хозяин дома резал закуску и рассказывал события, случившиеся в новой жизни, Леха из своего туристического, хотя почти пустого рюкзака достал и прямо в бумажном пакете кинул в морозильник поллитровку.

— Пусть охладится. Сам делал на лимонных корочках.

— Недолго ей там лежать. Ты чай или растворимый кофе?

— А ты что будешь?

— Я твою лимонную. Ну и чаю может.

— Тогда и я чаю.

Хозяин разлил душистый напиток. Бутылочка была им изъята из морозилки. Стопочка наполнена и произнесён тост:

— За тебя, Алексей Второй!

После выпитого Костю аж повело.

— Прости, но ты ошибся, — сообщил Лёха. — Я не Второй, я — Третий.

Быстро и сноровисто юноша вымыл свою чашку и поставил её на место. Затем надел тонкие нитяные перчатки, взял из прихожей портфель, положил его и пакет из-под бутылки в рюкзак. Затем зашёл в комнату.

— Вот и стенд. Всё, как ты описал.

Из прибора была вытащена ячейка тройной толщины с залитой смолой катушкой, аккуратно завёрнута и уложена в рюкзак. Две платы с "золотыми жуками" легли рядом. Беглый осмотр квартиры позволил найти деньги и чеки "Берёзки", однако ими пренебрегли. Из остальных вещей Лёху заинтересовала лишь почти до конца исписанная общая тетрадь за 48 копеек.

Перед уходом юноша попрощался с хозяином:

— Прости, но ты сам мне велел. Второй звонок нужен был, чтобы проверить, не сообщаешь ли ты о моём визите. Жду твоего появления. Как ты сказал? Иван Рыков?