Неудачная реинкарнация-2

Надия в затруднении молчала. Он с любопытством ждал.

Дурак! — наконец догадалась она, как ответить, и сердито отвернулась.

Вот и поговорили. Ну, зато о работе ни одной мысли в некой прелестной головке до самого утра! Теперь Надия о любви будет думать всю ночь — и еще о гадахмужчинах. Как и положено женщине. Логике ее обучали, понимаешь ли...

Он заботливо поправил одеяло и пристроился рядом. Когда еще доведется поспать рядом с такой роскошной красавицей, да еще и принцессой ирМалх? Пусть даже побочной принцессой, судя по некоторым оговоркам.

Он задумчиво потрогал йоху. Хм. На ощупь принцесса ничем не отличалась от батрачки Яхи! Он еще раз потрогал, получил хлестко по рукам, успокоился и заснул.

Володя П.

"Не спать!" — напомнил он себе, потер виски, пару раз глубоко вздохнул и вырвался из цепкого дурмана.

Учительница подозрительно покосилась на его шумные вздохи и строго постучала авторучкой по столу. Он исступленно закивал, подтверждая, что уже не спит. В классе тихонько захихикали.

Фигура называется симметричной относительно прямой А, если для каждой точки фигуры симметричная ей точка относительно прямой А также принадлежит этой фигуре... Фигура называется симметричной относительно точки О, если для каждой точки...

Голова сорвалась с потной руки и громко бумкнулась об стол.

Переписчиков! — не выдержала учительница. — Ночью надо спать!

За гипноз над несовершеннолетними уголовное наказание ввести надо! — не остался в долгу он. — Такое же, как за групповое изнасилование! Ну что это такое? Даже мое несравненное икусство полного погружения в предмет не помогает вынести ваши сдвоенные уроки! А что тогда испытывают остальные, беззащитные пред вашим черным исскуством? Они спят с открытыми глазами! И вот эта реакция на новые знания у них закрепляется на всю жизнь! Ну кто так сложно говорит, вот кто?

Педагоги так говорят, — спокойно отозвалась учительница. — Потому что обязаны давать классические определения, чтоб именно они и закреплялись в памяти. Вам же экзамены сдавать. Может, и скучновато для слабого ума. Но это, Переписчиков, все же геометрия, а не какой-то урок пения!

Разница в чем? — не понял он. — Любые знания — отражение наших исследований жизни, что геометрия, что пение. Ну, это если Берен-йот-гали не соврал тогда... Но я думаю, что смогу выйти к доске и ответить — и всем станет весело. Как на пении. Ответить?

Учительница настороженно уставилась на него. Нет, она, несомненно, была в курсе, что Переписчиков любой урок способен превратить в балаган и разговоры о бабах, но... что, и геометрию тоже?!

Класс выжидательно притих. Учительница колебалась, совсем как в юности перед решающим свиданием...

Скрипнула дверь. В кабинет заглянула завуч, удивленная непривычной тишиной.

Что происходит? — громко осведомилась она.

Переписчиков рвется отвечать.

Обе женщины в затруднении уставились на классного смутьяна.

Нечего! — гениально кратко решила завуч и величественно удалилась.

Класс разочарованно вздохнул. И тут учительница его сильно удивила.

Выходи к доске, — с ироничной улыбкой предложила она. — Только обойдись без танцев. Здесь действительно не урок пения. И — по теме.

Настаиваете? Не откажетесь? — поразился он.

В глубине глаз учительницы мелькнула неуверенность.

Да, приступай, пожалуйста, — все же сказала она.

Симметрия, — сказал он и глубоко задумался.

Фигура называется симметричной... — тихонько подсказала учительница.

Не, это я знаю, это элементарно! — отмахнулся он. — Симметричную фигуру можно сложить точно пополам, только и всего...

Он вдруг уставился на учительницу и просиял.

Я понял! — восторженно заявил он. — Я понял, почему уроки скучные! Нет — убийственно скучные! Потому что долго изучаем элементарное — а дальше не идем! А ведь там самое интересное — там жизнь! А мы тут уткнулись в симметрию — и жуем, жуем!

Учительница пожала плечами и утвердительно кивнула. Да, именно в этом и заключался педагогический процесс — пережевать как можно тщательнее, чтоб усвоилось.

Продукт такой глубокой переработки прямо в вены можно закачивать! — недовольно оценил он. — Нет, не в вены, а посредством клизмы!

Затаивший дыхание класс взорвался буйной радостью. Есть! Вована понесло! Из чего следовало, что урок кончился!

Авторучка учительницы тихо стукнула по столу.

Ты обещал отвечать по теме урока! — напомнила она. — Ты обещал.

Симметрия! — поморщившись, согласился он. — Да, я помню. Ну, то, что мы полурока жевали, я вроде ответил. Дальше пойдет интересное — сама жизнь! Я-то могу и продолжить. Вы настаиваете? Не откажетесь?

Да, — невинно отозвалась она. — Приступай, пожалуйста.

Он с невольным уважением покосился на нее. В тихом омуте кто-то водится! Или действительно математика придает некое своеобразие мыслительным процессам?

Мел в его руке уверенно прошелся по доске.

Симметрия по сути своей — оковы нашего мира, способ противостоять постоянному, чудовищному тяготению планеты. Все просто: если у дерева с одной стороны ветвь, то требуется противовес, чтоб не переломило ствол. И так во всем. Парные руки-ноги, все дублируется, мир становится уравновешенным и теряет свою неповторимость... да, неповторимость. И краски мира блекнут...

Он покрутил в руках мелок, вздохнул и набросал несколько рисунков.

Шестеренки! — недовольно прокомментировал он. — Вот где царство симметрии! Шестеренки и колеса, дома и узоры на коврах! Мертвые предметы. А живая природа противится! И потому руки у нас разные. И по силе, и по функциям. И глаза разные. А уж как различаются отделы головного мозга! Сквозь вынужденную тюрьму симметрии прорывается жизнь — и радует нас! Вот даже танец — он очень уравновешен, и это понятно. Иначе брякнешься! Но даже в нем... хотя танцевать мне запретили... ну, тогда девочки? Вот где прелесть, верно?

Несколькими штрихами он мгновенно набросал знакомое всем лицо, и беспорядочный гул в классе мгновенно утих.

Выван, ты и рисовать умеешь? — выразил общее недоумение классный глашатай Типун.

Ну, рисовать — это громко сказано... вообще-то это курс составления фоторобота. убийц всяких искать, маньяков, трупы опознавать... но Олька не маньяк, а Олька! Симпатичная, правда? А почему? Потому что есть отклонения от безжизненной симметрии! Вот смотрите: у нее глаза немножко не в одном уровне, и еще один больше другого. Чуточку — но больше. Неповторимость прорвалась сквозь заданную симметрию — и полюбуйтесь, какая получилась прелестная мордочка! Даже когда Олька абсолютно спокойна, кажется, что она поглядывает с лукавством!

А Ирка? — выкрикнули из класса.

Ну, Ирка...

Мел стремительно прошелся по доске.

Ну, вот вам Ирка. На удивление симметричное лицо, даже подкрашиваться не надо, и так как неживое. А уж если накрасится — от куклы не отличить! От пластиковой! Но — даже в нем кое-что есть, иначе б наши ребятки не оглядывались... Кто заметил?

Краешек губ приподнят слева! — уверенно заявил Ленчик.

Верно. Только это и придает жизни...

Он мгновенно набросал остальные портреты.

Ищите жизнь! — приказал он. — Собственно, для того и изучается симметрия, чтоб уметь видеть то, что вне ее! "Введение во вкрапления в симметрию" — вроде так называется базовый курс. Его в промышленных школах изучают практически везде, кроме плавней...

Он глянул на класс, одурело тряхнул головой и пришел в себя.

Кроме плавней и Земли! — со вздохом поправился он. — Но все равно это доступный учебник, и простой, как полено... По нему можно одежду проектировать, лица править — и даже украшения разрабатывать...

Он неуверенно замялся.

Есть еще направление, — признался он. — Но уже для больших оригиналов.

Философские аспекты симметрии мира. Но мы же не оригиналы, верно? На фиг нам надо знать, симметричны ли Добро и Зло, и если симметричны, то как именно...

Грянул звонок, но в классе против обыкновения никто не двинулся с места.

Вовчик, да нарисуй ты всем в тетрадки, и мы пойдем! — приказала Олька. — Только ты обведи, чего у каждой криво и красиво, понял?

Он пожал плечами и прошелся по рядам.

А Шурке? — поддел Типун. — Или не хочешь показывать, чего у нее там?

Хочешь, тебе нарисую? — выдвинул он встречное предложение. — И даже не в тетради? И потом обведу...

Типун все понял и быстренько возглавил исход из класса.

А вы, Переписчиков, останьтесь, — предупредила учительница. — Присаживайтесь.

Перед ней лежал классный журнал, открытый на странице с личными данными учеников.

А ты, оказывается, уже взрослый, — задумчиво отметила учительница. — Это кое-что объясняет. Но вот седьмой класс, особенно ваш седьмой — это дикое, необузданное стадо. От сильных эмоций подростки сразу идут вразнос, и вернуть их в русло продуктивной умственной работы стоит... большой жесткости. Именно потому учителя вынуждены держать строгую, на первый взгляд бессмысленно строгую дисциплину. Иначе уроки не провести. Тем более что именно ваш класс...

Она замолчала и вопросительно глянула на него.

Убогий, — со вздохом сказал он.

Ты сам это сказал. А учителям такое говорить запрещено, потому что отбивает у слабых последнее желание учиться. Но с тобой можно говорить более откровенно. Может, ты будешь удивлен, но мне тоже хотелось бы посвящать учеников в тайны науки. Преподавать и видеть ответный огонь любознательности в глазах. Но... это удел не школы, а института. А в школе я вынуждена... пережевывать, ты правильно назвал. Потому что быстрее твои одноклассники пока не могут. Только так, по крупинке, еще можно в них развить... хоть что-то.

Он удивленно моргнул. Учительница оправдывалась. Провалиться на месте, но она оправдывалась! Блин, как хорошо, что Алиса Генриховна заболела, и представился счастливый случай встретиться еще с одним хорошим человеком! То есть не то хорошо, что Алиса Генриховна заболела, а...

А вы способны посвящать в тайны науки? — невольно ляпнул он.

Учительница усмехнулась.

Уел! — удивленно признала она. — Одинноль. Я преподаю одно и то же. Из года в год. Медленно-медленно. Это, знаешь ли, отупляет! Отнимает все силы и время. А на мне еще семейные дела. Так что... нет. Уже нет. Я, кстати, ничего не слышала про твои... как ты сказал? Вкрапления? Какие вкрапления, я забыла даже то, что учила в институте...

Может, я не совсем точно перевел название, — виновато сказал он. — Языки Астура не полностью совпадают с русским.

Ах, ты еще и перевел...

Она с тоской поглядела в окно.

Так много было времени в детстве! — пробормотала она — Жизнь казалась вообще бесконечной! Ты вон спишь на уроках, тебе делать нечего. А мне некогда, у меня работа!

Нечего делать? — задумался он. — Смотря с кем сравнивать. Семейные дела на мне все, я же с отцом живу. Уроков... не меньше, чем у учителей. Две секции както надо отрабатывать, а одна в мегаполисе. Еще у меня театр. Да, и на пении Олеське помогаю, чтоб весело было. И еще домашние задания делать когда-то. Я потому и сплю на уроках, что ночью на сон мало остается. Так что...

Два-ноль, — признала она с любопытством. — Ох и странный ты человек, Владимир Владимирович Переписчиков! Еще и рисуешь?

Вас нарисовать? — понял он. — Настаиваете? Не откажетесь?

Учительница ему понравилась — так почему бы не сделать хорошему человеку приятное?

Она усмехнулась и уверенно приняла игру.

Да, пожалуйста. Приступай.

Он подошел и аккуратно, двумя пальцами довернул ее голову в нужный ракурс. И, естественно, именно в этот момент за спиной скрипнула дверь класса!

Пошли вон, уроды невоспитанные! — рявкнул он, не оборачиваясь.

Глаза учительницы сделались большимибольшими...

Во! Вот так и держать, я мигом! — восхитился он и метнулся к доске. Несколько штрихов — и лицо запечатлено!

Володя, а ты знаешь, кого облаял только что? — слабым голосом спросила учительница.

Да без разницы! Закон для всех одинаков!

Он полюбовался портретом, не выдержал и добавил несколько напрашивающихся линий.

Портрет закончить? — поинтересовался на всякий случай он. — Или этого достаточно?

Да уж достаточно, иди с богом...

Настаиваете? — изумился он. — Не откажетесь?

Иди уж! Что мог, уже сделал! — махнула она расстроенно рукой. — Закрой доску, я потом посмотрю. У меня урок сейчас.

И она взяла со стола очки.

А я всего лишь хотел дорисовать одежду! — пробормотал он недоуменно. — И это меня считают похабником?! Дела...

И он в глубокой растерянности побрел из класса. Учительница ахнула, метнулась к доске, раскрыла... и вынуждена была признать, что слава Переписчикова — еще не вся слава! Причем он даже не был так уж оригинален — и к изумленному лицу пририсовал... вот была такая картина, где девушка на перроне придерживает подол.

Ну вот это выглядело так же. Только без одежды.

И в этот момент в класс начали заходить старшеклассники...

Глава вторая

Эре — и не принцесса пророчества...

Утром случилось ожидаемое: Надия заглянула за урез скалы, побледнела и отказалась спускаться. Наотрез. Можно было, конечно, подняться немножко наверх и спуститься по склону горы — но кто он такой, чтоб мешать йохе быть настоящей женщиной?

Я туда не полезу! — твердо заявила она.

Туда — это во Флоренсо? — без особой надежды уточнил он. — Прямо сейчас увести тебя к станции мандривок?

Надия мученически глянула на него и промолчала.

А я говорю, не сбежали! — раздался снизу жизнерадостный голос Бородатого Верблюда. — Разве что до кустиков? Так на месте мальца я б и до кустиков бегать не стал, прямо на месте ее уговорил бы...

Верблюд, она же внучка тебе! — прозвенел возмущенный голосок эльфийки.

И что? Чему это мешает? А как тогда, потвоему, разводят породы "в себе"? Чтоб сохранить ценные признаки, только так и делают, и неоднократно! А ты видела, какие у нашей принцессы замечательные признаки?! И задумывалась ли, отчего большинство ваших семей синеглазые? Вот где наивность-то пряталась, как я погляжу! Ничо, это быстро исправляется...

Эль, врежь ему повыше бороды, чтоб не хамил принцессе! — возмутилась Надия, высунувшись из камней. — Мужлан!

Принцесса! — ахнул Бородатый Верблюд. — Ты... как туда вознеслась? Ай да маля! Уважаю, просто уважаю! Такую йоху собой на вертикальную стену заманил!

Надия покраснела и чуть не спрыгнула со скалы, чтоб побыстрее разобраться с дедом. Пришлось ловить и вести в обход. И потом слушать разные несправедливые упреки в издевательстве над бедной йохой...

А гномов-то убавилось. Видимо, Бородатый Верблюд не всю ночь с эльфийкой провел — или же они оба ночью занимались одним делом! И вовсе не тем, которое подразумевалось. Подозрительно быстро сложился их союз!

Надия поспешила спрятаться от насмешек в фургоне. Разумное решение. Помимо прочего, не видно, что йоха бледная от страха. Он, как и прежде, пристроился рядом — и больше на него гномы не шикали. То-то же. И здесь начинает работать репутация!