| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
С этого момента жизнь Артемона — и без того не шоколадная — превратилась в унылое говно.
Мальвина пристала к нему с категорическим требованием: разобраться, что в книжке написано. Она была уверена, что цилиндры — это оружие, а книга — инструкция к нему. И желала знать, как его можно применить.
Её интерес был не праздным. Несмотря на грозный вид, база была защищена слабо. Правда, оставались ещё неистраченные ракеты 'земля-воздух'. Проблема была в том, что по земле они не работали. Ими было можно сбивать только воздушные цели — при падении они самоликвидировались. Вход в помещение базы прикрывали два огнемёта и тесла-разрядники, управляемые с пульта дежурного. Но били они метров на десять, не больше. Мальвина опасалась, что Карабас, если придёт по её душу, парализует её прямо у пульта. А вот средств ведения наземного боя на сколько-нибудь заметном расстоянии у Мальвины так и не нашлось. Увы, нижние этажи и таящиеся там горы оружия так и остались недоступными.
Проблема была в том, что Артемон знал немецкий не в совершенстве. Чтобы не сказать — посредственно. А если совсем честно — помнил отдельные слова и выражения, на уровне 'их бин ду бист вас из дас цигель-цигель улю-лю'. Чего он совершенно не скрывал, а честно признавался. Но голубокудрая не считала это важным. По её мнению, недостаток знаний можно восполнить терпением и трудом. На каковой труд бедолагу Артемона и обрекла.
Пёс налил себе в чашечку какао, вылакал половину, облизнулся. И снова упёрся взглядом в ровные строчки. Ощущая почти физически, что он смотрит в книгу, а видит фигу.
Ну конечно, он уже пробовал другой способ. То есть разобраться не в тексте, а в самих снарядах. Один из них удалось даже вытащить, для чего пришлось изрядно попотеть. Очень помогла мышь Лизетта: она смогла аккуратно соединить крепления с корпусом. Потом тяжесть кое-как вытянули, причём за трос пришлось браться даже Мальвине. Она так вспотела! Артемон с тоскою вспомнил о том, как вытирал ей спину полотенцем. И чуть не заплакал — коварная тут же отняла у него этот вожделенный предмет и отправила в стирку... У-у-у!
С цилиндром тоже было у-у-у. Пёс его тщательно осмотрел и даже сумел открыть головную часть. И нихуя не понял.
Боеголовка и управляющий блок отсутствовали. Вместо него там была маленькая кабинка с крохотным экранчиком и каким-то рычажком. Кабинка предназначалась для очень маленького существа. Судя по рычажку, предполагалось, что оно может управлять снарядом самостоятельно. Однако попытки Артемона подёргать за рычажок ни к чему не привели, кроме того, что на экранчике засветился красный крестик и надпись 'Die Funktion ist deaktiviert'. Про деактивированную функцию Артемон понял, остальное додумал сам: видимо, при открытой головной части ничего не работало. Но что это всё такое и зачем оно такое, так и осталось неясным.
Пёс налил себе какао. Отхлебнул. Скривился. Мальвина почему-то считала, что какао полезен для умственной деятельности. Пса от этой сладкой жижи воротило. И от книжки тоже.
Артемон вытянулся в кресле и закрыл глаза. И тотчас отрубился.
ГАНИМЕД ПЯТНАДЦАТЬ ПЭ ДЕВЯТНАДЦАТЬ
Он пришёл в себя, когда его руки коснулось что-то холодное. Пёс вздрогнул и проснулся. И тут же, не думая, вонзил когти — тупые, источенные, но всё-таки когти — в это самое холодное.
— Кваааа! — раздалось снизу.
Это была психоаналитическая жаба. Видимо, она пришлёпала, учуяв аромат какао. Она его просто обожала, несмотря на земноводную основу.
Артемон посмотрел на жабу мутными, осоловевшими глазами.
— Чё тебе, зелёная? — спросил он. — Какавки захотелось?
— Какакакапельку, — попросила жаба, с тоскою взирая на кофейник.
— Ты мне лучше скажи, вот это вот что? — пёс взял книжку, открыл на сложной схеме и сунул жабе под нос.
Он ни на что не рассчитывал. Однако амфибия подумала секунды две и уверенно сказала:
— Схема подачи кислорода под давлением. Тут ещё внизу чего-то написано, я не разберу...
— Ты немецкий знаешь? — не поверил в своё счастье Артемон.
— А какакак же? — удивилась жаба. — Главные труды по психоанализу и танатологии на немецком языкекекеке. Моя какакалуша вложила мне знание немецкого языкакака.
Артемон жабу недолюбливал и всячески её щемил. Но в ту секунду он был готов её обнять, прижать и облизать.
Вместо этого он её поднял и усадил на столик.
— Так, — сказал он, протягивая к жабе кофейник. — Сейчас я тебе помогу. А ты поможешь мне. Идёт?
Жаба молча открыла рот. Пёс налил туда немножко горячего напитка. Амфибия издала булькающий звук и на мгновение прикрыла глазки. Потом содрогнулась всем пузом, глаза открыла и снова уставилась на кофейник.
— Ещё хочешь? — спросил Артемон. — Тогда вот здесь переведи, — он открыл книгу на первой странице.
— Мобильный малогабаритный реактивный снаряд Ганимед пятнадцать пэ девятнадцать, — прочитала жаба. — Инструкция к применению. Раздел первый. Назначение и функции... Дальше читать?
— Читай, милая, — Артемон от избытка чувств потёрся носом о бородавчатую жабью мордочку. — Читай, хорошая.
СОВЕЩАНИЕ ПО ВОПРОСАМ ИНФОРМАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ
Кабинет господина Селяви Шершеляфака де Пердю не поражал размерами. Хотя вообще-то новоназначенный начальник полиции Города Дураков мог занять помещение размером с футбольное поле, никто бы и не тявкнул. Но де Пердю предпочитал уют. Так что всё было относительно скромно: два стола буквой 'Т', ещё один стол для расширенных совещаний, три конских лежака, стулья и два массивных насеста. Пол паркетный, ковровая дорожка вела во внутреннее помещение, где начальство отдыхало. В шкафчике тёмного дерева стояли наградные кубки и лежали медали, полученные на службе.
На стене висел портрет Лавра Исаевича Слуцкиса в золочёной раме.
Де Пердю презрительно ухмыльнулся. Он видел, как собравшиеся косятся на портрет и морщат брыли. Ему это нравилось.
— Итак, — сказал он, почесав кривой шрам на месте левого уха. — Я собрал вас, чтобы обсудить одну проблему. У нашего ведомства серьёзные имиджевые издержки. Так было всегда. Но в последнее время они стали неприемлемыми.
— Вот уж не новость, — буркнул начальник следственного департамента, полковник Харлампий Фотиевич Выгрызун. Старик не сидел, а лежал на конской подстилке: за всю жизнь он так и не удосужился освоить прямохождение. Несмотря на это, голова у него была светлая, а нюх — острый.
— Не новость? Обоснуйте, Харлампий Фотиевич, — потребовал Селяви Шершеляфак.
— С чего начать-то? — тем же тоном ответил полковник.
— С начала, — это де Пердю произнёс довольно холодно.
Но смутить старика было сложно. Он поднял на начальника мутные, усталые глаза и ответил:
— Да пожалуйста. У нас тут всегда творилась разная хуйня. Но сейчас это уже не хуйня, ребята. Это уже пиздец в полный рост. Сами посмотрите. Раньше нас боялись и уважали. Потом в полицию стали брать волков, ментов и с улицы шпану. Уважать нас перестали, зато бояться стали больше. Каким-то умникам наверху показалось, что это збс. Они дали установку — кошмарить всех. Мы только рады были. И добились того, что нас стали ненавидеть. Потом полицию лишили финансирования, отправили отжимать бизнеса и всякой дрянью торговать. Теперь нас не просто ненавидят. Теперь все думают, что мы хуже любой банды. Скоро ненавидеть нас будут больше, чем бояться, — он высунул язык и громко задышал, охлаждаясь.
— Продолжайте, Харлампий Фотиевич, — попросил де Пердю.
Выгрызун стукнул по полу твёрдым, как палка, хвостом.
— Но это бы ещё ничего. Я так скажу — внутри всё прогнило! Нет дисциплины. Дисциплина на субординации держится. А субординация — на уважении. Подчинённых к начальству и наоборот. Так вот, сейчас этого нет. То есть совсем нет. Раньше у полицейского хоть какое-то чувство было, что он чего-то там охраняет... А теперь подчинённый платит начальству за право носить корочку. Которая даёт ему права против населения. И больше он начальнику ничем не обязан. Так что нижние чины на наши указивки хуй кладут! Пока молча. А скоро участковые будут нас вслух посылать. По разным адресам. И вас тоже, господин Селяви, — пёс шумно выдохнул и положил голову на лапы.
— Я услышал. Ещё какие мысли? — господин де Пердю обвёл взглядом собравшихся. — Макарони?
АРТЕМОН, ЗАЙМИСЬ ЭТИМ!
— Ну так что? Что там? — Мальвина от нетерпения притопнула ножкой.
— Какакакажется, — с трудом произнесла жаба, — это какакая-то инструкция.
Артемону захотелось ущипнуть её за пузо: оно очень соблазнительно выпирало. Но он сдержался. Жаба была нужна.
— Похоже, это курьерские ракеты, — начал он. — Туда сажали маленького, а он самостоятельно долетал до нужного места.
Мальвина недоумённо посмотрела на пуделя.
— Это ещё зачем? — поморщилась она.
— Нууу, — протянул пёс, — я так понял, что маленькому давали запомнить донесение, а потом он с ним летел к командованию. Смысл в том, чтобы оно оставалось секретным. Даже если маленький попадёт к противнику. Пытать его бесполезно, всё равно ничего не скажет. А если долетит до кого надо, то после доклада себя сожжёт.
— Зачем пытать? У них что, телепатов не было? — не поняла Мальвина.
— Сам не понял, — признался Артемон. — Похоже, что не было. Хотя там на последней странице вклеен лист. Читай, — он всё-таки ущипнул жабу за пузо.
Жаба к тому времени задремала — что и неудивительно. Она выпила целых два кофейника с какао, и теперь ей хотелось спать. Но тут ей пришлось включиться.
Она где-то минуту пялилась на лист, потом начала переводить.
— В связи с появлением новых средств извлечения информации использование курьеров приостанавливается вплоть до особого распоряжения. Приказ какакакамандования... дальше цифры, — уныло закончила она.
— Очень странно, — заметила Мальвина.
— В любом случае у ракеты нет боеголовки, а у нас нет маленьких, — закончил Артемон. — Так что ракеты нам так и так бесполезны.
— Боеголовка не обязательна, — ответила голубокудрая, немного подумав. — Достаточно попасть ракетой в противника. Если это будет Карабас, решится очень много проблем. А маленьких можно купить и обучить. Артемон, займись этим, — распорядилась голубокудрая.
— Маленьких купить? Где? — пудель ощерился. — В Передреево? Там их не бывает! Деревенским маленькие в хуй не всрались! Или мне в Директорию ехать прикажешь? Это вообще реально?!
— А ты придумай что-нибудь, — сказала Мальвина. — Почему я всё время должна думать за тебя? Ты просто ленишься и не желаешь делать то, что я велю! За это ты будешь наказан! — она самодовольно встряхнула кудрями.
ПАРОЧКА ДИВЕРСИОННЫХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ
Маламут Макарони, начальник Управления собственной безопасности, недовольно дёрнул острым ухом — будто муху отгонял.
— Не соглашусь с уважаемым Харлампий-Фотьевичем, — сказал он. — Это не нас посылают, это мы чего-то ждём. А другие не ждут. По моим данным, две трети верхнего полицейского начальства уже на кого-то работает. Кто не работает — тот ищет хозяина. Я сам получал интересные всякие предложения. В основном от крупного бизнеса. И знаете чего я скажу? Даже если всё накроется, мы голодать не будем. Разойдёмся по частным охранным предприятиям. Связи между собой сохраним... Прокрутимся.
— Это если Город вообще уцелеет, — вмешался в разговор Кокотюха, зав ЦСЗИ[3], барс по основе, каким-то образом прижившийся в собачьем окружении. — Дураки будут последними дураками, если сейчас войну не начнут. Если шерстяные с Хемулем договорятся, остальные под них лягут. Армия воевать не будет. Они скорее на нас пойдут и всех перережут. А потом всё сдадут шерстяным.
На всех мордах отразилось согласие и понимание. Армейских в полиции не любили, а в последнее время — особенно. Военные задирались, говорили полицейским в лицо то, о чём остальные разве что шептались на кухне. Связываться с ними было боязно: эти вполне могли в случае конфликта подтянуть тяжёлую технику к какому-нибудь участку и его образцово-показательно разгромить.
— Да это что, — включилась пуделица Сан-Суси из миграционного управления. — Сюда прёт электорат. На проверки у нас не хватает ресурса. Наверняка здесь уже засела парочка диверсионных подразделений.
— Пррро учкудуков не забывайте, — рыкнул майор внутренней службы Тимур, зам начальника центра по противодействию экстремизму. — Они с нами сами ррразберррутся. Вчера, напррримеррр, они полицейский участок взорррвали.
На породистом лице Шершеляфака появилось какое-то странное выражение.
— Все высказались? — спросил он.
Никто не ответил.
— Значит, все. Благодарю. Вы всё прекрасно изложили и сэкономили мне много времени. Теперь вопрос. Кто-нибудь из вас смотрит эфир?
Отсечение +44 доля 00803. ПРЯМО В ГОЛУБЫЕ КУДРИ
— Ты просто ленишься и не желаешь делать то, что я велю! — заявила Мальвина. — За это ты будешь наказан! — она самодовольно встряхнула кудрями.
'Да пошла она в пень, ебанутая' — подумал Артемон.
Это была простая и ясная мысль, на фоне которой все прочие мыслишки поблёкли и унасекомились.
Мальвина слишком сильно натянула поводок, и он порвался. Пёс больше не хотел просить, вымаливать, красть кусочки наслаждения. Он почувствовал себя свободным. И посмотрел на Мальвину без всякого удовольствия.
— Я предал Карабаса, — сказал он почти спокойно. — Сначала я думал, что сделал это ради любви. Потом — что ради страсти. Теперь я знаю, что сделал это ради потных труселей. Которые мне всё равно не дают понюхать.
Мальвина открыла рот и издала какой-то сдавленно-злобный звук.
Артемон ухватил жабу — та возмущённо задёргала лапками — и с усилием запустил её прямо в голубые кудри.
Жаба ударилась о лицо Мальвины и шлёпнулась на пол, извергая из себя непереваренное какао.
ПОНИМАЕТЕ, К ЧЕМУ ОНИ КЛОНЯТ?
— Кто-нибудь из вас смотрит эфир? — ешё раз спросил де Пердю.
Все замотали головами, возмущённо зафыркали, кто-то даже зарычал.
— Ну да, ну да, — Шершеляфак сочувственно покивал головой. — Это же развлечение для электората, думаете вы? А вы читаете аналитику и оперативные сводки? Ну а я вот вчера сходил. В самый обычный центр у себя под домом. Послушал новости. Хемульские. Да-да, их у нас тоже крутят. Включить красный свет стоит пятьдесят сольдо с носа. Кстати, это законно. У нас в законодательстве нет запретов на освещение.
— Освещение чего? — поинтересовался Кокотюха.
— Освещение помещения, — пояснил де Пердю. — За красную лампочку не сажают.
— А если неформально подойти? — предложил барс.
— Как справедливо заметил Харлампий Фотиевич, — Шершеляфак пожал плечами, — наши приказы сейчас исполняются не в первую очередь. Думаю, патрульные просто берут с владельцев точек небольшую мзду. После чего резко начинают страдать дальтонизмом.
— Пидарасы, — злобно проворчал Выгрызун.
— Ну почему так сразу, — не согласился Макарони. — Мы все не за так работаем...
— Пидарасы! — полковник повысил голос. — Во-первых, брать деньги учкудуков — западло. Во-вторых, эти пидоры не делятся.
— Да там гроши, — поморщился де Пердю.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
