Детские страхи пожилого юноши

Но все когда-то заканчивается. Закончилось и временное проживание во времянке.

Не успел Никита прозаниматься в новой школе даже первую четверть, как его родители — мама и новый папа — получили квартиру. И пришлось переводиться совсем в другую школу.

Глава восьмая, в которой автор издевается над словосочетанием "заводить друзей"

Новый папа Никиты, а точнее, новый муж его мамы был младше ее на год и ниже ее ростом. И как-то не было в нем заметно особой любви к детям. А может, в нем не было особой любви к пасынку, ведь чужое — не свое. Всех детей новый папа не любил или только одного конкретного ребенка — было неясно, но по шее Никита стал получать чаще, чем обычно. Вернее, не по шее, а... как бы это сказать — за шею. Новый папа, если пасынок позволял себе слишком вольное поведение, больно хватал его сзади за шею и сжимал.

Его мама кротким нравом тоже не отличалась и, появляясь в перерывах между театром, а потом институтом, работой и личной жизнью, воспитывала своего сына довольно активно. А именно — заставляла переписывать целые страницы написанного коряво текста, учить наизусть стихи и даже шматовала его тетради с домашними заданиями, в которых мальчик ставил кляксы. В те времена писали еще чернильными ручками, и качество их было далеким от совершенства. А еще мама ставила Никиту пару раз в угол... на колени. И не просто на колени, а коленями на гречку или горох. Это когда сын небрежно, по ее мнению, решал математические уравнения.

Ну и, конечно же, мама всегда "стояла над душой" во время домашних диктантов. А когда выходила из себя, то хватала под руку, что попадется, и лупила Никиту по рукам или ногам. Чаще всего попадался соединительный шнур от магнитофона "Маяк-202". И на руках и ногах мальчишки оставались полосы от этого шнура. Именно поэтому он иногда приносил домой "двойки" по физкультуре. Потому что стеснялся переодеваться в шорты и майку — тогда весь класс увидел бы его позор. А за "двойку" он "получал" снова по полной программе. И еще за другие дела. Но хотя эти экзекуции были нечастыми, хорошего все равно в них было мало.

Такие методы "воспитания" плодов не приносили, скорее, наоборот — Никита писал все неряшливее, а математику просто возненавидел. Разве что русский устный как-то освоил, но скорее потому, что у него была врожденная грамотность и чутье на слова — он не знал правил, но писал без ошибок, интуитивно зная, точнее, угадывая, как правильно написать то или иное предложение. Может быть потому, что много читал?

Наконец его мама, устроив свою личную жизнь, к педагогике охладела и в дальнейшем долгое время его воспитанием полностью занималась его бабушка, то есть, мамина мама. Правда, и та часто тоже хваталась за лозину или ремень дедушки, но Никита уже мог крепко сжать ее руки, не давая ударить, что бабушку только злило. Только поделать она уже ничего не могла, поэтому махнула на поведение внука и его учебу рукой. Тем более что проверить его домашние задания по причине неграмотности просто не могла. Удивительно, но как только домашний прессинг исчез, Никита сразу стал учиться лучше и даже стал "хорошистом".

Друзей у него не было — частые переезды с места на место не давали возможности их заводить.

Второе лирическое отступление на тему того, как приобретать и заводить друзей, а не домашних животных или автомобили

Вот абсолютно дурацкое слово — "заводить", как будто заводят машину или щенка, вот так в русском языке и слово "заводить друзей" звучит нелепо и даже кощунственно. Заводить можно хомячков, собаку, кошку, ну, попугая. В конце концов, "заводить" можно приятеля — "заводить", "подначивать", "провоцировать" — вот в таком смысле. Или, завести свои "Жигули" — прогреть мотор, проехаться с ветерком. А если кто скажет — я вот завел себе друга? Глупо ведь, правда? И никто так не скажет — завел друга, приобрел друга. Но во множественном числе и в неопределенной форме глагола говорят именно так — искусство заводить (или приобретать) друзей.

А как еще сказать? Находить друзей? Где — на помойке? Или встречать друзей? То есть, только встретил — и уже сразу друг?

В общем, русский язык порой такой идиотский, право слово...

Глава девятая, в которой у Никиты кроме первого страха появляется второй

Итак, Никита не имел друзей и не сильно стремился их иметь, предпочитая еще в детстве часами самостоятельно копаться в песке, строя замки и дороги для своих машинок, которых у него не было, но которые он с успехом заменял пустыми спичечными коробками. Впрочем, несмотря на то, что мама могла купить ему различные игрушки, он никогда не играл в солдатики. Однако разрисовал деревянные прищепки, "одев" их в различные униформы, преимущественно "красных" и "белых".

"Красные" и "белые", если кто не знает, это бойцы Красной Армии и бойцы Белой Армии, армии бывшей царской России, которая пыталась победить устроивших революцию рабочих, крестьян, матросов и солдат, то есть, тех же рабочих и крестьян, которых царь призвал на военную службу. Таким образом, рабочие сражались с рабочими, а крестьяне — с крестьянами, только одеты они были в разную форму. Это называлось — гражданская война. Хотя, конечно, до сих пор непонятно — и что хотели поменять? Рабочие в своем большинстве так и остались рабочими, а крестьяне — крестьянами. Кроме тех, конечно, кто стал военным. Или политиком. Или стал руководить другими рабочими и крестьянами. Но эти вопросы Никиту еще не волновали, он тогда не разбирался в политике и не знал, что такое идеология.

Однажды Никита увидел фильм про "Неуловимых мстителей": лихих красноармейцев — бойцов Первой Конной армии Семена Буденного. И, соответственно, на лихих лошадях и в буденовской форме — в островерхих шлемах-буденновках, а на груди — красные полосы-"разговоры". И фильм, и форма его очень впечатлили. С тех пор весь мир у него стал делиться на "красных" и "белых", плохих и хороших. К сожалению, плохих вокруг было больше. Наверное, поэтому Никита предпочитал одиночество.

Когда он пошел в школу, новый этап в его жизни ничего в этой самой жизни не изменил. Просто одни игрушки сменили другие, и вместо машинок и разрисованных прищепок он стал играть палочками для счета и карандашами. А потом научился читать, и с тех пор книги стали лучшими его друзьями. С каждым годом, начиная с первого класса, Никита все больше времени проводил в библиотеках. Прочитав все более-менее интересные книги в школьной библиотеке, он записался в библиотеку районную, которой ему хватило на полгода — книги он читал запоем: несмотря на то, что учился всего во втором классе, мальчик уже читал и Жюль Верна, и Майн Рида, и даже Джека Лондона, не говоря уже о Луи Буссенаре.

До третьего класса Васнецов проучился в одной школе, потом полчетверти — в другой, а вот в четвертом классе его родители получили, наконец, квартиру, как тогда говорили, кооператив. И мальчика перевели в новую школу, которая была прямо рядом с его новым домом. В самом доме его ровесников почти не было, да, впрочем, Никита особо ни с кем не стремился дружить. А вот в школе дружить ни с кем у него не получилось — новенького сразу же поставили в положение "белой вороны". Если честно, то он таковой и являлся — целые выходные вместо того, чтобы гонять с мальчишками в футбол, просиживал в библиотеке. А на уроках под партой у него всегда была книга, и мальчик прямо во время урока зачитывался романами о приключениях, дальних странах и героических подвигах. Но стоило учителям поднять Васнецова, который, как им казалось, витает где-то далеко в облаках, и спросить по теме урока — Никита мгновенно отвечал. После чего садился на место и моментально снова перемещался в леса Амазонки или просторы Тихого океана.

Надо ли добавлять, что географию он знал на твердую пятерку?

Точно так же непонятно вел себя новенький и в так называемой общественной жизни класса — на субботниках и воскресниках держался особняком, в сборе макулатуры участвовал, но постоянно подряжался на погрузку. Где часами не столько грузил макулатуру, сколько выискивал в тоннах бумаги интересные книги и журналы, которыми набивал и без того разбухший от книг портфель. А на уроках снова вместо того, чтобы слушать учителей, с головой погружался в чтение "новинок" вторсырья. Чем неизменно приводил то в бешенство, то в изумление очередного педагога, который вдруг решал проверить — а чем это там ученик Васнецов занимается? В общем, вместо того, чтобы, например, плеваться из трубочки жеванной бумагой или писать девчонкам всякие записки, Никита занимался, по мнению класса, черти-чем. Надо сказать, школа была далеко не элитная, расположена в рабочем квартале, где два мощных завода построили дома для своих работников. Так что подлостающее (симбиоз слов "подростающее" и "подло") поколение рабочего класса "богемой" или "интеллигенцией" назвать было трудно.

Одним словом, отношения с классом у Никиты сразу же не сложились — мальчишки его задирали, девчонки не воспринимали всерьез. Но больше всего новичка донимал классный хулиган Вовка Тришкин — маленький, невзрачный, однако наглый и задиристый. В принципе, Никита мог бы попробовать с ним справиться, но струсил и не стал связываться. Тем более что рос он по сравнению с одноклассниками довольно слабым, несмотря на занятия плаванием. А главное — Никита Васнецов был маленького роста и на физкультуре в строю стоял предпоследним. Это снижало его самооценку и не позволяло вести себя хотя бы уверенно, что сразу чувствовалось. И первым это почувствовал тот самый Тришкин, который, хотя и сам был далеко не Гулливером, Никиту постоянно шпынял. А поскольку фамилия Тришкин была куда менее звучной, нежели Васнецов, то и старался Вовка задеть новенького чаще, нежели это допускается в таких случаях. А раз новенький не давал отпор, то незаметно стал не просто "белой вороной", но форменным изгоем, парией.

Однако вскоре новичка стали жалеть, ибо, в сущности, Никита был беззащитным, и унижать такого даже хулиганам было как-то не с руки. Поэтому от него впоследствии отстали, хотя и зло подшучивали время от времени — прятали его портфель в женском туалете, на физкультуре несколько раз смачивали его брюки водой и закручивали штанины морскими узлами, так, что половину следующего урока Никита их развязывал. Ну и так далее.

Но именно в новой школе Никита впервые ощутил, что такое страх — страх быть униженным. Даже не избитым, нет — именно унижения Никита стал бояться больше всего. Ведь, по сути, и драк-то у него не было — драться он не умел. И не били его — как-то Никита избегал таких моментов. А вот унижения были. Причем, по меркам взрослого человека, это даже и не унижения были вовсе, так — дурацкие шутки. Но на самолюбие подростка эти "шуточки", порой довольно злые, влияли просто в космических масштабах. И личная трагедия тоже была космического масштаба. Несмотря на то, что Никита умудрялся прятать ее глубоко-глубоко, даже от собственных родителей.

И даже от себя самого.

Ну вот, например, кем может чувствовать себя подросток, если на физкультуре его, полураздетого, внезапно хватает ватага одноклассников и заносит в девчачью раздевалку? Вам смешно, а мальчишке было не до смеха. Тем более, тогда он еще не научился ко всему в жизни относится иронически, по-философски. И оказавшись внезапно в девчоночьей раздевалке, пацан жутко паниковал, стараясь не смотреть в сторону девчачьих трусиков и голых ног.

Надо отдать должное девочкам — они спокойно, как будто Никиты и не было в раздевалке, одевались — не переодевались, а просто одевали школьную форму, и обсуждали свои дела, не обращая внимания на то, что кто-то у них появился в раздевалке. И через десять минут Никита смог абсолютно спокойно выйти из раздевалки, что он с большим облегчением и сделал. Тем более что в то время он еще не созрел для каких-либо отношений с противоположным полом. И был готов, скорее, таскать девчонок за косички и бить их портфелем по спине. Хотя его более взрослые одноклассники уже ходили на свидания, а на переменах в школьном туалете курили и рассказывали не совсем приличные анекдоты про девочек. Ну, и, конечно же, истории про своих одноклассниц.

Которые кому-то что-то давали и у кого-то что-то брали.

Никита так и не понял, что именно.

Как вы помните, Никита рос книжным мальчиком, читал правильные книги, где мужчины относились к женщинам уважительно и обращались к ним с почтением. Одним словом, в книгах, которые читал Никита, отношения между мужчинами и женщинами были исключительно романтическими и даже где-то платоническими — никто из героев его книг не заходил в отношениях с противоположным полом дальше поцелуев. А откуда появлялись у них дети, авторы не уточняли.

Третье лирическое отступление на тему того, как нам жилось тогда и как живется нам сейчас

Наш герой родился и вырос в Советском Союзе. В котором не было секса. И хотя все сегодня ругают СССР, презрительно называя его "совок", почему-то многие эти ругатели и хулители забывают о том, что этот самый "совок" дал им образование — бесплатное, вырастил их в бесплатных детских садиках и бесплатных оздоровительных пионерских лагерях на берегах Черного и Азовского морей. Что именно "совок" следил за их драгоценным здоровьем, а в случае болезни на дом приходил — бесплатно — доктор. И еще бесплатно всех лечили в поликлиниках и больницах. И бесплатно — не значит дешево, а значит — сердито. То есть, качественно. Возможно, лекарства стоили не так уж и дорого, но они всегда были. Может, не такие всеисцеляющие, как сегодня, но они реально лечили, а не сотрудничали с микробами. А для того, чтобы вылечить банальную простуду, хватало горчичников и чая с малиной. Поэтому поговорка "лечиться даром — даром лечиться" истинна только сегодня в современном недоразвитом капитализме. Тем более, что в развитом социализме врачи не покупали себе дипломы, а учились на совесть. И на совесть лечили. Потому что совесть у них была. И у большинства граждан СССР — тоже.

Удивительно только, куда она у них потом подевалась?

Про преимущества "того" времени и так называемого советского образа жизни можно много писать и говорить. До сих пор культовые советские фильмы не сходят с экранов наших телевизоров, мы смотрим их и пересматриваем не один десяток раз. А вот западные блокбастеры типа "Терминатора" или "Чужой" после третьего просмотра больше и видеть не хочется — скучно и неинтересно. Да и вообще, кроме масштабных съемок и "крутых" спецэффектов там ничего нет. Есть просто красивая обертка, на которую многие граждане нашей не зависимой ни от кого страны кидаются, как папуасы Новой Гвинеи. И даже раскусив то дерьмо, которое нам втюхали в этой яркой упаковке, по привычке продолжаем смотреть наши зомбоящики. И в очередной раз наблюдаем, как вечно молодой и здоровый герой Арнольда Шварценеггера крушит, плющит и давит все вокруг, поливая своих врагов из пулеметов, гранатометов и автоматов градом пуль, навскидку попадая и убивая наповал, при этом оставаясь целым и невредимым.