— А теперь слушай свист бога!
Крепкий удар пришелся в стык между виском и макушкой. Великан по хохот собутыльников рухнул замертво, откинув крупные с подковами на сапогах ноги.
Победоносцев лишь чуть-чуть не дотянул до убийства, впрочем, тут дело было не жалости, а в брезгливости, не достоин громила чести.
— Ну, как? Вы хоть что-то поняли?
— Не такая уж у мамонта прочная голова. — Глупо икнул один из пьяниц.
— И это верно! Ладно, можете обшарить громиле карманы, а я пошел! — Победоносцев, раскачиваясь, удалился. Он направился прямо к шатру атамана.
Правда, у входа склонили голову два охранника. Они были трезвые, но уставшие, безуспешно боролись со сном. Правда, зачем лезть через вход, это лишнее, можно просто прислониться ухом к шатру и если повезет услышать что-то интересное. Атаман впрочем, молчал, видно не в его привычках разговаривать с самим собой. Потом, правда, его словно прорвало, ругнулся:
— Это ноющая рана меня достала! Не стоила так быстро скакать на таракане. Вот это воин был, настоящий демон. Попал бы в мою банду, то сделал бы правой рукой, а так ускакал. Странно откуда он! Может быть нанят эмиром?
Впрочем, что мне до этого. Приедет колдун и приготовит из крысо-медуз такое зелье, что мои солдаты станут непобедимыми. Вот тогда можно будет спалить пару-тройку городов в султана. А то возомнил себя великим, хочет править! Не дам я ему!
Последние слова, заставили Победоносцева призадуматься. Значит у них общие враги! Так не предложить ли этому главарю союз. Ведь Сичч довольно умная бестия! И предложить что более масштабное, чем просто набег на города.
Мысли прервало другое замечание.
— Нет! Что-то слишком уж больно. Помоги мне Митту, прошу я тебя! Впрочем, равнодушие к страждущим первый признак божественности! Может принести жертвы всем богам пантеона, как черного доброго, так и белого злого!
Тут его голос прервался:
— Я же забыл у нас, есть красивая белокожая девушка. Она способна повлиять на злых богов и вернуть мне здоровье. — Его голос окреп, затем громыхнул:
— Привести ко мне рабыню цвета молока.
Стража ринулась выполнять приказание. Атаман, судя по звуку, налил себе из большого кувшина вина:
— Странно кажется, кислит. Налью лучше мускатного рома, говорят, он дает силу.
Победоносцев слегка отошел от шатра и стал всматриваться в сторону лагеря, где обитали несчастные невольницы.
Полунагую девушку, отковали не сразу, было видно, красавица прихрамывает. Возможно, стала ножкой на острую колючку. Какая она дивная, кожа так и светиться. Но почему белый цвет считается символом зла? Скорее уж красный, обозначающий кровь, а это наоборот вносит в душу умиротворение.
Тут Победоносцева уколола ревность, что хочет сделать мерзкий разбойник с такой хрупкой и вместе с тем сладкой девушкой. Надо ему помешать.
Рабыню ввели вовнутрь, оставили ее в обществе атамана.
Юноша наклонился и разрезал шатер, затем незаметно проник вовнутрь. Руки уперлись в диван, сильно пахло спиртным и пряностями. Сам главарь, был также полуголый, немногим выше Победоносцева. На сей раз его лицо без платка, казалось уродливым. Ожоги и шрамы исковеркали плоть, придав страшный вид.
Девушки ввели в шатер, она замерла в растерянности.
— Иди ко мне не бойся! — Сказал Сичч.
Покачивая бедрами, рабыня приблизилась к атаману. Она или не испытывала страха или хорошо владела собой. Губы растянулись в улыбке, а нагая грудь стала еще выше!
— Что прикажете господин?
— У тебя такая дивная фигура, столько грации. Знаешь ты, не рождена рабыней, кто твои родители.
— Не знаю! Я с раннего детства была подкидышем. Потом был набег, и я еще маленькой девочкой попала в плен.
— Интересно, тебя не пытались продать в сераль.
— Почему пытались! Но я в первую брачную ночь сильно испугалась и полоснула ножом эмира. Слишком еще маленькая была и дикая. За это меня должны были бы убить, но характер моего властителя не такой что лишить мучений. По этому меня отправили перемалывать муку на кухне. Рядом со мной трудилось три мальчика, мы беспрерывно крутили колесо, за малейшую остановки нас били. Шло время, мальчики не выдерживали издевательств и умирали, на их место пригоняли других. Я же почему-то выдержала, и даже умудрилась вырасти. Потом я стала обычной служанкой, эмир забыл обо мне. Вместе с другими рабынями я вкалывала как муравьиный пони. Так и безрадостно и текла моя юная жизнь!
— Мне это не интересно! Ты слишком красива, чтобы хранить невинность, теперь будешь моя. — Атаман бросился на девушку. Не помня себя от ярости, Победоносцев подскочил сзади и со всего размаха ударил Сичча ладонью по шее.
. ГЛАВА Љ 2
Солдатов не нашел ничего лучше как подтрунить:
— Сражаться вместе с Христом. Как это звучит красиво и глупо. Ведь Иисус учил — не противься злому человеку, и ударили тебя по правой щеке — поставь левую. А ты электронный убийца, думаешь, Он царь пацифистов тебе поможет воевать.
Негр Савон неожиданно поддержал своего вечного оппонента:
— Тут надо выбирать либо русская рать, либо Христос. Ношение оружия, участие в войнах и служение Иисусу не совместимы.
Мальчик-робот возразил:
— А как Бог сказа: не мир я принес на Землю, но меч! И вообще служение России святое дело и не надо даже цитировать Библию. Для меня и так ясно, что все, что идет на пользу Родине это добро!
Солдатов как истинный российский офицер протянул электронному мальчику руку:
— Последнее верно! Но в принципе, сейчас мы воюем не за Россию, а за каких-то брохов и жрунов. Вообще я согласился сражаться только потому, что это хороша тренировка и дает необходимые для космической войны навыки. А так нам эта война не нужна.
— Может, вы передумаете! — Спросил Кич. Его тон впрочем, говорил, что он и сам не верит в то, что бойцы могут отыграть назад.
Солдатов сжал крепче кулак:
— Будет жестокая битва. Если в прошлый раз я себя как следует, не проявил, то сейчас пройдусь, словно машина аннигиляции.
Юра, будучи благовоспитанным мальчиком-роботом, вежливо промолчал. Он лишь расправил салфетку и осведомился:
— А есть вы будете?
— Разумеется, спасибо что напомнил.
Люди стали поглощать экзотические яства, причудливых форм и ярких раскрасок.
Сочетание вкуса была необычным, казалось: кто-то намешал ананасов и гусиного паштета, меду, арбузов, и жареного лосиного шашлыка. Некоторые комбинации и вовсе не имели даже отдаленного сходства с тем, что приходилось пробовать на Земле. Солдатов отметил:
— Да это чертовски вкусно! Я чувствую, что мой желудок разбухает.
— Не волнуйтесь! — Заявил Кич. — Это пища легко усваивается. Правда, если злоупотреблять, можно растолстеть.
— Ужас! — Солдатов махнул головой. — Ненавижу толстяков, они с трудом двигаются, неуклюжие гады. Помню к нам пригнали новобранцев, трое такие жирные. Мы их гоняли, гоняли, сделали парней стройными, хоть прямо сейчас в балет.
Савон отметил:
— Библия не ограничивает в приеме пищи. Все что продается, можно есть без всякого исследования. То есть моя совесть чиста.
Мальчик-робот довольно робко попросил:
— А мне попробовать можно?
— А не поломаешься? — С участием произнес Савон.
— Нет! Я всего лишь попробую на язык. У меня он тоже чувствительный, любой яд распознает.
— Понятно! Значит, еда тебе не нужна, но наслаждаться ею ты можешь. Удачное свойство. — Заметил Солдатов. — И почему ваш Бог не создал всех людей такими.
— Не пытайся своим умишком познать разум Иеговы. Его помыслы это тайна для всех живущих.
— Знаешь, была бы истиной ваша вера, то во всех вселенных знали бы Иегову, а так ваше учение признает лишь малая часть людей, на второстепенной планете. Вообще творец вселенной может быть непонятен, но идиотом не является. Так что хватит из меня дуралея делать. Тем более в тысяча девятисот семьдесят пятом году вы Свидетели Иеговы объявляли конец света. Кое-кто от разочарования повесился, другие потеряли здоровье и деньги. В целом вы изрядно накуролесили, так что не вам читать морали.
— Богу было угодно послать Сторожевой башни дух заблуждения, чтобы испытать прочность нашей веры и проверить насколько мы готовы к пришествию Христа.
— То есть типа военных учений?
— А хотя бы и так!
— Тогда смотри! — Солдатов сделал обманное движение и саданул негру под глаз.
Тот слегка отклонился, но удар все равно был силен, Савона отбросила в сторону.
И все же проповедник Свидетелей устоял на ногах, рефлекторно схватившись за край стола:
— Ты что?
— Тренирую тебя! Чтобы ты был настоящим христианином. Тебя бьют, а терпишь и молишься, благословляя меня. Может продолжить учения?
Савон усмехнулся:
— Если тебе от этого легче можешь избить меня! Только помни, Иегова все видит.
— Но не в этой вселенной. Вот я тебе сейчас врежу! — Солдатов занес кулак, снова попробовал продолжить избиение.
Мальчик-робот был стремительнее кобры, его на вид детские руки перехватили замах массивного спецназовца и небрежно уронили офицера на пол. Тот ударил в ответ ногой по лицу, но Юра увернулся, перехватив ногу. Человеку трудно справиться с роботом и его абсолютной реакцией. Савон бросился их разнимать:
— Не надо драться! Вы же друзья.
— А чего это чертов киборг лезет! — Сказал Савон. — Я его убью! Разберу на винтики!
Кич подошел с боку, и мягко пнул Юру.
— Он все же человек! Да и обещает размножить тебя, с помощью как его вроде винтиков.
— Да у меня нет винтиков. Да и вообще успокойся, я тебя отпускаю. — Мальчик-робот отскочил в сторонку, сделал тройное сальто, оттолкнулся ногами от стены, встал на руки, прошелся. Солдатов яростно его атаковал, делая дикие замахи.
Юра отходил, прыгал, ему явно нравилась эта игра. Наконец бывший майор угомонился, мешал переполненный живот:
— Ну ладно сосунок! Ты меня вымотал! В следующий раз я сделают себе клизму!
Савон расхохотался:
— А он уделал тебя! Не можешь справиться с мальчишкой.
— С роботом! Но и он меня даже не ударил!
Юра остановился, затем крутанулся. Его нога пролетела рядом с подбородком офицера.
— Хочешь, чтобы ударил.
— Забыл три закона робототехники.
Мальчик ответил, в голосе слышалась грусть:
— Я убивал брохов. А они были всего лишь солдатами. Ты же ведешь себя отвратительно, даже стыдно, что в нашей армии есть такие офицеры. Видимо не даром тебя приговори к пожизненному заключению.
Солдатов, как ни странно после таких слов успокоился:
— Суда еще не было. Хотя, зная какие у нас суды, где судят не по делам, а по политической конъюнктуре, можно не сомневаться в окончательном приговоре. Вообще я бы предпочел смертную казнь. Это и государству выгоднее. Одна только охрана чего стоит. Вы подумайте, сколько стражников охраняет пожизненных зеков. Так что лучше застрелить того идиота что вешает подобное бремя на государство и народ. Так ведь?
— Я бы не стал утверждать категорично! — Заметил Савон. — Среди преступников есть много овец стада Христа. Даже наоборот сам фактор, что человек совершил серьезный проступок, побуждает его придти к Иегове. Совесть самый строгий судья и лучший проповедник.
— Хорошо сказано! — Заметил Юра. — Совесть не ангел, но пробуждает раскаяние.
— А тебя что она не мучает! Я видел, с каким азартом ты такой на вид хороший мальчик убивал брохов.
— Я старался избежать этого.— Мальчик-робот стыдливо спрятал глаза. — Но война — это состязание убийц и хирург милосердия!
— Скорее надо говорить — война — палач милосердия и всех человеческих чувств! — Заметил Савон.
— Да ну опять бред! Не слушай его мальчик! — Закричал Солдатов. — Служи, предано отчизне — убить врага России — самое богоугодное дело.
— Это говорит атеист. Правильно сказал один из старейшин. — Когда государство берет на себя функцию кровавого палача — его называют святая отчизна! Красивые
слова — мантия тирана.
— Сейчас ты у меня получишь! Ну, ты даешь нигер, твои рассуждения о государстве это путь к анархии. Вообще все эти религиозные дискуссии скучны. Как там тебя Кич. Отправляй нас обратно в пекло войны, или я его пристрелю.
Солдатов подергал рукой, но не нашел за поясом причитающегося оружия. Это заставило грязно выругаться. Потом офицер успокоился, глаза просветлели. В голову ему пришла веселая мысль.
— А чего проповедник будет отсиживаться. Мы будем сражаться, а он рынды бить. Нет, пусть летит на войну с нами.
Савон замотал, так что его голове грозило оторваться:
— Нет, этого не будет. Ничто не заставит меня поднять руку на другого человека или мыслящее существо.
— На войне не только убивают. Попробуй проповедовать мир. — Предложил Юра. — Ведь чем больше больных, тем нужнее врач.
Савон сложил вместе руки:
— Это мне в голову не приходило. Да где царит жестокость: пацифистская проповедь наиболее необходима.
Мальчик-робот кивнул:
— Только не забудь объяснить им такую странность в вашем учении. А именно почему вы не принимаете участия в символах тайной вечери. Ведь Бог Иисус прямо сказал — кто не будет, есть его плоть, и пить кровь не будет иметь жизни!
Савон вздрогнул как от удара электрической искрой, потом произнес:
— Кто принимает участие, в символах тайной вечери не имея на это права, готовит себе осуждение. Согласно учению библии право на это имеют лишь небесные помазанники.
Мальчик-робот не согласно мотнул головой:
— В Библии Царство Небесно обещано всем. Сам Иисус говорит — я ветвь виноградная: те, кто не во мне пребывают, отломятся и сгорят. То есть напрашивается вывод, кто не с Христом, тот против него. Кто не находиться в нем, не часть тела Бога, будет сожжен огнем неугасимым. Об этом в Библии говориться многократно. Да и великое множество праведников находиться на небе.
— А как ты понимаешь слова Христа — счастливы кроткие, ибо они наследуют Землю.
— Очень просто! Небесное царство это не географическое понятие, а нравственное это очевидно. Иерусалим назван небесным, а в Откровении трижды прямо говориться, что он спускается на Землю.
— Это метафора!
— Почему! Ведь все народы будут пить воды из источника жизни истекающего из-под трона Иеговы. Да и вообще доказательств можно привести слишком много.
Савон смутился:
— Ладно, маленький философ. Об этом мы поговорим позже, а пока я донесу живущим элементарные догматы веры.
Кич кивнул:
— Мне и самому не нужны теологические споры. Вернее это забавно, сопоставлять аргументы, смотреть кто убедительнее. Это можно даже по гравиовиденью показывать, чтобы народ вас оценивал. Своего рода интеллектуальный гладиаторский бой. А вот практического интереса, во всяком случае, для нас это не представляет.
Савон уцепился за эту возможность:
— Конечно! Почему бы не сразиться как в передаче к барьеру! И желательно чтобы нас видели и по телевидению и по Интернету, если он у вас есть!
Кич покрутил руками шарик, а затем лениво произнес:
— Над этим мы подумаем, а пока добро пожаловать в кошмар космической войны.
