Эксперимент

-Да... — пробормотал второй, — но проверить все-равно нужно.

-Не сегодня, — произнес Джон, — что-то мне совсем худо. Отдохнуть бы. Завтра придем и все досмотрим. Я вряд ли поднимусь еще на десять этажей.

-Но завтра тебе нужно будет сразу подняться на двадцать четыре, — резонно заметил второй.

-Значит, скажем шефу, что ничего не нашли. Здесь побывали до нас.

"Правильно, — уговаривала я мысленно мужчин, — идите с Богом. Ничего здесь нет".

-Ладно, — согласился тот, — ты оставайся, а я поднимусь еще на парочку этажей. Если и там автоматы будут пустые, что же... Проедемся по Ашли-ривер-роуд. На окраине пятизвездочный отель расположен. Будет чем поживиться...

Я тихонько поднималась вслед за мужчиной. Тот быстро пробежал по этажам, по пути заглядывая в офисы, осматривая все зорким взглядом. Уже стемнело, я надеялась, что если и остались какие-то следы моего пребывания, то в этом хаосе он их не заметит, так как он сам разрушений производил не меньше.

"Гад", — прошипела я сквозь зубы, увидев, как он швырял на пол мониторы и принтеры, сбивал кипы бумаг и папок. Теперь под ногами все время будет хрустеть мусор. "Только бы не добрался до двадцать четвертого"... — Молилась я. Мужчина застрял на двадцать первом. Он увидел сейф, тот с которым я немного повозилась, подбирая код, но так и не смогла открыть. Заинтересовывавшись, он подошел ближе. Подергал на себя, но шкаф не поддался. Скорее всего, сейф был прикручен. Оказалось, что у этого настойчивого бандита есть взрывчатка. Когда до меня дошло, что он делает, я со всех ног поползла прочь и уже этажом выше услышала взрыв и грохот.

Через время вернулась назад, чертыхаясь и бранясь под нос. Когда уже доползла, то услышала еще один громкий треск и удар. "Да он мне все здание развалит", — подумала.

От огромного окна во всю стену остались осколки. Некоторые валялись на паркете, некоторые еще держались на раме. "Сбросил сейф вниз"— пришла в голову мысль. Правильно, чего мучиться? Сильный холодный ветер подхватил кипы бумаги и закружил по комнате. Мужчина уже развернулся и начал спускаться по лестнице вниз. "Слава Богу" — подумала я. Выбитое окно и украденный сейф непонятно с чем — небольшая плата за то, что они убрались с моего здания. Но все равно, следует быть осторожной в дальнейшем...

В следующие дни я перетащила запас еды, воды и лекарств в секретную комнату, предварительно вынося из нее мониторы и компьютеры. Остальное рассовала по шкафам и подсобкам. Запихнула (на всякий случай) в воздушную шахту рюкзак с шоколадками и несколькими бутылками воды. На пару месяцев хватит. А дальше... Когда наступит весна, потеплеет, буду убираться из города. Календарь со встроенными часами я умыкнула в том же крутом офисе, где стоял сейф. Жаль, что он был большой, с собой не унесу. В дальнейшем, придется довольствоваться наручными...

* * *

В начале феврале у меня все-таки сорвало крышу. Я уже не то что не могла есть шоколад и Сникерс, меня реально тошнило от них. Я даже хотела покапать себе глюкозу вместо еды, но потом здравый смысл возобладал. Нельзя чтобы желудок отвык работать и переваривать пищу. В итоге решила спуститься вечером на улицу и поискать растения и съедобные корни. Помню, в больничном парке росло несколько каштанов. Представив себе жаренные на моем стальном сейфе плоды, у меня потекли слюнки. В институте нам преподавали курс фитотерапии, правда больше был упор на лекарственные растения, но параллельно давали представления и о съедобных. Смоковница, можжевельник, алое, кедр, даже кактусы, все это можно было употреблять в пищу. Зимой, конечно, вряд ли найдешь ананасы или апельсины, но даже каштаны сейчас представлялись мне деликатесом.

Я взяла рюкзак и быстро спустилась вниз по тросу. На улице было тихо и холодно. Сумерки накрыли город, сделав свет рассеянным, почти непроглядным. Пугаясь каждого шороха, быстро пробежалась по больничному парку. Большинство деревьев и кустов были декоративными, но несколько каштанов я все таки-нашла. Раскапывая носком ботинка неубранные листья, доставала грязные каштаны и бросала в сумку, попутно оглядывая территорию. Я насобирала уже прилично, когда краем глаза зацепила огромную тень сзади. Сердце упало вниз, спина покрылась холодным потом. Конечно, в кармане у меня всегда был нож, но что я могла сделать против нескольких мужчин?

Слава Богу, это был не мужчина. Пошатываясь, на расстоянии трех-четырех метров от меня стояла огромная грязная собака. Худая, изможденная, почти издыхающая. Сначала я испугалась, что она может быть бешенная, но приглядевшись, успокоилась. Слюна не капала, глаза были ясные, без мути. Она смотрела серьезно, пристально, почти по человечески. "Немецкая овчарка, кобель, похоже чистокровный", — мелькнуло в голове. Торчащие вертикально чуткие уши, миндалевидные умные глаза, чепрачный окрас. Когда-то он была великолепным, величественным красавцем. А сейчас... Бока прилипли к ребрам. Шерсть была с проплешинами, кое-где вырванная. Кости скелета выделялись так явно, что по собаке можно было учить анатомию.

-Шарик, — прошептала я тихо, — иди сюда, у меня есть батончик. Я вытащила из кармана Марс и разломила пополам. Один кусок бросила в его сторону. Овчарка даже не пошевелилась, продолжая стоять на дрожащих ногах и пристально, исподлобья рассматривать меня. "Да... — подумала я, — мертвечиной она явно не питалась". Скорее всего, была или сторожем или охранником... Возможно, поводырем. Я заметила ошейник с металлической биркой, но подойти ближе и рассмотреть не решалась.

-Хорошая собачка, — ласково уговаривала я, присев на корточки и протягивая руку ладонью вверх — жест доброй воли... — Покушай. Знаю, это не мясо, но все же, лучше, чем ничего... По твоему внешнему виду, ты, наверное, месяц ничего не ела...

Овчарка чуть наклонила голову, прислушиваясь к человеческой речи.

-Грант, Вольф, Мартин, Цезарь... — Перебирала я популярные клички, — Джонни, Малыш, Пушок.

Собака не реагировала. Я решилась. Надела рюкзак с собранными каштанами и медленно двинулась к овчарке, протягивая вторую половину Марса.

-Пойдем, у меня наверху печенье... И мазь антисептическая для твоих ран, — добавила я, подходя ближе и разглядывая царапины, вырванную шерсть и поврежденную лапу. Настороженные умные глаза внимательно следили за моими передвижениями, но сил отойти или хоть как-то огрызнуться у собаки не было. Я подошла вплотную и положила ладонь на широкий лоб, погладив пальцем между ушами. Протянула батончик к носу, потом к пасти. Страшно было ужасно. Неизвестно, как среагирует животное. Зубы оставались острыми и опасными. Горячий язык прошелся по пальцам, осторожно подхватывая и забирая Марс. "Слава Богу, — подумала я, — знакомство состоялось". Я подобрала с земли второй кусок, отряхнула от мусора и так же поднесла к морде. Собака взяла и его.

-Пойдем ко мне? — Предложила я и кивнула в сторону офисного здания. Мне показалось, или собака согласно склонила голову? Я, конечно, знала, что хорошо обученные служебные овчарки очень умные, но чтобы понимать человеческую речь?

Я медленно пошла к зданию. Хромая, на некотором удалении от меня, собака поплелась следом. На пятом этаже она все-таки свалилась без сил. Бока ходили ходуном, язык выпал наружу, из пасти вырывались жуткие хрипы. "Как бы она сейчас не окочурилась", — подумала я. Понеслась наверх за салазками, на которых перевозила воду. Заодно прихватила с собой бутылку с эфиром и тампоны. Будет лучше, если при перевозке собака будет спать, а то еще привязывай ее, чтобы не дергалась.

Усыпила я ее быстро, хватило капли эфира. Мне показалось, что в ее глаза была укоризна, когда они закрывались. Я погрузила тушу на салазки и потащила наверх. Гораздо легче, чем бутыль с водой. Если здоровая собака должна весить около тридцати-сорока килограмм, то этот скелет едва дотягивал до пятнадцати.

Пока она спала, я решила заняться лечением. Промыла раны, наложила мазь с антибиотиком, прощупала кости. Сломано ничего не было, просто с кем-то подрался совсем недавно. Для поддержки организма нужно было прокапать глюкозу и витамины. Я перетащила собаку в туалет. Соорудила самодельную капельницу, с огромным трудом попала в вену. Было уже темно, а маленький фонарик давал недостаточно света. Я ничего не понимала в ветеринарии, но предполагала, что четыреста грамм глюкозы будет достаточно для первого раза. Собака, перемотанная белыми бинтами, с капельницей в лапе, представляла собой душераздирающее зрелище. И жуткое и забавное. Я вспомнила практику в больнице и улыбнулась — бывало и похуже. Открыла дверь в секретную комнату и прилегла на диван так, чтобы в проеме двери видеть спящего пациента.

Когда четыреста миллиграмм глюкозы было влито, я отцепила капельницу, укрыла пса куском кожи с дивана и пошла спать, оставив полуоткрытую дверь. Впервые, за все время нахождения здесь. Одну ночь можно...

На ошейнике было написано "Пол" и выбит номер телефона. Позвонить я не могла, да и если бы хозяин был жив, овчарка бы никуда от него не ушла, они очень преданные. Значит, уже мертв. Сначала он почти не реагировал на кличку. Но я постоянно с ним разговаривала, наверное, мне просто приятно было слышать свой голос, так я соскучилась по человеческой речи. Только через неделю, когда я позвала собаку "Пол, иди сюда", он впервые подошел и сел рядом. Пол выздоравливал быстро. Еще несколько раз приходилось усыплять его эфиром, обрабатывать раны и вливать глюкозу, но он не роптал, словно понимая, что все делается ему во благо. Пол производил впечатление очень сдержанного животного. Ни разу не вильнул радостно хвостом, не лизнул благодарственно руку, не гавкнул. Флегматично пил воду из миски, брал печенье, тогда, когда я отойду подальше. Серьезно и пристально наблюдал за моими перемещениями, штопкой, хозяйственными заботами. Когда у него поджили раны на боках и ноге, я решительно заявила:

-Следует тебя покупать Пол. Ты страшно воняешь.

Я уже неделю из-за него спала с открытой дверью. Боялась и просыпалась от каждого шороха. Долго так продолжаться не могло, если собираюсь завести Пола в свою секретную комнату, нужно будет его искупать. Шампунь и мыло у меня были. Этого добра в шкафчиках офиса было достаточно. То ли девушки пользовались душем во время рабочего дня, то ли остались от сетевых мерчендайзеров.

Вечером, растопив печку, я поставила несколько пластиковых бутылок с водой рядом, чтобы они прогрелись. Шерсть у Пола я частично выстригла, частично сбрила, частично оставила. Поэтому сейчас он представлял собой пятнистое худое страшилище, но уже почти здоровое. Усыплять для купания я его не стала. Если он воспитанная собака, значит, должен знать, что такое мытье. Я оказалась права. Пол стоически перенес водные процедуры в туалете, только иногда пофыркивая и пару раз встряхнувшись, обрызгав меня. Потом, я укутала его в одеяло и повела в секретную комнату. Уложила возле теплой печки, заперлась и наконец, впервые за неделю спокойно заснула.

Жить стало веселей. Мне было теперь с кем поговорить, посоветоваться. Я еще несколько раз выходила за каштанами, Пол увязывался за мной. Я сшила ему накидку из фланелевых полотенец, подвязав концы под брюхом. Шерсть у него была короткая, а местами вообще отсутствовала, а на улице холодно. Он бодро трусил за мной на двадцать четвертый этаж, отставая всего на пару метров. Всегда сзади, словно охраняя. Когда я собирала каштаны, он тревожно принюхивался, настороженно всматриваясь во тьму, иногда оббегал периметр, пугая меня своим отсутствием. Но всегда возвращался, все так же серьезно и пристально заглядывая мне в глаза, словно говоря — все спокойно.

Я понимала, что мой рацион для собаки не подходит. Печенье, батончики, шоколад? Жареные каштаны? Я себя подкармливала поливитаминами, а что давать ему? Нужно было мясо, но где его взять? Но Пол был непривередлив. Ел и батончики и печенье. Только от шоколада воротил нос.

-Ничего, — приговаривала я, сидя в нашей комнатке и поддерживая огонь в сейфе, — скоро весна, мы выберемся из города и пойдем на юго-запад вдоль реки. Я наловлю рыбы... — Мечтательно вздохнула, представив жареную форель, — может, удастся найти ферму... Курочки, коровки...

Пол внимательно слушал, склонив голову набок. Я сама не очень понимала, что делать с курочками и коровками, так как всю жизнь прожила в городе, но жизнь штука такая, что научит всему.

-Тем более, я хорошо знаю анатомию... — Добавила весело. Мне показалось, что Пол фыркнул.

* * *

Прошло еще несколько недель. Я тянула время, дожидаясь устойчивого тепла. Шерсть у Пола отросла, и кожа не так обтягивала ребра. Конечно, он по-прежнему выглядел болезненно худым, но уже не смертельно. Наши запасы значительно уменьшились. Нужно было планировать уход из города, выбрать направление, транспорт, рассчитать, что оставить, а что забрать с собой. Карты у меня были. Компас с часами, а еще куча всякого полезного и не очень барахла, которое жалко выбрасывать. Но ценнее всего, были, конечно, лекарства. А их у меня был огромный мешок. Я, скрипя сердцем, откладывала в сторону спирт, бинты, пластыри, глюкозу и большинство транквилизаторов. Оставила самое нужное — антисептики, обеззараживающие таблетки (для питьевой воды), антибиотики, нитроглицерин, анальгин и еще несколько препаратов для сердечно-сосудистой системы...

Самое сложное — транспорт. Автомобиль, конечно, хорошо, но где брать бензин? Тем более, что бандиты захватили под свой контроль и заправки и нефтяные хранилища. Я часто слышала гул двигателей автомобилей, мотоциклов, хоть и находилась на окраине, почти в глухой зоне.

Решено было поискать велосипед... Некоторые интерны, работающие у нас, приезжали на красивых спортивных велосипедах, оставляя их на стоянках за госпиталем. Будет трудновато ехать на велосипеде по бездорожью, но другого выхода я не видела. Той же ночью я пробралась на стоянку. Еще час у меня занял велосипедный замок. Я выбрала обычный городской, с корзиной, прикрученной спереди и насосом на раме. По-моему, на нем ездила медсестра из новеньких... Я выбросила из головы грустные мысли по этому поводу. Теперь велосипед мой.

-Пойдем, Пол, — обернулась я к собаке, — транспорт нашли, дело за снаряжением.

Пол с радостью выбирался на наши небольшие ночные вылазки. Ощутимо потеплело, и в траве стала появляться живность. Пару раз он приносил мне полевых мышей и "угощал", торжественно расположив тушки возле моих ног. Смеясь, я отказывалась от подарка, и Пол ел их сам. В остальное время он преданно сидел со мной на двадцать четвертом этаже и никогда не спускался один, даже когда я его гнала охотиться.

Пора. Градусник несколько дней показывал 20. Ждать дольше было неразумно. Печенье кончилось, оставшиеся немногочисленные батончики и шоколадки, вместе с лекарствами я упаковала в рюкзак. Еще одна сумка с одеялами, куском свёрнутой кожи с поролоном, несколькими фланелевыми полотенцами и топориком. По внешним сторонам ботинок я пришила кармашки, куда запихнула скальпели. Выдернула иглы из систем — пригодятся или на крючки или как наконечники для стрел. Я с большим трудом представляла, как буду добывать пищу. Лук видела только на картинках, про охоту читала в приключенческих романах. Теоретически понимала, как ловить рыбу, но ни разу этого не делала. Вместо лески взяла капроновую хирургическую нить.