— Макс! Почему ты смеешься? Я проверял — они правда не работают! Скажи мне, что смешного в неработающих банкоматах? Мне нужен ноутбук или планшет! Черт! Здесь даже интернет не работает! Что делать, Максим?

— Что ты можешь сделать? — спросил русский. — Остановить какой-нибудь "Минитмен"? Или "Тополь"? Ни хрена ты сделать не можешь, кроме как утереться и попытаться спасти свою трясущуюся жопу! Поэтому заткнись и думай! И в первую очередь думай о том, что ты умеешь делать лучше всего? Не пописывать статейки в газетки, а что ты умеешь делать руками? Строить дома, убивать людей, ловить рыбу, копать колодцы, работать в кузне или растить пшеницу? Что ты умеешь?

Франсуа замер с открытым ртом. Ему ничего не приходило в голову. Ничего такого, о чем можно было бы подумать.

— Ничего, — он опустошенно опустил плечи. — Я умею только писать. Только это.

— Разве такое может быть? — удивился Макс. — У каждого мужчины должно быть ремесло. Не профессия, которая должна приносить хороший доход. Понимаешь? Ремесло! К черту теперь банкиров, спортивных комментаторов, юристов, эстрадных кривляк и бухгалтеров! Тот мир зачеркнут! Что-то простое, что поможет тебе выжить в самой отчаянной ситуации.

— Когда-то я считался неплохим охотником, — шепотом себе под нос сказал Перрен, но русский его уже не слушал — его увлек за собой какой-то знакомый офицер.

Где-то в Лондоне взорвали большую бомбу. Что изменилось в мире с этим взрывом? Если не считать, что было убито много миллионов человек — англичан, немцев, французов, арабов, японцев — ведь этот город уже давно перестал быть английским. Город-космополит, город-вселенная, только по недоразумению все еще выполняющий функции столицы Британии. Какой-нибудь Бирмингем или Йорк в тысячу раз более английский, чем Лондон, справился бы с этой задачей гораздо органичнее. Если всего этого не считать — то для мира не критичная утрата, если бы не...

Деньги! В мире больше нет вообще никаких денег! Военные могли сколько угодно рассуждать об оружии или политике. О союзниках и вероятных противниках. Дьявол! Они ничего не понимали в реалиях мира, их окружающего! Они, глупые солдафоны, думали, что имеют какое-то влияние на действительность, но это обычный человеческий, профессиональный эгоцентризм — так телефонисты могут думать, что мир без них рухнет в геену огненную. Самая большая бомба не изменит ничего, если не подкреплена столь же великими деньгами. И наоборот — деньги прекрасно работают и без бомбы! Правда в том, что все эти военные, телефонисты, доктора и мороженщики — они все не более, чем рабы денег! А теперь, после распада Америки, после бомбардировки Лондона денег нет. Просто нет.

Где-то в Монголии еще, может быть, долгие годы доллары, фунты и евро будут считаться деньгами — просто потому что им больше неоткуда взяться, потому что информация и, что гораздо важнее, ее толкование достигнет монгольских стойбищ еще очень нескоро. Что для пастуха-монгола ядерный взрыв в Лондоне? Ничего. Целиком абстрактное понятие. Вроде той теории суперструн или квантового перехода. Не потому что он дурак, а потому что эти понятия находятся вне его мира. И пока нет новой информации, невозможно понять какому-нибудь овцеводу из пустыни Гоби как в одночасье то, что было исключительно вечной ценностью, вдруг стало просто бумагой. В его рассудке это никак не уложится и, значит, он точно так же будет отдавать овцу за десять баксов, собирая тугие пачки красивой макулатуры.

Но для всех цивилизованных миллиардов постепенно станет ясно, что единственное, что заставляло мир расти, богатеть и искать истину — товарно-денежные отношения. И когда из этого дуумвирата "Деньги-товар" пропадает ведущий элемент, ведь уже давно деньги стали важнее любого товара, когда это происходит — мир рушится. Не потому что его насилуют и заставляют умереть, а потому что ему незачем больше жить. У него нет больше парадигмы. Нет меры накопленных ценностей. Нет оценки самого мира.

Бывало ли такое еще когда-нибудь? Только когда упал Рим. И темные века, последовавшие в Европе после этого падения, обошлись без ядерного оружия. Достаточно было разрушения единого эмиссионного центра. И мрак опустился на мир на долгие пятьсот лет. Рим мог потерять все свои легионы, мог не заметить гибель нескольких городов. Но он не мог остаться без денег!

Франсуа спустился к банкомату, вернее, к целой батарее банкоматов, притулившихся неподалеку от бывшей стойки администратора здания, которую теперь осваивали люди русского коменданта. Вездесущий City, помпезный BoA, внушающий уважение Goldman, Keybank, — их был добрый десяток, раскуроченных, кое-где с подпалинами, с темными экранами. И ни один из них не работал.

Глава 2. Россия.

Аркадий Петрович Дубов, тридцатилетний предприниматель, уже не первый год арендовал четыре маленьких офиса на шестом этаже НИИ Систем, что расположился в зеленой зоне Шлюза — небольшого райончика Новосибирска, обслуживавшего, как понятно из названия, шлюз из Обского водохранилища в Обь. Институт, осколок былого величия советской науки (если оно конечно же было, а не как считал Аркадий Петрович, целиком выросло из воровства чужих патентов), давным-давно занимался очень разными делами, но точно не занимался управляющими системами. Большая часть его коммерческой деятельности состояла в раздаче площадей в аренду мелким предпринимателям, мелкотиражной печати в стремительно устаревающей типографии и получении редких грантов от Сибирского Отделения Академии Наук на исследования, которые никого не интересовали, и за которые, соответственно, никто не спрашивал.

Райончик располагался на отшибе, городские "делавары" сюда особенно не лезли — далековато от центра, километров двадцать пять, включая пяток через главную пробку Сибири на участке Речной Вокзал-Инструметальный Завод — не наездишься, поэтому цены на площади держались невысокими и Директор института по-доброму относился к тем, кто ненадолго просрочит платеж. В общем, как-то выживали, и друг друга старались не обижать понапрасну.

Из окон умирающего Института, поверх шелестящих под береговыми ветрами сосен, открывался вид на живописный залив, до которого, казалось — рукой подать. И некоторые из работников Дубова не теряли времени даром в летние месяцы: перебежав через дорогу и лесополосу, за десять минут можно было добраться до освежающих волн водохранилища. Берег, выложенный растрескавшимися от времени бетонными плитами, не очень способствовал купанию, но разве может такая мелочь остановить трепетную душу русского мужика? Никогда.

Сам Дубов подобными глупостями не занимался. Он считал, что рабочее время нужно посвящать работе, а обед служит для того, чтобы привести в порядок мысли. Обской воде он предпочитал соленые волны Мармариса, Антальи или белые пляжи Чанга и Самуи, когда удавалось заработать немного больше среднего. Год на год не приходился. Сегодня пусто, завтра — густо. Летом гуще, зимой голоднее — сезонный фактор, никуда не деться. Да и на сотрясающие планету кризисы он повлиять не мог, но то, что зависело от него, делал всегда — без жалоб и раздумий. От такой философии чаще всего в первую голову страдал он сам, ведь работникам Аркадий Петрович платил исправно, какая бы обстановка в стране не сложилась. Раз в неделю, по пятницам — пять тысяч рублей в руки каждому, и в первую пятницу следующего месяца — весь расчет за предыдущий. Кому-то голый оклад, но кому-то и приличную премию. Не сказать, что подчиненные его боготворили, но уважали — точно. Хотя при любой возможности старались поменять эту работу на другую. Дубов не понимал, почему так происходит, но разбираться не собирался, считая, что все делает правильно, а на каждого не угодишь. В конце концов — рынок труда большой, безработица никуда не девалась и работников себе он всегда найдет.

Их было девять человек в офисе: две бухгалтерши, секретарь, один конструктор, он же снабженец и четыре менеджера по продажам — по двое в группе "Расходники" и "Станки", ну и сам Дубов. Еще десяток забулдыг под присмотром Петра Сергеевича Селиванова суетились в расположенном неподалеку цехе, в котором собирались маленькие ленточные пилорамы — предмет особой гордости Дубова, сразу после окончания университета, семь лет назад, собравшего подобный станок буквально на коленке и сумевшего выгодно его продать. С тех пор и пошла история его фирмы, исправно собирающей по полсотни пилорам в весенне-летние месяцы и рассылающей их по городам и весям Сибири. Рынок странным образом поделился, конкуренты возились каждый в своей нише: кто-то делал многочисленные дешевки для частника, кто-то пытался сваять универсальный станок, кто-то ориентировался на предприятия-лесопилки. Интересы редко пересекались и коллеги никому не мешали. Установилось неожиданное равновесие — без ценовых войн, без особых напряг и подвигов. Получил заказ, сделал, продал. Даже экспортеры из Китая не наступали на пятки, как случилось бы в любых других секторах машиностроения.

Дубов полагал, что занимается именно машиностроением: на каждом станке имелось два двигателя, ленточная передача, червячный редуктор подъема каретки, на дорогих моделях иногда даже простенький частотник, реже софтстартер — что это как не машина? Но никто и не пытался убеждать его в ином.

В общем, жизнью Аркадий Петрович был бы доволен, если бы за последние полгода у него купили хотя бы один станок. Уже был почти исчерпан взятый зимой кредит, он весь ушел за аренду и зарплату скучающих сотрудников, а просвета так и не появилось.

Он никогда не следил за политикой, считая, что наверху сидят очень неглупые люди и наверняка разберутся с любой ситуацией без его участия. Но время шло, а ситуация в экономике страны запутывалась все больше и больше. Клиенты начинали разбегаться как тараканы, но и у конкурентов ситуация была такой же. Дубов знал лично нескольких из них, а один даже лет пять назад работал на него, и у всех состояние дел с каждым днем становилось все более и более катастрофичным.

Он со дня на день ждал письма или звонка из банка с требованием возврата всего кредита, но пока что Бог миловал. Для уменьшения ежемесячных трат пришлось отправить в административные отпуска половину персонала и весь цех за исключением Петра Сергеевича, который уже полный месяц ошивался в офисе, с утра до вечера гоняя "Косынку" и листая страницы новостных сайтов.

Это он полгода назад вычитал в какой-то газетке и раструбил всем вокруг о прекращении действия Ямайской системы, заявив, что теперь-то "заживем"! Дубову было по барабану: после развала СССР не "зажили", при вступлении в ВТО — опять не "зажили", и от новых исторических вех Аркадий не ждал ничего путнего. Тем более от какой-то Ямайской системы. Опять наверху разыгрывают истерику, урывая себе куски пожирнее. Как обычно: замах на рубль, удар на копейку.

Его голова была забита другим: кредитами, процентами, арендой, профуканным отпуском и тревогой за пару вкладов в местные банки, оба по сути кэптивные. Один принадлежал местной администрации и в него чаще всего уходили на работу вышедшие в отставку чиновники областного значении, второй являлся креатурой большого полусекретного завода, входящего в общероссийскую корпорацию "Росатом". Оба банка неделю назад объявили о моратории на изъятие вкладов и даже окрики из Москвы не смогли изменить создавшегося положения. Какое-то время можно было бы пережить без этих денег, но дело усугублялось тем, что пользуясь хорошим знакомством, он взял в обоих банках кредиты. И как назло сейчас оба банка принялись активно вытрясать деньги из своих клиентов, но до Дубова пока не добрались. Что не могло не удивлять. Он хоть и числился в прошлом исправным и аккуратным заемщиком, ныне похвастаться регулярностью выплат не мог. И если начальники отделов кредитования относились к нему с пониманием, то от их начальства ничего хорошего Аркадий не ждал.

Так и сидел на работе, днями пялясь в экран компьютера, пролистывая какие-то бессмысленные сайты в поисках ответов на извечный русский вопрос — что делать?

Новости он перестал читать давно, после того как окончательно утратил способность понимать происходящее в мире даже в первом приближении. Прогнозы и предсказания от ведущих политических аналитиков и прочего телевизионного сброда оправдывались крайне редко и в такие моменты обязательно выскакивало на экран какое-нибудь бородатое или лысое рыло и начинало вещать: я говорил! Я предупреждал! Далее следовал новый прогноз, который, естественно, не сбывался. И общественность опять забывала о еще одной несостоявшейся Кассандре. Калейдоскоп ничего не понимающих "экспертов" порядком утомил Аркадия и он перестал обращать внимание на их мутные пророчества, лишь краем сознания отмечая текущую обстановку: "Страны БРИКС и примкнувшая к ним Южная Корея осудили попытки манипулирования валютным рынком со стороны ЕЦБ", "Крупнейшее поражение американских миротворцев в Иране! Вторая Эль-Фаллуджа", "Япония отказывается следовать в фарватере американской политики умирающего доллара", "Китай и УНАСУР договорились о взаимной торговле, номинированной в золотых амеро", "СААРК исключил США из наблюдателей до проведения в стране всеобщих демократических выборов", "Президент США заявил, что импичмент, объявленный ему Конгрессом, не соответствует Конституции США". Новостей было много, они все стали важными, определить приоритет того или иного события становилось труднее с каждым днем. Создавалось впечатление срыва лавины — пока еще слышен неотчетливый шум, но вот-вот грянет! Все необыкновенно запуталось и даже солидные информагентства начали теряться в этом грязном потоке событий, лжи, взаимных обвинений и домыслов.

— Слышь, Аркаш! Ты читал, что наши "голубые каски" в Америку отправили? — лениво щелкая мышкой, спросил Сергеич.

— Нет, — буркнул Дубов и подумал, что неплохо было бы выпить кофе.

— Тебе налить? — спросил Сергеич, странным образом почувствовавший это желание и уже колдующий над чайником.

Прежде они пользовались кулером, часто меняя поставщиков очищенной воды, выбирали среди них лучшего, но теперь действовали по старинке: электрический чайник, вода из туалета, кофе средней паршивости, а то и вовсе из индивидуального пакетика — короче, опустились окончательно.

— Да, — согласился Аркадий. — Кофе побольше, сахара поменьше.

— Фигуру бережешь? — хохотнул Петр Сергеевич. — Зря. Лучше быть толстым, тощим побыть всегда успеешь.

— Что там с твоими "касками"? — поинтересовался Дубов чтобы просто не молчать.

— Сегодня высадились в Сиэтле. У меня там племянник, Сашок, представляешь? Обещал письма писать.

— Чего они там забыли? — Дубову было все равно, но чем себя занять еще — он не знал, поэтому продолжал беспредметный разговор.

— Ну как.., — оторопел Сергеич, — Америка же того... развалилась же!

— И что? Они ее соберут, что ли?

— Не, ну нет, конечно. Но хоть гражданских сохранят. Все лучше, чем новый Дикий Запад?

В кабинет ввалилась бухгалтерша Светка. Она вела материальную группу и зарплаты, звезд с неба не хватала, но доверенное ей хозяйство блюла. Была он полной, даже толстой крашеной блондинкой комплекции молотобойца, обладала умопомрачительным бюстом, на который все время облизывалась вторая бухгалтерша — Лина, по недоразумению имевшая приставку к должности — "Главный".

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓