Князь Инферно. Рождение. Новый вариант

Однако, спустя минут пятнадцать бегания по лесу мне таки удалось прыжком свалить противника на землю. Перевернув неудачливого снайпера я слегка прибалдел. На меня уставились два пронзительно — голубых, чуть раскосых, глаза. Беретоподобная шапка, покрывавшая голову беглеца, слетела во время падения, обнажив густые огненно-рыжие волосы и довольно длинные острые уши с симпатичными серебряными серьгами.

На этом сюрпризы не закончились — одежда моего визави спереди была довольно обтягивающей и прекрасно представляла к обозрению вполне недвусмысленные округлости. Угораздило же нарваться!

Пока я разглядывал эльфийку, а уши не оставляли никаких поводов для сомнений в расе сего горе-снайпера, та выдала мелодичную тираду на непонятном мне языке: "Т'схеш милиссе штезест ан'иссиэ ххолум?! Хе рессем иллиоле иллум!"

— Чего разоралась заполошная? — решил я не разводить излишнюю галантность.

— Решил позабавиться, орочий прихвостень?! Лучше убей меня сразу, урод!

Подобная тирада, да еще и на Великом и Могучем отнюдь не добавила мне добродушия по отношению к этой особе и внезапно я почувствовал, что во мне вновь просыпается ярость. Впадать в транс сейчас я не имел ни малейшего желания, однако мой организм считал иначе. С первыми отблесками ярости в душе я ощутил, что вновь принимаю тот облик, в котором впервые появился в этом мире. Что бы хоть немного сбросить нахлынувшие эмоции я ощериваю заметно подросшие клыки, ловлю изменившимися глазами взгляд эльфийки злобно прорычав: "Что ты сказала?" — и сгибаюсь от безумной боли чуть ниже пояса...

Говорила мне мама — не пугай женщин! Это чертово длинноухое создание не долго думая просто ухватило меня изо всех сил за... Думаю вполне понятно, за что она ухватила, а потом резко потянула... Ну и, естественно, попросту сбежала в не известном направлении, пока я пытался оклематься. Судя по всему это, на весь череп ушибленное, создание приняло меня сначала за орочьего шпиона, а потом за насильника или что-то подобное и естественно адекватно ответило. Встречу — убью не раздумывая! Ну или по крайней мере надеру... Уши, а не то, что можно подумать. Хотя, и эта часть тела остроухой девицы взывала у меня довольно таки фривольные мысли.

Под аккомпанемент смачных матюгов я с трудом доковылял до своего бивака. Там тоже ничего хорошего я не обнаружилось. Оказывается эта рыжая гадина стреляла не только в моем направлении. Пепел тоже пострадал, и по-видимому довольно серьезно — стрела вошла варгу в плечо, в ту область, где у человека располагаются ключицы, почти до середины древка и причиняла ему весьма сильную боль. К счастью, судя по внешним признакам, рана была не смертельной, хотя на пару дней превратила грозного зверя в беспомощного щенка. Оставалось только как-то извлечь стрелу и перевязать зверя, так как даже неопасные ранения способны убивать, если их не лечить.

Выглядела эта задача просто только на словах. Представьте сами — огромный волк, размером с лошадь, лежит и скулит от боли. Я, конечно, не боюсь животных, но вот как на боль реагируют более мелкие родственники моего песика знаю прекрасно... Вот только если дворняга или лайка в худшем случае оставят мне пару не слишком серьезных укусов на руке, то Пепел, боюсь, эту самую руку мне откусит и даже не заметит...

Однако рассуждения — рассуждениями, а варгу следовало помочь, и немедленно. Сначала я подошел к нему и попытался положить на голову свою ладонь. Зверь отреагировал на это довольно спокойно, даже ткнулся в мою руку носом в знак доверия. Так же, где-то на краю сознания, я чувствовал исходящие от варга волны преданности и надежды. М-да... Теперь я точно не смог бы предать этого зверя. Я склонился к его уху и начал шептать всякую чушь, вроде "Потерпи мой хороший, все будет хорошо. Сейчас будет немного больно, но ты потерпи, ладно?". Как ни странно это помогло. Варг больше не скулил и даже немного расслабился. Почувствовав это я потянул древко стрелы. К счастью она оказалась не боевой, с зубьями на наконечнике, и не охотничьим срезнем, а бронебойной, с тонким, иглообразным острием и довольно легко вышла из раны. Варг задрожал от боли, но мои поглаживания, похоже действовали на него успокаивающе и "операция" завершилась довольно удачно. Мне осталось только аккуратно перевязать рану и приступить к сборам. Перевязать зверя мне удалось довольно легко, но вот везти на себе поклажу он, к сожалению больше не мог, поэтому остро встал вопрос о том, что же придется бросить.

Оружие я, хоть и с трудом, но сумел уместить на себе — лук в чехле за плечами, ножи еще в самом начале уместились на запястьях, дубина прекрасно расположилась на поясе, кистень в кармане. Сложнее обстояло дело с пикой — хоть ее древко и было не слишком длинным, как и у всякого легкого кавалерийского копья, но даже оно могло стать довольно приличной помехой при ходьбе по лесу, если бы не, абсолютно случайно, обнаруженный мной сюрприз. Оказывается до резьбы в этом мире уже додумались и показавшийся мне в самом начале странным стальной цилиндр в середине древка оказался при ближайшем рассмотрении ни чем иным, как резьбовым соединением. Работа была хоть и грубоватой, но вполне качественной и даже долгая эксплуатация без должного ухода не смогла испортить работу неизвестного умельца.

Разобрав пику на три составных части — две палки длинной чуть менее метра и кинжал, длиной около тридцати пяти — сорока сантиметров я вполне успешно сумел умостить их в чехол для лука. Больше всего проблем возникло с хозяйственной утварью, которую я после долгих раздумий просто решил выкинуть, оставив себе только маленький котелок и грубо выструганную деревянную ложку.

В общем, после полного разбора всего моего скарба и вычленения только самого необходимого на полянке образовалась довольно приличная куча самого разнообразного барахла. Но все же созерцание этой груды сильно меня тревожило — многое из этого я мог бы продать, что бы приобрести хоть небольшой, но капитал. Теперь же мне придется сразу же после выхода к людям искать какое-то занятие или же промышлять вульгарным грабежом.

Но, что бы выйти в обжитые места мне сначала необходимо как можно быстрее выбраться из этого леса. Судя по тому, в какую сторону ломанулась эльфийка, там находилось какое-то место, где она могла получить поддержку. Следовательно в том направлении путь мне заказан. Не долго думая я свистнул Пеплу и двинул в противоположную сторону, что бы даже в случае погони иметь хоть какие-то шансы на спасение.

Если неподалеку от земель, где ошиваются орки появляется пусть и неопытный, но эльфийский лучник, (а опытного я даже и не заметил бы, не говоря уж о том, что бы ранить) то дело пахнет большими количествами керосина.

Вариант, что этот лес может оказаться богорощей остроухих я отбросил как слишком маловероятный, но спустя всего несколько часов довольно спешного пути я убедился в своей ошибке. Лес, в который я выбрался из болота был этой самой богорощей, но к той его части, где я сейчас оказался наиболее акцентировать внимание необходимо было именно на слове "был".

По пути я начал замечать появление все более и более странных деревьев. Они казались огромными, величественными, но в тоже время искореженными, изувеченными, будто издевка над самой матерью-природой. Да и сам по себе массив производил весьма гнетущее впечатление. Словно здесь сама земля была исковеркана какой-то неведомой силой.

На мысль о том, что лес некогда был именно эльфийским меня навело увиденное мной под вечер огромное грязно-белое дерево. Оно стояло в центре огромного лесного прогала, примерно в восемь-двенадцать "соток". Его некогда роскошные ветви теперь висели безобразными плетями. Вместо листьев их усеивали шипы и непонятные шишкообразные утолщения. Массивный ствол потерял большую часть коры и теперь был будто бы покрыт мелкой чешуей. Конечно, вероятнее всего, это был застывший сок, но внешне он производил впечатление именно кожи какой-то довольно мерзостной рептилии. Рядом с ним расположились остовы пары некогда прекрасных беседок, а чуть поодаль я заметил разломанный почти до основания не то фонтан, не то маленький прудик с неплохо сохранившейся статуей единорога в центре.

От всей поляны так и разило упадком, смертью и опасностью. Уж чего-чего, а за годы своей юности я лучше всего научился доверять своему "нижнему индикатору", чуявшему неприятности буквально за версту. Правда, следовать его советам я так и не научился, на свою голову...

Поскольку и я, и волк изрядно устали, то искать какое-то иное место, более подходящее для стоянки я не горел ни малейшим желанием. К тому же явно необходимо было поохотиться, так как припасы наши подошли к концу, а местный родственник оленя, пойманный Пеплом еще накануне ночью, до нападения бешеной эльфийки, был доеден еще по пути.

Самым разумным, на мой взгляд, было расположиться у разрушенного водоема, оставить варга стеречь вещи и попробовать что-нибудь поймать, а после как можно скорее свернув лагерь продолжить продвигаться вперед.

Глава 4.

О невезении.

"Поживем — увидим, доживем — узнаем, выживем — учтем!"

(Народная мудрость)

Для Теллуриэль Ильф'Мираиссе, младшей племянницы главы Старшего Рода Тхэллаэрис, Алоинелля Светоносного, верховного предводителя народа перворожденных на Шагди последние десять дней оказались важнее, чем вся ее предыдущая жизнь.

Началось все двадцать пять лет назад с этого проклятого обряда инициации, на котором определилось, что, стыдно сказать, племянница самого Пресветлого Князя никогда не сможет слышать Зова Леса из-за искры запретного дара, темной искры.

Где это видано, что бы в семье величайших друидов и магов природы родился ребенок с безумно слабыми способностями к магии леса и талантом к Тьме? За всю историю народа перворожденных такое до сих пор случалось лишь девять раз и последний из них — более тысячи лет назад, когда отделился Шестой Дом, оставив после себя оскверненный лес, которым и по сей день матери пугают своих детей. Хотя в некотором роде этот Дом оказал своеобразную услугу остальным своим родичам, так как изувеченная чащоба стала очень неплохим полигоном для тренировок молодых Лесных Стражей.

В полк Стражей направляли всех молодых перворожденных, не имевших значительных способностей к магии. Туда же после обряда определили и Теллуриэль, так как заниматься в пределах Священного Леса проклятой магией ей никто бы не позволил. И вот, по милости снобов из свиты сиятельного дядюшки девушка проучившись двадцать пять лет у наставников Стражей была допущена до выпускного экзамена. Хотя в свои восемьдесят семь лет уже давно осознала, что более или менее серьезный лучник или разведчик из нее никогда не получится, а значит вероятность выбраться из проклятой рощи живой была для нее весьма призрачной. И это не говоря о том, что в качестве подтверждения своего права на окончание учебы она должна была принести сердце болотного глоухта, безмерно опасной твари, рожденной проклятой магией Шестого Дома.

Во всем случившемся только абсолютный глупец не заметил бы хорошо продуманного способа устранения пятна на репутации правящей династии.

Жертву для сдающего экзамен выбирают старейшины, а они ненавидели Теллуриэль с того самого момента, как стало известна ее магическая направленность. Так же ни для кого не было секретом, что девушка более или менее сносно управляется только с мечом, а на экзамен выпускнику традицией позволялось взять лишь небольшой кинжал, длинной не более ладони, лук и колчан с двадцатью стрелами, поскольку остальное оружие для эльфов считалось позорным. Убить же глоухта в одиночку было задачей во всех отношениях проблематичной даже для лучших воинов Лесной Стражи. А уж посредственному лучнику не стоило об этом и мечтать. Следовательно отправили девушку на верную смерть.

И вот она уже блуждала по оскверненной богороще и не знала, что ей со всем этим делать. В этом лесу не было ни единого растения, которое могло обеспечить девушку пищей, здесь она чувствовала себя чужой, оскверненная земля отталкивала ее, но в тоже время искра Тьмы, живущая в эльфийке позволяла ей весьма успешно скрываться от внимания обитающих здесь тварей, так как она была для них родственной.

С собой ей дали пищи лишь на один день, девушка смогла растянуть ее на два. А затем начался настоящий ад — голод, холод и проклятая земля медленно убивали ее. Помимо всего этого внезапно начала заявлять о себе и Тьма, все сильнее изменяя девушку. Ее магический резерв ощутимо увеличился, восприятие изменилось. Все эти изменения тянули из нее жизненные силы и восполнить их она не могла, поскольку съедобных растений в этом лесу не было по определению.

На восьмой день этой пытки девушка набрела на свежие остатки пиршества какой-то твари — по всей поляне была разбрызгана кровь и валялись разбросанные потроха. Она заметила на траве чудом уцелевшую ляжку шапана, крупного зверя с прекрасными ветвистыми рогами и шелковистой шерстью. Глядя на такое свидетельство жестокости, девушка, выросшая в насквозь пропитанном любовью ко всему живому эльфийском обществе и привыкшая употреблять в пищу лишь растения внутренне вздрогнула. Голод с каждым днем был все сильнее и пересилив себя Теллуриэль подняла с земли чудом уцелевший кусок мяса. Отойдя от места гибели шапана она разбила лагерь и развела небольшой костер.

В библиотеке своего дяди эльфийка не раз читала человеческие книги и усвоила, что люди при всей своей дикости и жестокости не так уж глупы. По крайней мере они знали как приготовить мясо. В эльфийской же кухне этот продукт отсутствовал абсолютно. И как, спустя некоторое время, убедилась девушка, абсолютно зря. Обжаренное на горячих углях мясо благоухало просто божественно, заставляя рот наполняться слюной, а желудок нетерпеливо урчать.

Девушка нерешительно поднесла ко рту кусок сочного, истекающего горячим жиром мяса и откусила немного. К своему удивлению она осознала, что никогда прежде не ела ничего вкуснее. Всю свою жизнь она питалась изысканными блюдами лучших поваров Пресветлого Леса, но ни одно из них не могло сравниться по вкусу с этим немудрящим, противоречащим вековым устоям перворожденных, блюдом. Ни одно из них не заставляло разливаться по жилам горячий огонь и не дарило такого пьянящего ощущения силы.

Да, животные беззащитны, малы, некоторые даже по своему разумны, но ни одно растение не способно дать организму столько жизненных сил, как их мясо. В тот вечер что-то сломалось в душе Теллуриэль и на следующее утро она уже целенаправленно отправилась на охоту, ей хотелось ощутить — каково это, есть мясо, добытое лично, а не подобранные объедки? А еще ей хотелось проверить человеческое поверье, о том, что вкусивший сердце убитой собственноручно жертвы получает ее силы. Охота прошла успешно — все же четверть века тренировок сделали из княжны неплохого охотника. Конечно с мастерами из отряда Рассветного Молчания ей было не тягаться, но подобраться к ничего не подозревающему тарху* (*Некрупное животное, обитающее повсеместно в лесах Шагди, напоминает земного кабана покрытого чешуей, размером с собаку. Занимает экологическую нишу мелкого травоядного.) ей ничего не стоило, как и убить его стрелой в сердце. Правда до этого она дважды промахнулась, попав чуть выше сердца — все же сделать из нее хорошего лучника у наставников так и не получилось.