| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ватсон, давай ёще раз. Как я понял, посетителям лавки давали вдохнуть веселящего газа?
— Да. Труба была выведена в зал, и газ пускали, как только дверь закрывалась. Посетители в это время смотрели на зеркала. Потом газ рассеивался, и выходил приказчик. Он показывал свой обычный ассортимент такой лавки, развеселенному газом покупателю, и легко убеждал купить пукающий пакетик за золотой соверен.
— И наш клерк..?
— Просто надышался газа вместе с сынишкой, купил ему коробку копеечных оловянных солдатиков за пару гиней, и пошел на радостях показывать толпе фокусы — мастерить из секретных документов бумажных курочек.
Мы переглянулись. Приказчик с помощниками сбежали пока Элиза била кирпичами стекла. Тщательный обыск лавки показал, что следов Холмса и Лиса там нет. Полисмены сейчас опрашивали домовладельца, перетряхивали товар, демонтировали причудливый агрегат с блестящими никелированными трубками и манометром. Баллоны были украшены незнакомым мне логотипом — жирным белым котом с вытянутой мордочкой. Или белой пушистой лисичкой, окруженной буквами 'Н.О.Р.Д.'
Я перерисовал фирменный знак, чтоб потом написать поставщику о ненадлежащем контроле за продажей медицинского оборудования. Но это был уже хлеб полиции, и нам не стоило подменять собой официальные службы Её Величества. Ведь, несмотря на то, то нам улыбнулась удача и мы способствовали прикрытию лавки мошенников, к главной цели это нас не приблизило ни на йоту.
Вздохну, я посмотрел на часы. Намек был понят. Элиза с серьёзным облизала ложечку, подчеркнуто аккуратно положила её на блюдце, и уставилась на нас своими большими серыми глазами.
— А ты что увидела?
— Я глядела со стороны двора, и видела, как приказчик повернул кран на газовой трубе. У нас так сосед скрозь стену подвала пускал газы, чтоб крысы дохли. Ну и зафинтилила булыганами.
Да. Элиза поспела вовремя. Расколотив камнями стекла она открыла доступ воздуха, попутно привлекая внимание полиции. Полисмен был немало удивлен, увидев, что бьющий стекла оборванец, не пытается убежать, а орет что-то об дохнущих крысах.
— Как ты думаешь, почему нам досталось больше газа? спросил я обращаясь к Лейстрейду.
— Элементарно, Ватсон. Я стал дергать ручку, они заподозрили неладное, и нас решили просто усыпить. Поскольку только полный кретин будет убивать инспектора полиции, то фармазоны просто съехали бы, оставив нас спящими.
— Но Холмс не был инспектором полиции.
Мы испуганно переглянулись еще раз. Волшебную лавку не стояло окончательно сбрасывать со счетов.
Расплатившись, мы вышли из кофейни. Темнело. Нужно было ехать домой, и решать вопрос с Элизой. Ни я не Лейстрейд не были склонны отвечать злом на добро. Так что нужно было решить вопрос деликатно. К тому же мне пришел в голову одна интересная мысль — а что если мы наймем Элизу на все время расследования. Девчушка она бойкая, глазастая — и самое главное, никто и не заподозрит что мы как-то связаны с ней. Он может не вызывая подозрений страховать меня и Лейстрейда.
— Послушай Элиза. Мы отвезем тебя домой. А завтра утром заедем, и ты дальше будешь помогать нам в поисках Шерлока, сказал я.
Мы подошли к стоянке кебов, и я начал постукивать тростью по брусчатке, подзывая отошедшего конюха. Когда же он пришел, произошел конфуз. Стоило ему усесться на козлы, как раздался протяжный, утробный звук выходящих газов. Да такой громкий, что испугал даже лошадь. Возница багрово покраснел. Мы сделали вид, что не заметили, и сели в кеб. При этом Лейстрейд внимательно оглядел Элизу, но промолчал.
Я тоже заметил, что после короткого пребывания в лавке фокусов, Элиза заметно поправилась в талии. Но поскольку владельцы лавки столь нелюбезно травили нас газом, то я не стал возмущаться пропажей их собственности. К тому же я сильно сомневался в необходимости конфискации, в доход Её Величества собачьих какашек из крашенного папье-маше.
Высадив Элизу возле Глостер-роуд, мы заехали в паб, 'немного разбавить стресс'. Так что вечером я не смог прочитать оставшиеся папки — так как был вынужден восстанавливать нарушенные семейные отношения. Уснул я далеко не сразу, ворочаясь и вспоминая события дня. Мне все казалось, что я забыл, что-то важное, причем напрямую связанное с Холмсом, я ворочался, вставал. Но так и не вспомнил.
* * *
Я уже далеко не мальчик, поэтому утреннее пробуждение после столь напряженного вчерашнего дня, было мучительным. Болел живот, болело горло, болела спина. Доктор Фаркер любил приговаривать, что пять минут здорового смеха, продляют жизнь на день. Интересно, на сколько сократили мою жизнь пять минут нездорового смеха?
Намазав спину опельдоком я сел в кресло, попросив горничную принести мне шашку крепкого кофе. Расследование не клеилось. Гений Холмса, ко всему прочему, заключался и в определенном подборе дел. У читателя может создаться впечатление, что все, за что стоит Холмсу взяться за дело — и можно преподносить результат клиенту на блюдечке с голубой каёмочкой. Нет, нет и еще раз нет. Сразу опровергну и другую крайность — нет, Холмс не отказывал в помощи даже безденежному клиенту, если реально мог помочь. Это было неплохой рекламой, но для Шерлока, смею Вас заверить, это было не главное. Но это не означало, что к Холмс брался за любую кражу кошелька на привокзальной барахолке. Внимательно выслушав клиента, он сразу решал, есть ли в деле минимальные зацепки для его дедукции. 'Мой разум имеет когти, как у кошки, и зачастую я могу зацепиться за неровность, которую даже в лупу не заметят коллеги Лейстрейда. Но даже кошачий коготь спасует перед стеклянной стеной'. Дела без зацепок, Шерлок без сожаления отдавал полиции. Для похорон в архивах.
В этом деле не было зацепок, и на долю меня и Лейстрейда выпала незавидная участь бултыхаться как приманки в мутной воде, надеясь, что за нами следует внимательный и холодный взгляд хищника из глубины. Жалея себя, я начал потягивать маленькими глотками кофе, почитывая свежий Таймс.
Звякнул дверной звонок. Я повернулся, испытывая сильнейшее дежавю. Именно так и начались наши вчерашние похождения. И тут, словно пелена, спала с моих глаз. Я вспомнил, от чтения, какого именно объявления отвлек меня Лейстрейд.
От дома по Бейкер Стрит 221 Б
Пропала собака.
Рыжая, тощая сука.
С поиском я помогу.
Тощая. Так. Рыжая. Так так... Сука. Все-таки до чего я обожаю свою страну. Все становилась на свои места. Холмс не убит, Холмс похищен. Английский преступник, конечно хитер, но до убийства скатываются только отдельные маргиналы. И теперь нужно было выйти на след похитителей, и передать им Майкрофтовы деньги. У него сейф ломится от специально напечатанных купюр — с водяным знаком 'АРЕСТУЙТЕ ПОДАТЕЛЯ АССИГНАЦИИ'.
Впрочем, можно и не рисковать, и отдать настоящие деньги. И предоставить возможность Холмсу самому ловить своих похитителей. Забыв о боли в спине я радостно вскочил, вытащил спрятанную от жены трубку, закурил от газового рожка и распахнул окон.
Чтоб столкнуться лицом к лицу с Лейстрейдом. Он балансировал на карнизе, держась руками за, вылепленный с размахом, бюст гипсовой кариатиды. В зубах у него был зажат, купленный на личные деньги браунинг. Я ошеломленно молчал.
Инспектор подтянулся, залез на подоконник, встав на вышитую моей женой салфетку, и спрыгнул в комнату. Пауза затягивалась. Наконец я собрался силами и сказал:
— Доброе утро.
— Кому как, подчеркнуто ядовито, ответил недовольный Лейстрейд. Ты, значит, куришь, и дверь открыть не можешь. А я то, дурак, надеялся, что тебя, Ватсон, расчленяют. Думал всю банду на тепленьком повяжу.
— Сссслужанка... когда я волнуюсь, афганская контузия напоминает о себе.
— Ушла, надо полагать на рынок. Инспектор сел в кресло, положил ногу на ногу и отхлебнул остывший кофе. А ты, значит, опять задумался и уснул стоя. У тебя лошадей, в роду не было? Ты хоть понимаешь, что я волновался?
— Понимаю. Смотри лучше, что я нашел.
И я рассказал об объявлении. Надо отдать должное Лейстрейду, саму идею он ухватил сразу. Мы вскочили и бросились искать вчерашнюю газету. Несколько минут мы рылись в конторке. Газета как сквозь землю провалилась. Во время поисков я вспомнил вчерашний метод Элизы.
— Лейстрейд, кстати, если бы ты был газетой, ты бы где лежал?
— Висел на гвозде в сортире — не раздумывая, отмахнулся инспектор.
— О!
Мы бросились в ватерклозет, и тут же нашли большую часть вчерашнего Таймса. Найдя нужный кусок, мы склонились над текстом, чтоб через секунду с ужасом отпрянуть.
Объявление было без подписи, только с обратным адресом, напечатанным мелким типографским шрифтом, но от этого не менее страшным.
Бедлам. Восточное крыло.
Это звучало как приговор. Адрес, а точнее, человек, если конечно это существо можно так назвать, скрывающееся за этим адресом, таил в себе смертельную опасность.
Мало кто знает, что восточное крыло Лондонской психиатрической лечебницы, было предназначено для содержания буйнопомешенных преступников. Еще меньше людей знает, что подвал скрывает в себе самую засекреченную в Англии тюрьму, тюрьму, которую курирует контора Майкрофта, тюрьму, в которой в глубочайшей тайне содержится пойманный Холмсом шесть лет назад Мориарти.
Вздохнув, я встал. Меня ожидала очень, очень, очень неприятная встреча.
* * *
Выйдя из кеба, мы с Лейстрейдом пошли по аллее к виднеющемуся на холме корпусу лечебницы. Разговаривать не хотелось. Я не испытывал сильной ненависти к поверженному противнику, просто хорошо отдавал себе отчет в том, насколько его холодный и оточенный ум превосходит мой. Он был сильным противником. В его сражении с Холмсом, на стороне Шерлока играл Майкрофт с конторскими волкодавами, Лейстрейд с ищейками из криминальной полиции... Фактически эта была полномасштабная военная операция, с применением армии, и спецслужб. Среди рядовых участников об истинной подоплеке событий знал хорошо, если каждый сотый, но отголоски тех событий до сих пор служат источником слухов и теорий в пабах.
Тогда я впервые увидел в своих волосах седину.
Погруженный в эти мрачные мысли, я шел, не замечая окружающих. Больные, оккупировавшие скамейки, своими цветастыми халатами на завязках весьма походили на афганцев. Так же молча и безучастно провожали меня ничего не выражающими глазами. Чувствовалось, что это настойчивое внимание начинает раздражать Лейстрейда. Инспектор не первый раз имел дело с психиатрической клиникой, и не переносил ни больных, не персонала. В глубине души он так и остался парнем с рабочей окраины, где городская беднота признает только два лекарства — виски и касторку. Сама идея болезней разума, вызывала в его простой душе некоторую оторопь.
— Вот ты Ватсон, скажи мне как доктор, зачем вообще завели эту богадельню? Эти психи — они кому нужны? От них что ли червячки, какие-то появляются нужные для природы? Или без них Англия усохнет?
— Знаешь, Лейстрейд, было как-то на континенте такое государство — Спарта. Стоило там народиться младенчику, с каким-нибудь отклонением, пальцем там сросшимся, или просто роста мелкого... Выдержав положенную драматическую паузу, я продолжил — то они сразу кидали его в море.
— Ну, правильно. Чего малого мучить?
— Это неправильный вопрос Лейстрейд. Правильный вопрос будет — и где сейчас это Спарта.
Лейстрейд задумался. Впрочем он не был бы самим собой, если бы не нашел что ответить
— Угу. А не вы ли, медики, собрались и Спарту прихлопнули? А что, все сходится. Как я понял, больных там вовсе не было, а это ваш бизнес губит.
Я вздохнул. Все-таки отсутствие классического образования дает о себе знать. Да, мы с Лейстрейдом друзья, и я готов рискнуть своей жизнью ради него, но... Впрочем я тут же одернул себя. Множество подлостей, которых я слышал, начинались со слов 'Он лучший мой друг, но...' Так что пусть Лейстрейд, если хочет, делает любые выводы из моих слов. Я могу позволить другу быть самим собой.
Рассуждая подобным образом мы подошли к огороженному массивной решеткой внутреннему дворику. Около ворот, опираясь ногой о стену, стоял праздный гуляка. Впрочем, праздным он был только на непосвященный взгляд, внимательный наблюдатель обратил бы внимание, что этот гуляка подпирает собой стену исключительно по четным дням, а по нечетным его сменяет коллега, выгуливающий пуделя.
На все эти предосторожности Майкрофт пустился после четвертой или пятой попытки подельников Мориарти освободить своего шефа. Не мудрствуя лукаво, Майкрофт загнал в бедлам пару дюжин армейских, но попечительный совет Бедлама решительно воспротивился, небезосновательно считая, что мундиры и сияющие сапоги плохо скажутся на драгоценном душевном равновесии пациентов.
И как Майкрофт не рыл носом землю, обойти попечительский совет ему не удавалось. Более того, явная малозначительность и никчемность вопроса не позволяла ему рявкнуть. То, есть он конечно, мог, если бы захотел, но каждый его рык был на счету, и он вовсе не собирался разменивать его на столь пустячный вопрос. Но и отступать Майкрофт тоже не привык.
Так в Бедламе появились праздные гуляки, с военными манерами, плохо выбритые кормилицы с деревянными младенцами, аристократы с собачками в заношенных армейских брюках.... Вся эта публика гуляла в точном соответствии с графиком дежурств, обменивалась многозначительными знаками, цепко оглядывала настоящих посетителей.
Довольно быстро попечительский совет Бедлама понял, что переодетые посетителями охранники действуют на больных еще хуже. Параноики и без этого считали, что их окружают переодетые агенты спецслужб, и присутствие настоящих переодетых агентов вовсе не способствовало скорейшему выздоровлению. Но, увы, пойти на попятую было невозможно из политических соображений. Так что все оставалось в неустойчивом, и неудобном равновесии.
Откуда я узнал все подробности? Дело в том, что весь этот карнавал подчинился моему бывшему коллеге по пятому Нортумберлендскому стрелковому полку, доктору Фредерику Чилтону.
Я был демобилизован раньше, так как был ранен, а старина Фред остался штопать раненых на Кандагаре. Я изредка вспоминал наше военное братство, запах спирта и камфары, вкус виски с хиной. Демобилизовавшись по выслуге лет, мой коллега был устроен Майкрофтом на непыльную должность главврача восточного крыла. Мы изредка сталкивались по работе, что почти всегда приводило к долгим беседам на военные темы.
Фредерик откровенно скучал. Из-за специфики отделения, надеяться, что поправившийся больной выйдет в свет с благодарностью доктору на устах, было бесполезно. Буйнопомешенные преступники — люди, конечно, занимательные, но у общающегося с ними долгие годы Чилтона, я начал замечать некоторые забавные странности.
Так он, например, раздав пациентам мелки и бумагу, начал собирать музей творчества душевнобольных. В прошлый наш визит, его восторженный рассказ о выдающемся творческом потенциале отдельных больных, был прерван Лейстрейдом, который поинтересовался материалом, из которого находящийся на излечении 'недооценённый творец' довольно похоже вылепил бюстик Чилтона.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
