"Темное время"

И столько недоумения было в голосе этого человека, что я на секунду усомнился в том, что он так умен, как про него говорят. Ну невозможно же не осознавать абсурдность сказанного?

Или возможно? Может, просто он и ему подобные настолько привыкли жить в той же стране, что и все остальные россияне, но при этом в соседнем ее измерении, что иные вещи им видятся в абсолютно другом свете? Ну, вот не могут они понять, почему обычным людям не нравится, когда кто-то на них сверху поплевывает? Отчего им так дискомфортно?

Впрочем, делиться с ним этими мыслями я не стал, поскольку смысла в этом нет совершенно никакого. Сытый голодного не разумеет, я это за годы службы в банке отлично осознал. Иронизируй, не иронизируй — все едино, результат не воспоследует, тебя просто не услышат. Потому я молча выбрался из остановившейся машины, и, упершись руками в поясницу, потянулся, разминая затекшие мышцы.

А хорошо потомок ландскнехтов устроился. Ну, оно и понятно — престижное направление, элитный район, серьезная клиентура. И хорошо мне знакомый запах больших денег. Больших, но чужих.

Утреннее, почти летнее, солнышко омывало своими лучами пять аккуратненьких трехэтажных корпусов, стоящих между хрестоматийными левитановскими березками. По вымощенным разноцветными плитками дорожкам неспешно трусило десятка полтора поджарых мужчин в спортивных костюмах 'Боско', следуя за девицей-тренером с такими формами, что даже у меня, идейного противника спорта, появилось желание влиться в их ряды.

Еще тут имелись беседки, обвитые плющом, несколько фонтанов, глядя на которые местным пациентам так чудно размышлять не только о времени и о себе, но и о судьбах отечества, пара строений неясного назначения, то ли лаборатории, то ли корпуса для проживания обслуживающего персонала, и много чего другого. Территория позволяла. Иной аэропорт куда меньше места занимает, чем эта небольшая частная клиника.

В такой больничке полежать, это как в хороший отель съездить, скажу я вам. Не удивлюсь, если тут еще и бассейн с морской водой есть.

— Впечатляет? — уточнил у меня Петр Францевич — Наше с Яной детище. Если бы вы знали, сколько мы сюда сил вложили, сколько души, сколько нервов.

— И сколько денег — продолжил я.

— Само собой — и не подумал обижаться Вагнер — Причем своих, а не заемных. Никаких дотаций, никаких субсидий, исключительно личный капитал.

Нет, надо мне выспаться. Собственно, чего я на него накинуться решил? Делает мужик свой бизнес, и делает. В конце-то концов не наркотой же торгует, и не дурочек малолетних в Турцию продает для постельных утех. Ну, а что до отстраненности данного места от широких народных масс, так подобное всегда было, есть и будет. Можно подумать, что в советское время вожди в районную поликлинику ходили.

— Нам в четвертый корпус — сообщил мне Вагнер — У нас там инфекционное отделение.

— Хм — озадачился я — Про 'инфекционку' вы не упоминали. Если честно, нет у меня желания какую-нибудь заковыристую хворь подхватить, из числа тех, что воздушно-капельным путем передаются.

— Не подхватите — успокоил меня Петр Францевич — Просто внешний вид Руслана, он... Специфичен. По этой причине мы именно туда его и определили. Собственно, Руслан один занимает весь этаж, других пациентов там нет. Но его болезнь не носит инфекционный характер, в этом можете быть уверены. Лучшие врачи Москвы уже составили свое суждение по этому поводу, про анализы я и не упоминаю.

— Хорошо — согласился я, и снова зевнул — Скажите, а кофе в вашем заведении есть? Засыпаю просто на ходу. Так сказать — полцарства за 'Нескафе'.

— Найдется — с достоинством ответил Вагнер, а после усмехнулся — Правда, не для всех. Гипертоникам, к примеру, его не видать как своих глаз, даже за деньги.

— Ну, вопрос всегда только в сумме — усмехнулся я.

— У меня персонал вышколен будь здоров — покачал у моего носа указательным пальцем Вагнер — Разумеется, прецеденты были, но нарушители вылетали с 'волчьим билетом', их после этого даже в аптечный киоск на работу не брали. А оставшиеся точно знают — если что, никакие мольбы не спасут. Но у вас, мой друг, вряд ли обнаружатся проблемы с сердцем и давлением, не так ли? Кстати, не желаете после кардиограмму сделать? У нас отличное оборудование, в Германии на заказ изготовили.

— Пока ограничимся кофе — предложил я и глянул на часы — Но вот если бы к нему прилагалась тарелка пшенной каши, пара кусков хлеба с маслом и два-три ломтика сыра, это было бы счастье. Но завтрак, надо думать, уже кончился?

Самое забавное — я абсолютно точно указал блюда из 'меню ? 6' стандартного понедельничного завтрака. Но одновременно в этом и была моя ошибка. Вагнер же немец, что я у него попросил, то и получил. Просто в 'меню ? 3' бутерброды с севрюгой фигурировали, и паровые куриные котлеты с пюре, так что стоило не скромничать в своих запросах. Может, это и не такая больничная классика, как каша и сыр, но мне котлеты больше по душе. Вот только переигрывать было уже некрасиво.

Все разновидности меню я с интересом изучил в небольшой, но крайне миленькой столовой четвертого корпуса, созданной, насколько я понял, специально для тех, кто любит питаться в компании. Остальным еду доставляли прямо в палаты. Воистину — любой каприз за ваши деньги. Сами посудите — я насчитал двенадцать видов. Двенадцать! Как видно, каждый соответствовал своей группе болящих — диететику одно, желудочнику другое, сердечнику третье.

Ну, не по толщине же кошелка их формировали? К тому же, за этот забор бюджетники все равно не попадают, если тут оказался, то уже данному меню соответствуешь.

— Ну, пошли к вашему горемыке — облизав ложку, и отпив из кружки отличного кофе, предложил я. Не из чашечки, а из кружки, предусмотрительный Вагнер отдал соответствующее распоряжение — Сон отступил, пользуйтесь вспышкой моей активности. Время не ждет, вижу, вы спешите, потому допью на ходу.

— Плохая идея — немного удивив меня, покачал головой Петр Францевич — Лучше я подожду, спокойно завершите завтрак.

Смысл, который Вагнер вложил в эти слова, стал мне понятен чуть позже, когда мы наконец добрались до палаты его друга Руслана.

Черт, какая же в ней стояла вонь! Не помогали ни ионизаторы воздуха, ни навороченный кондиционер, установленный под потолком, ни марлевая маска, которую мне вручил Вагнер перед тем, как сюда зайти. Смрад гниющего заживо тела лупанул меня как молотком по голове, я чуть 'меню ?6' обратно из себя не исторг.

Про внешний вид этого горемыки я уж и не говорю. По изъеденному язвами лицу было просто невозможно понять, как этот человек выглядел раньше. Да что там! Не знай я, что это мужчина, то затруднился бы и с определением пола.

Да, это точно не типовое заболевание. Кому-то этот самый Руслан крепко перешел дорогу. Кому-то сильно непростому. Я не эксперт по проклятиям и порчам, но даже мне ясно, что его не просто хотели убить. Кто-то желал, чтобы он еще и помучался. Хорошо так пострадал, от души, качественно. Чтобы всю жизнь свою перед смертью вспомнил, и каждый поступок в ней взвесил, точно перед Страшным Судом, но еще при жизни.

— Боооольноооо — проскрипел голос, в котором ничего людского уже не было, распухшие, точно оладьи, губы шевельнулись, по ним потекла зеленоватая вонючая жижа — Бооольнооооо. Ээээээ....

Мать моя женщина! Он еще и в здравом уме!

— Укол — бросил Вагнер сестре — Четверть дозы.

Даже знать не хочу, чего именно они ему колют. Но и не осуждаю, поскольку мужика корежит очень уж неслабо.

Я с собой захватил пару зелий, тех самых, с помощью которых некогда помог господину Ряжскому в чем-то с этой схожей ситуации. Можно было бы подарить приятелю Вагнера двадцать-двадцать пять минут без боли, но стоит ли? В данной ситуации это не благодеяние, а часть пытки, которую ему и без меня кто-то устроил.

И все же интересно, за что его вот так?

Я глянул на Вагнера, и ткнул пальцем в направлении двери, давая ему понять, что пора на выход. Делать мне тут больше было нечего. Да и невмоготу, если честно, очень уж запах жуткий. Как сестры здесь подолгу находятся, в ум не возьму. Им за вредность тройной оклад платить надо. Впрочем, может, так оно и есть.

— Что скажете? — Петр Францевич стянул повязку с лица и глотнул свежего коридорного воздуха.

— Кто-то здорово рассердился на вашего приятеля — сделал я ровно то же самое — Уффф! Думаю, кранты ему. Я не большой эксперт по данной части, но, сдается мне, точка невозврата пройдена.

По лицу Вагнера ясно читалось, что: 'Если бы ты сразу сюда поехал, а не ждал бог весть сколько, то ситуация могла и не дойти до такого кошмара'. Но произносить вслух он этого не стал. Умный.

Да и не случилось бы по-другому. Что я сейчас не знаю, как такое вылечить, что тогда не знал. Тут эксперт нужен. Специалист узкого профиля.

— Совсем ничего сделать нельзя? — опытный и мудрый Вагнер, что-то прочел по моему лицу, потому и задал этот вопрос — Совершенно?

— Думаю — пояснил я — Не отвлекайте.

Хотя — чего тут размышлять-то? Вариантов всего-ничего. Первый — плюнуть на все, сказать, что 'увы и ах', и забыть про горемыку Руслана напрочь. Второй — прибегнуть к помощи своего нового приятеля по имени Дэн. Вернее — предложить ему немного заработать. Выглядит это не сильно красиво, вроде только как только познакомились, и сразу такие предложения, но с другой стороны — я же не взаймы у него прошу? Деньги есть деньги, почему нет? Вот только, несмотря на наличный расчет, кое-какую услугу я ему задолжаю, а это мне не по душе. Ни к чему это сейчас, ни ко времени. Да и потом — овчинка не стоит выделки, потерять я могу больше, чем приобрести.

И вариант номер три. Красавица Виктория, непостижимая и холодная, словно Снежная королева. Собственно, я сразу так и предполагал, еще тогда, когда мы с Вагнером сделку заключали. Интуиция, однако.

Основной момент один — оно мне надо или нет? Про сострадание говорить не имеет смысла, этот большой гнойник мне не брат и не сват. К тому же я понятия не имею, кто и за что его такой красотой наградил. А что если за дело? Может, он беззащитных дольщиков обманул? Собрал с них денежки и дом не достроил? Или чего похуже учудил? Простые люди сюда не попадают, и есть у меня серьезное сомнение, что кое-кто из местных постояльцев на руку сильно нечист.

Опять же. Что, если я ему помогу, а потом кто-то мне за это предъявит? Ведьма какая, или колдун? Запросто такое случиться может. Скажем, кто-то их подрядил убрать этого Руслана с дороги, они честно хотели исполнить контракт, а тут я со своими кустарными методами и излишним состраданием, пусть и с примесью материальной выгоды. Мне новые враги не нужны, старых хватает. А если еще учесть друзей, которые иной раз проблемы подкидывают похуже иных супостатов, так и вовсе на руках завалящей 'пары' может не оказаться.

— Как он, Петр Францевич? — к нам подошла восточная женщина, красоту которой не портила даже изможденность, заметная сразу. За ее спиной стоял черноволосый и крепко сбитый подросток, неотрывно глядящий на дверь, ведущую в палату, из которой мы только что вышли — Нет улучшений?

— Увы, Лиана Мансуровна, увы — всплеснул руками Вагнер — Мы делаем все, что можем. Впрочем, я пригласил для дополнительной консультации одного очень серьезного специалиста, вся надежда теперь только на него. Собственно, вот— Александр... Мнэээ...

— Просто Александр — оборвал я его мычание — Добрый день.

Вот не люблю я этого всего. Не люблю. Не знаю, случайно тут оказалась эта измученная неизвестностью и страхом женщина, или хитрый немец все подстроил, но не стоило этого делать. Так меня проще разозлить, чем сподвигнуть на доброе дело.

— Это Лиана Мансуровна Арвен — представил женщину, которая не мигая таращилась на меня своими черными глазами, Вагнер — А это его сын, Темир.

Арвен. Это не тот ли, что владелец 'БетаБанка'? Финансовый мир сам по себе невелик, и с каждым годом стараниями Центрального Банка России становится все теснее, потому серьезных игроков на нем все знают. А 'Бета' серьезный игрок, они за последние несколько лет пяток крупных, но просевших банков санировали. И зарплаты там, по слухам, неплохие, про подобные вещи в нашей среде тоже все всё знают. Помню, года полтора назад я с Кузьминой полаялся, так даже хотел им свое резюме отправить.

Вот ведь.

— Помогите Руслану — тихо попросила женщина — Умоляю вас! Я чувствую, что вы в силах это сделать. Не знаю отчего, но точно это знаю!

Ну что за сериальные страсти, а?

— Вам бы поспать — посоветовал я ей — Вон тени какие под глазами. Все уже идет так, как идет, и то, что вы себя мучаете, никому пользы не принесет.

— Вот — почему-то обрадовался Вагнер — Врача два, а мнение одно. Заметьте — это мои вчерашние слова.

— Я пойду к мужу — Лиана Мансуровна накинула на плечи халат и отправилась в палату.

— Моя семья богата — сообщил мне подросток ломким голосом, как только за его матерью закрылась дверь — Если отец выздоровеет, то вы получите много денег, даю слово. Очень много. Если надо, я расписку напишу. Но Петр Францевич может подтвердить вам, что мужчины из рода Арвенов всегда держат свое слово. Это на самом деле так.

— Хорошо — без тени улыбки в голосе отозвался я — Ваше предложение мне предельно ясно, Темир Русланович. Не надо расписки.

Не подав руки ни мне, ни Вагнеру, парень отправился вслед за матерью, в удушливо-гнойный полумрак палаты.

— Хотелось бы ясности — твердо произнес Петр Францевич — Не обессудьте, Александр, но как врач я имею на это право.

— Бесспорно — мне совершенно не хотелось с ним спорить, хотя и можно было бы — Но прежде я бы еще кофейку жахнул. Опять меня в сон клонит.

— Разумеется — наконец-то в голосе бизнесмена от медицины я услышал раздражение. Не знаю почему, но мне хотелось его вывести из себя.

Беседу мы продолжили уже на улице, устроившись на уютной кованой скамеечке в тени высоченной липы.

— Итак — я отпил кофе — Вы желаете ясности. Какой именно?

— То есть? — на лбу Вагнера запульсировала жилка.

— Так она разная — пояснил я — Есть ясность по поводу хвори этого господина, есть ясность на предмет того, что мы делаем дальше. И так далее.

— Хотелось бы предельную — глубоко вздохнув, произнес Петр Францевич — Если можно.

— Отчего же нет? — добродушно согласился я — Что до хвори, то еще у палаты я достаточно четко выразился, на мой взгляд. Вы были правы, это не медицинское заболевание, потому ваши врачи ничего сделать и не смогли.

— Ужас — вытер лоб Вагнер — Боюсь, вам не понять, Александр, насколько страшно мне это слышать.

— Вы на самом деле настолько дружны? — искренне удивился я — Если это так, то примите мои извинения за неуместную иронию во время нашего предыдущего разговора.

— Да нет — отмахнулся Петр Францевич — Хотя — да, дружны, но речь не о том. Мне как медику страшно. Я всегда был уверен в том, что для медицины нет понятия 'невозможно'. Любая болезнь — это лишь предмет научного исследования. Даже если ее невозможно вылечить, то, как минимум, можно диагностировать, систематизировать и классифицировать. А сейчас я столкнулся с тем, что лежит по другую сторону научных познаний, понимаете? С чем-то, против чего бессильны лучшие из лучших. Это рушит все, во что я верил. Александр, поверьте, то, чем я занимаюсь сегодня почти перечеркивает мою предыдущую жизнь, в которой я был врачом, человеком науки. Яна — нет, она деловая женщина, она мозг и сердце нашего дела, собственно на ней стоит бизнес. Не на мне. Я — клиницист, был им, и остаюсь.