Ведьмин дар

— Светлая, — поморщилась Аня, и одно это слово объясняло всё. Боевому не обучена. Вообще.

— Дождь сможешь вызвать?

— Зачем? — удивилась она.

— Он успокаивает, — я улыбнулась. — Вода — твоя стихия. Проще и легче уходить под дождём. Не одна. И шепчущая подбодрит, поможет и подскажет. И её никто не услышит, ни один телепат или инфомат. И твои следы она смоет. Сможешь? Иди на выход. И надень наконец амулет — пока это невидимость. Личины начнутся позже, в людном месте.

— А ты? — моя подопечная обернулась.

— Приберусь немного, — я вынула из уха нужную серёжку. — Мы тут потоптались... чрезмерно. Пустота — конечно, тот же опознавательный знак, что и отвод глаз, но лучше она, чем наши планы на будущее и твои маяки. Я быстро.

— Тебе их не провести, — вздохнула Аня, отвернувшись.

— Но это не значит, что не стоит и пробовать, — я потёрла в руках очередной "боезаряд". — Не попробуешь — не узнаешь, получилось или нет. А узнаем мы об этом к завтрашнему утру точно. А если не повезёт — сегодня вечером. Иди.

Снаружи зашелестел дождь — мелкий, сонный, ностальгический. Не мешающий гулять, не загоняющий в дома, не промачивающий одежду, не прячущий за тучами солнце — тёплая, искрящаяся морось, накрывающая безлико-серый город радужным шатром. Самое то для приятной прогулки по забытым маршрутам отступничества.

Да, шепчущих не появлялось больше сотни лет. Последней была мать моей наставницы. Она рассказывала, как узнавать, слышать и понимать.

А я ей... обещала.

Глава 2

Ну что ж, решено. Новая ведьма, которую можно

задирать и на которую можно производить впечатление, —

это несколько взбодрит матушку,

а Агнесса потом только спасибо скажет.

Терри Пратчетт "Маскарад"

Стемнело.

Я одиноко сидела на лавочке у железнодорожной платформы и терпеливо ждала своего чуда. Аня должна была приехать три часа назад, но непозволительно задерживалась. Конечно, она просто испугалась, растерялась, опоздала, снова испугалась и опять растерялась... Но если она не приедет на этой электричке, придется колдовать и искать потеряшку, хотя я даже в лечебном заклинании себе отказывала, лишь бы не следить магией, и своей подопечной строго-настрого запретила после того дождя использовать силу. Надеюсь, она не наломала дров.

За городом дождя не случилось, и поздний августовский вечер пах остывающим асфальтом, частыми электричками и душной прелостью. Я сидела в облике сутулого парнишки с загипсованной ногой, глазела на густую россыпь звёзд, считала минуты и размышляла.

Конечно, Анюта, говоря о "не провести", права. Пока мы потрошили закрома стародавних да изобретали своё, наблюдательская наука тоже не стояла на месте и искала, каждый день искала, чем бы нас прижать. Копалась в головах и знаниях сдавшихся отступников, рыскала по архивам и иногда находила ключи к нашим секретам. И эта "гонка вооружений" продолжается со времён охоты на ведьм. И, четыре года просидев в глуши, я не знала, научились ли наблюдатели замечать человека в личине, распознавать их обманные поля и ломать амулеты, добираясь до истинной сути носителя. Я-то и без личины смогу запутать ищейку — "угли", заключенные в трости, при использовании вносили в ауру изменения, но вот девочка-шепчущая... Если в её смерть не поверят, то найдут довольно быстро. Остается уповать на то, что папа не поднимет тревогу раньше времени, а безымянный действовал по своей инициативе и без приказа от начальства, а значит, его нескоро хватятся.

Да, научились ли — вопрос вопросов... После выжигания "угля" в шрам вшивалось заклятье подчинения наблюдательским ведьмам, но избавиться от него — дело пары минут. Однако целых четыре года это заклятье держало меня в неведении относительно самых важных событий, открытий, явлений и находок. Оно ни разу не смогло одолеть защиту, поставленную моей наставницей, и развязать мне язык, но к любым замкам рано или поздно подбираются ключи, отмычки... или гранаты. И я предпочла не рисковать, ограничив поток поступающей от друзей информации короткими сводкам, о которых могли знать те же наблюдательские студенты.

В общем, иного выбора у нас с Анютой нет, только действовать старыми и проверенными методами: переждать ночь в безопасном месте, разведать поутру, что да как — и опять в дорогу, и половина пути, считай, пройдена. А если моя замечательная баба Люба, горячо уважаемая мудрая старая "жаба", как и прежде, живёт в окружении своего многочисленного потомства, то цель становится близкой... как стремительно подъезжающая электричка.

Поезд шумно остановился, двери открылись, и на платформу один за другим выползли уставшие люди. Я неловко встала, опираясь на костыль, и в миллиардный раз помянула "добрым" словом чрезмерно расторопную ведьму-палача, оставившую о себе неизлечимую память. Больная нога — такая же броская деталь, как неизменная аура ведьмы-шепчущей, а перебирать лечебно-исцеляющим нельзя: ещё хуже будет, и вообще не встану. Но — хоть не зря рискую...

Аня вышла из вагона в облике невзрачной, замотанной тётки. Я махнула рукой, убедилась по недоверчивому взгляду, что она меня увидела, и поковыляла по платформе к лестнице. Чёрт возьми, не маленькая, должна сообразить, что если я назначила встречу именно здесь — на конкретной станции и скамейке, — то больше привлекать её внимание некому.

— Эф, это ты? — она догнала меня унизительно быстро.

— А кто ж ещё, — проворчала я, с трудом спускаясь по лестнице.

— Я... извини... — начала моя подопечная виновато.

— ...испугалась и долго думала, надо ли, стоит ли, не вернуться ли, — скучающе перебила я, одолев наконец спуск и внимательно оглядевшись.

Тёмные аллеи крошечного, в двадцать улиц, городка-спутника к приятным прогулкам не располагали, но я решилась ненадолго задержаться. Предупредить-то бабу Любу я не успела. И дорогу к ее дому подзабыла — она живёт в таких буераках, что заблудиться проще, чем найти. А пока я ждала... я ждала. Зачем беспокоить человека, вернее нечисть, раньше времени?

Мы добрались до единственного мигающего фонаря, и я остановилась, прижав к себе костыль и перенеся вес на здоровую ногу, зашарила по карманам куртки, один за другим вытаскивая маленький блокнот с карандашом, свернутый лист бумаги.

— Что это? — Аня явно не поняла, зачем мне посреди улицы понадобилось что-то писать. Да, я бы тоже не поняла.

— "Пейджер", — с иронией ответила я. — Не застала? Но хоть слышала? Это магический аналог, не отслеживаемый и не следящий.

И, вытащив из-за пружинки карандаш, я перелистнула "старые сообщения" и вывела на чистой странице: "Чаем напоишь?". И почти сразу снизу проступило: "Таки бегом давай, дура! Опять шастаешь по ночам голодная!". Я улыбнулась, "слыша" про себя мягко гэкающий суровый голос, а Аня не поняла:

— Кто это? И почему он... обижает?

— Стиль общения такой — с подзатыльниками по доброте душевной, — пояснила я, убирая блокнот в карман. — Но человек очень хороший. То есть нечисть. Как у тебя с ними?

Моя подопечная пожала плечами — дескать, никак. Я развернула лист, пробормотала наговор, и на чистой бумаге проступил трехмерный макет городка — улицы с названиями, дома-одноэтажки, бараки и хрущевки с номерами, деревья в крошечных сквериках, гаражные коробки-"ракушки", ограды и заборы.

— Ой... — выдохнула Аня, и её испуганное недоверие сменилось восхищением.

— А это "навигатор", — я определила наше местонахождение, нашла взглядом домик бабы Любы в запутанном лабиринте частного сектора и бросила карту под ноги.

Бумага растаяла, превратившись в туманное облако, и серебристая дымка Млечным путем потянулась по улице, показывая дорогу.

— Ой...

— Пошли, — подхватив костыль, я целеустремленно захромала в нужном направлении.

— Это тоже... не отслеживается? — осторожно поинтересовалась ведьма-шепчущая.

— Угу. А люди, если встретятся, не увидят. А теперь молчи и слушай. Баба Люба — "жаба". Нечисть с патентом. Очень-очень старая, поэтому считающая всех младенцами несмышлеными. Может и обозвать, и полотенцем огреть. Не дуйся, не то она расстроится, что обидела, и всех зальёт слезами. Затопит — в прямом смысле слова. У неё очень тонкая душевная организация — то засмеется, то вдруг заплачет, то рассердится, то опять захохочет. Это нормально. Не обращай внимания.

Аня серьёзно кивнула. Мы дошли до переулка и свернули в сумрачные подворотни. Я шла осторожно, глядя под ноги и высматривая ямы, трещины и прочие прелести неухоженных дворов. Многие жители не спали, свет горел почти во всех окнах, но помогало это мало. Дома прятались за старыми берёзами и тополями, кустарники сползали с обочин, посреди дороги внезапно обнаруживался кусок поребрика. Да и туман-проводник, указывая путь, скрывал препятствия.

— А главное, ничего не бойся, — попутно наставляла я. — Логово "жабы" — это трясина, в которой всё тонет и исчезает бесследно. Да, и следы тоже. Любые. И с наблюдательской проверкой нас не найдут. Не заметят, даже если мы будем сидеть на самом видном месте и комментировать поиски. Если "жаба" не захочет. И, защищая свою территорию, она может даже соврать.

— Долго ещё?.. — спотыкаясь, невпопад отвечала Аня.

Выбравшись из очередной подворотни, мы перешли через гравийную дорогу и оказались у частного сектора.

— Минут пять-десять. Сюда.

В частном секторе стояла непривычная тишина. Лишь раз нас ревниво и педантично облаяла собака, выполняя свои служебные обязанности, да позади по дороге с рёвом и визгом пронесся дурной лихач. Мы шли мимо закутанных в темень низких домиков и изгородей, слыша лишь лёгкий шелест листвы да далекий ритмичный топот поездов.

Туман закончился посреди улицы, у солидных железных ворот. В воздухе затрепетал лист-"навигатор", и я, изловив его, спрятала в карман. И толкнула открытую калитку, заходя первой.

— Закрой, — шёпотом попросила я и устало доковыляла сначала до крыльца, а оттуда, пять шагов, до дачных качелей. Плюхнулась на вожделенную горизонтальную поверхность, сбросила рюкзак, откинулась на мягкую спинку и сняла амулет-личину.

Всё. Перекур. Шуршащие кусты, первые жёлтые листья под ногами, тихое кваканье у крошечного пруда за домом...

— И чего расселася, прынцесса? — грохнула входная дверь, а за ней и зычный бас. — Я тебя, что ль, таскать должна? А ну давай за стол!

— Баб Люб, — я улыбнулась, — как я по тебе соскучилась!

— Не подлизывайся, змея, — проворчал бас, и в квадрате света на крыльце обозначилась устрашающих объёмов тень. — Глаза б мои тебя не видели, засранку...

Я рассмеялась и намекнула:

— Баб Люб, я не одна.

Тень шагнула вперед и материализовалась в невысокую, чуть ниже нас с Аней, но кряжистую, кажущуюся квадратной фигуру. Моя подопечная издала очередное "ой..." от очередного разрыва шаблона. Баба Люба смотрелась моложе нас, и её возраст выдавали лишь тяжелые складки мешков под глазами. Короткие и вьющиеся бордово-красные волосы, широкое лицо, острый нос и не менее острый внимательный взгляд из-под набухших век. Одетая по-спортивному, баба Люба запрыгнула в тапки и сбежала с крыльца.

— Ай-яй-яй! — покачала она головой при виде Ани. — Ай, ты ж змея ж подколодная! Зачем девочку-то с пути истинного сбила, а? Ребёнок же совсем!..

— Её убить хотели, — пояснила я. — Свои же. Пришлось срочно уводить. Спрячешь нас до завтра?

— Ай, сволочи ж какие!.. — предсказуемо запереживала "жаба", аж прослезилась. — Бедное дитятко! — и быстро шмыгнула носом. — Да поди голодная, да? Погоди, накормлю... Венька! Владик! — зычно рявкнула она на весь частный сектор. — Живо встали и на выход! Стол поставьте и стулья! И остальное! — и снова повернулась к Ане, добавив успокаивающе: — И накормлю, отдохнете, сейчас-сейчас...

Две кряжистые фигуры, неуловимо похожие на бабу Любу, шустро забегали из дома и обратно, раскладывая дачный столик, расставляя кастрюли и тарелки.

— Внуки? — я с любопытством посмотрела на мальчишек. На вид лет пятнадцать, но нечисть — это нечисть.

— Пока ты в своем болоте сидела, в моём правнуки народились, — усмехнулась "жаба", лично наливая Ане ухи. — Кушай, дитятко, кушай на здоровье... Вишь, на воспитание сдали.

— Даже не знаю, кому посочувствовать — тебе, пацанам или их родителям, после твоей-то муштры, — ухмыльнулась я.

— Ешь давай, — она замахнулась на меня поварёшкой. — Сидит тут, зубы скалит... Кушай-кушай, дитятко.

Аня, смущённая вниманием, застенчиво ковырялась в ухе, зато я, за весь день потребившая лишь два зелья, наворачивала за троих.

— Ну пересидишь ты... — баба Люба дождалась, когда я наемся, и уточнила: — А опосля? Ночь-две-три — без проблем, ты же знаешь. Хоть неделю. Хоть месяц. Мне прикрыть нетрудно. А опосля куда пойдешь?

— Утром на разведку, — я достала из рюкзака обезболивающее зелье. — Если всё будет тихо — прямиком в приют. Девочку спрячу... а дальше — как карта ляжет. Главное, её скрыть.

— Я этих лоботрясов отправлю, — "жаба" кивнула, — часиков в пять утра пробежаться. Сына вызвать? Он подбросит, куда надо.

— Нет. Пока, — я качнула головой. — Ты же знаешь, мои планы или рушатся ещё на стадии разработки, или развиваются по самому пессимистичному сценарию. Спонтанность привычнее. Доберёмся.

— ...как-нибудь? — баба Люба шумно вздохнула. — Твое вечное "как-нибудь" однажды довело тебя до беды, иль забыла?

— И жизнь не раз спасало, — возразила я упрямо. — Не тревожь ни детей, ни внуков. Утром будет день и будет пища.

— Лады, — нечисть смахнула со стола крошки и прямо спросила: — Ждать кого?

— Не знаю, — я взяла чашку с чаем и откинулась на спинку качели. — Мои связи, конечно, прорабатывали, но о том, что мы с тобой дружны, вряд ли в курсе. Не знаю.

— Поняла, — баба Люба встала. — Доедайте да по койкам. Пойду постели постелю да защиту поставлю. Ты кушай-кушай, дитятко.

"Дитятко" же смогло нормально поесть, когда на неё перестала давить опека сердобольной "жабы". Я мелкими глотками пила чай и рассеянно смотрела перед собой, мысленно выстраивая свою защиту, а Аня уплетала за обе щеки всё, что подворачивалось. И, наевшись, неловко поинтересовалась:

— А какая у неё защита?

— О, — я улыбнулась, отвлекаясь от угрюмых мыслей, — злобная и коварная. С друзьями "жаба" — добрейшее существо, а с врагами она жестока и безжалостна. Заведёт в трясину и утопит без раздумий. Всякий, кто ступит на порог её дома без разрешения, сгинет без следа. Да, "жабы" считаются низшими, но у этого народа есть свой магический дар — один на тысячу особей. И баба Люба — его хранительница. Она — страшное существо, поверь.

— А как вы познакомились?

— Дела давно минувших дней, — хмыкнула я уклончиво, вернула чашку на стол и осторожно поднялась на ноги. — Всё, я спать. Сегодня был не самый простой день.

Аня посмурнела.

— Выше нос, — я прихватила рюкзак и поковыляла к дому. — У тебя хотя бы ничего не болит.

Она быстро догнала меня и еле слышно поблагодарила:

— Спасибо.

— Сочтёмся, — отозвалась я. — Ты, главное, не раскисай, не тормози и держись за жизнь. Она даётся один раз, как и дар стародавних. Поняла?