Черная нить горизонта

Тимий посмотрел на горбушку солнца, высунувшуюся из-за Снежного Хребта. Как только светило встанет над Горун-скалой, а это через полчаса, можно будет начинать переход. Перейти по мосту на другую сторону разрешается, и послушник проследит, только до полудня. После полудня по нему, получив милость святого Харма, возвращались в мир. Время и направление строго соблюдались. Совершавшие паломничество знали, тень должна оставаться за спиной. По-другому никак. Противное есть неуважение к святому. Нарушителю нечего и надеяться на милость.

Костер выстрелил угольком. Раз, второй. Костас поспешно допил чай большим глотком и вернул пиалу.

— Еще, уважаемый? — спросил Мьюм

— Хватит, — не очень вежливо отказался Костас.

"О чем он вспоминал?" — загорелся любопытством Тимий. — "Или тревожиться перед переходом?"

Послышался топот приближающихся лошадей. Это не могли быть паломники. Тот, кто выбрал святой путь, не спешит и не ездит верхом. Неужели его спутник ожидал нечто такого?

На дороге показались хассады*. Вольница стратов, не признававших над собой власти орд. На одежде всадников серебряные нагрудные пластины, на лошадях харра — уздечки, изукрашенные серебром. Хассадов девятеро, десятый пленник. Потому как иначе объяснить, надетый на голову мешок. Даже не на голову. До самого пояса. Сопровождал всадников огромный келаб, пес, не уступающий в мощи черному медведю.

Проехав вперед, ашер* стратов, огляделся и вскинул три пальца.

Трое сразу отделились от отряда и ускакали обратно. Пес увязался за ними.

Хассад подъехал к костру. Для степняка он светлокож. Очевидно, отец приспал его с сориййат. С наложницей. Для страта нечистая кровь пятно на имени.

— Сабахолхэйр*, — произнес он без обычного для приветствия поклона. Обратился к Тимию, поскольку лишь возраст вызывал в степняке почтение.

— Сабахолхэйр, — ответствовал Тимий.

— Мы воспользуемся твоим гостеприимством, — предупредил ашер, на этот раз снизойдя до легкого кивка старику и показал жестом своим людям, спешиться.

Четверо хассадов, спрыгнули и ссадили с седла пленника.

Птат и Рансу поспешили покинуть места у костра. Пора собирать пожитки.

— Пусть согреется и дай ей поесть, — приказал ашер.

Только после слов хассада, старик уразумел, пленник не пленник, а пленница! Запястья и локти связаны за спиной тонкой вываренной в соли жилой. Растягивается плохо, больно врезается в плоть, порвать не хватит силы и троих здоровых мужчин. Надежней средства скрутить человека не найти.

Хассады подвели пленницу к костру и усадили на землю. Один из стражей поддернул мешок, но так чтобы лица никто из посторонних не углядел.

Тимий покосился на Костаса. Ни любопытства, ни беспокойства. Люди его не интересовали. Горы!? Хотя еще полчаса назад они были ему так же безразличны, как теперь хассады и пленница.

Один из хассадов вытащил из сумки отварную баранью мякоть, нанизал на нож, сунул в огонь разогреть. Жестом попросил чая. Послушник налил пиалу.

— А кто это? — вертелся у костра любопытный мальчишка.

— Давалпай, — ответил ему хассад. Тот, что грел мясо.

Куи замер от удивления и раскрыл рот. Давалпай?!! Сказочное существо, которое ловит людей и ездит на них верхом пока они не умрут! Может его обманывают?

— Правда? — спросил мальчишка и попытался заглянуть под мешок. Сказывают у давалпая длинный нос, один глаз и большой рот. Вот бы увидеть!

— Иди-иди отсюда, а то схватит, — прикрикнул на него второй, потешаясь над мальчиком.

Хассады рассмеялись.

Обеспокоенный Рансу окликнул племянника. Мальчишка неохотно отошел в сторону на несколько шагов, продолжая не сводить глаз существа в мешке.

Тимий улыбнулся шутке. Он сам в детстве, когда мать его стращала бабаем, бежал глядеть в окно, кто же придет его утаскивать за не послушание?

Разогревающий мясо хассад, пристально посмотрел на Костаса. Они были напротив друг друга. Их разделял костер.

— Если ты поел, уступи место другим. Если мерзнешь, я дам тебе свой плащ.

Просьба убраться прозвучала весьма вежливо. А вот последовавший жест вежливым не назовешь. Хассад поправил воткнутую за голенище сапога плеть.

И вежливость, и угрозу Костас не воспринял.

Ашер, убедившись, за пленницей присматривают, отъехал в сторону.

— Мы пойдем первыми, — предупредил он Птата. Опцион увязал узлы и дожидался, когда Рансу закончит возится со своими.

— Вы пришли позже нас, — опцион дал понять, очереди не уступит.

— Мы торопимся.

— Здесь порядок обители, а не Халангзара, — поддержал Рансу родственника. Ему тоже не хотелось торчать на голой скале лишний день под пронизывающим ветром и ночным дождем.

— И что с того? — ашер спрыгнул с седла.

Тимий поднялся вмешаться в ссору.

— Это святое место!

Напоминание напрасно. Единственное, что удерживало ашера от применения силы, как раз то, что место это священно. Кому бы не принадлежал святой Харм, но раз его чтят, нет причины выказывать ему неуважение. Кто знает, в каких он отношениях Кайраканом, Суром и Создателем? Святой лечил многих.

— Я заплачу, — ашер снял с пояса тугой кошель и кинул опциону. — За уступку перейти первому.

— Мы здесь не ради денег! — отказался Птат, отталкивая ногой упавший кошель.

Благоразумнее было уступить. Но упертость опциона объяснима. В глазах сына он ничего не боится. Даже этих стратов. Как может отец подорвать свой авторитет в глазах мальчишки? Вдобавок, Птат и Рансу выходцы из Газни, где к степнякам относятся хуже, чем к островным дикарям. Значит им не договориться.

— Пойдут только я и она, — снизошел до пояснений ашер.

— Не имеет значения, ты, она или все остальные. Только после нас! — стоял на своем Птат.

По мере того как накалялся разговор, хассады внимательней присматривались к происходящему, готовые выполнить приказ своего ашера. Тот не говоря больше слов, потянулся к мечу. Рансу и Птат попятилась, изготавливаясь к обороне. Уступать они по-прежнему не желали.

За спором и пререканиями, не уследили за мальчишкой. Он ужом проскользнул за спины стражи и взялся за край мешка.

— Куда?! — рявкнул на него хассад.

Испуганный мальчишка сдернул мешок с пленницы. Обманули! разочарованно сквасил губы Куи.

Озирались по сторонам, пленница пыталась определить, где она находиться и что вокруг происходит. Соображала она на удивление быстро. Ашер не успел отдать наказ, а девушка вскочила на ноги. Увернулась от захвата, перепрыгнула подножку и понеслась к мосту. Будь это длинный бег, её бы скоро поймали, но расстояние не велико и цель близка. Она без остатка вложилась в стремительный рывок. Хассад попытался сбить беглянку, швырнув под ноги тюк с вещами.

— Вигдис! Стой!

Девушка завалилась вперед, часто перебирая ногами, выровнялась. Мгновение, и она на раскачивающемся из стороны в сторону мосту. Преодолев треть пути, оступилась. Падая, вскрикнула и покатилась по доскам. Мост накренился.

Было ли это хладнокровие или просто удача, но беглянка смогла закинуть ноги на конопляный канат и заплести их в замок. Лежа лопатками на настиле, под медленное раскачивание, сползала на край. Удержаться одними ногами, связанные за спиной руки плохая помощь, Вигдис вряд ли смогла. Во всяком случае долго.

Хассады выхватили мечи. Рансу погиб первым. Раздавать подзатыльники оказалось легче, чем сражаться. Хассад располовинил ему грудину. Мальчик с испугу бросился к отцу. Его перехватили за куртку, крутанули для ускорения и швырнули за обрыв. Куи на мгновение завис над пропастью, болтая руками и ногами.

— Папааааа! — резанул уши его дикий от ужаса крик.

Гибель ребенка Тимий не видел. Хассад смахнул старику голову. Мьюм получил стрелу в затылок.

Костас откинулся на спину, избегая удара плетью. Тонкая жила с волчьим зубом на кончике, щелкнула в воздухе. Одновременно с падением он пнул газган с варевом. Кипяток плеснул хассаду в лицо. Воин завыл, поздно закрывшись руками.

Кувыркнувшись назад, Костас подхватил яри, выбросил вперед, нанизав второго нападавшего. Хрустнули ребра, чвакнула плоть. Дух Тимия мог спокойно отправляться к Создателю. Он отомщен.

Рывком освободив оружие, перехватил, и маховым движением на всю длину, отпугнул набегающего сбоку противника. Тот резко отпрянул, не удержался, и шлепнулся на задницу. Поворачиваясь на носках и скручивая корпус, Костас переложил яри в другую руку, вытягивая и опуская оружие. Удар в угли костра выбросил целый фейерверк искр навстречу всаднику. Испугавшись, лошадь взвилось в свечку. Хассад, привставший в стременах, всадить в Костаса стрелу, вывалился из седла, запутавшись в стремени. Лошадь понеслась прочь, волоча седока по камням.

Завершив разворот, Костас встретил поднявшегося с земли хассада.

Противник слишком спешил загладить свою оплошность, стоившую жизни двоим его соратникам. Удар подтоком он отбил. Отбил со всей яростью и злостью. Отбил, далеко отведя руку и запоздал увернуться от вращающегося яри, эту же руку ему отрубившее. Хасад сделал выпад ,,пустым" плечом. Мысль о смерти не успела его напугать, когда второй удар, круговой, такой силы, что завыл воздух, разнял его тело от шеи до селезенки.

Птат защищался, как мог уворачивался и отбивался. Он был не плохим воином. Хладнокровно менял позицию, иногда наступал. Но больше пятился к обрыву.

— Сзади! — предупредил своего ашера хассад и переключился на Костаса.

Режущий удар яри снизу вверх. Хассад ставит блок. Он так приучен. Блок и его очередь контратаковать. Но яри не меч. Его длины хватит для продолжения атаки. Обыкновенный тычок. Незамысловатый, но действенный. Яри пропороло брюшину и перерубило позвоночник.

Хассад не сдался. Умирая, волоча отказавшие ноги, он пытался ползти за Костасом. Бой не окончен! Не окончен! Угасала мысль с истекающей из тела кровью.

Костас подхватил с земли баул, что кинули в беглянку и в свою очередь швырнул в ашера. Тот шатнулся и Птат, к тому времени серьезно раненый, сгреб врага в охапку и свалился с ним на землю. Прежде чем упасть в пропасть, они перекувыркнулись несколько раз.

Кричала Вигдис. Перебирая плечами, извиваясь, пробовала удержаться на настиле. Тщетно. Она совсем сползла и теперь лежала, опираясь о мостки затылком. Беглянка еще крепче оплела канат ногами. Но что это ей даст? Две-три минуты жизни, перед тем как сорваться?

Костас посмотрел на девушку. Каждое покачивание приближало падение. Он быстро вернулся к костру. Хассад с обваренным лицо отступил и полуслепо тыкал мечом ему на встречу. Добить его не составит труда. И добить следовало.

— Аааааа! — донесся крик отчаяния.

Костас подхватил с земли свой панарий, попутно сдернул с лошади веревку, сунул к себе.

Ступил на мост. Под его тяжестью шатание уменьшилось. Надо спешить, девушка вот-вот сорвется.

Вигдис задержала дыхание, словно это могло, как-то помочь выкроить мгновения пока подоспеет помощь. Лицо её сделалось красным от напряжения. Она закусила губу до крови. Взгляд, обращенный к Костасу, умолял. Скорее! Скорее!

Костас вбросил яри в петлю и, схватившись руками за канаты, меньше сотрясать мост, заскользил вперед.

Девушка взвизгнула, срываясь и повисая над пропастью. Держалась одними ногами. Канат, словно нож, разрезал замок захвата.

— Взялся! — схватил Костас пленницу за поясной ремень.

Вигдис его не слышала.

— Взялся, говорю! — злиться он.

Притянув к себе, перехватил удобней. Вигдис забилась в его руках. Её лицо из красного сделалось белым и неживым.

—Мммммм, — мычала она в безумном страхе.

Что-либо говорить, бесполезно. Не уразумеет. Взвалил на плечо. От отчаяния и боязни что все-таки упадет, девушка впилась в панарий зубами.

Костас перешел на другую сторону. Став на твердую землю, рубанул яри по канату. Мост провис на одну сторону. Перейти по нему сейчас крайне рискованное и долгое предприятие.

Келаб драл глотку. Эхо послушно разносила громоподобный лай.

Прилетевшие на выручку хассады взирали на удалявшегося врага с их пленницей на плече.

Всадник соскочил с седла, вскинул лук, целясь послать стрелу.

— Не смей! — остановил его старший.

— Варай, я его достану! Пока он не ушел за скалу! — заверил лучник.

— Не смей! — повторил Варай.

Упустить на время жертву не страшно. Страшнее из-за самонадеянности безвозвратно потерять.

3

В ненастье ночь в горах чернее любых чернил. В полушаге ничего не видно. Подобную темень можно сравнить только с темнотой в шатре, где опустили полог и заткнули все дыры и отдушины.

— Там, — Вигдис указала на едва заметный свет костра у подножья гор.

Огонь напомнил ей о холоде. Челюсть начала трястись, зубы клацать. Девушка обхватила себя руками, стараясь согреться. Влажная одежда лишь усилила ощущение холода.

Шли третий день. Третий! Вигдис воочию увидела... Что увидела! Испытала, то о чем слышала в сказках от своей древней бабки. Герои и святые легко преодолевали фадж. Но, то герои и святые!!! Им покоряются и пределы и время...

...Серебряные Ступени. Тропа петляла и вползала наверх по уступам водопада. От воды не уберечься. Льется на голову, на плечи, за ворот. Минута и вымок до нитки. Помогая себе, цепляешься за влажный и скользкий камень, скрюченными от холода пальцами. Отдуваешься от летящих в лицо брызг и тешишься мыслью. Поднимаешься к солнцу и теплу!

Десять... двадцать... Ты не считаешь. Только смотришь сколько осталось. Сколько их еще осталось... Последняя. Уступы заканчиваются...

... Горн Зорь. Продуваемый со всех сторон участок. Ветер, завывая, пробрасывает ледяную крупку. Холод обжигает кожу. Колтун схватывает волосы. Одежда не гнется, смерзаясь в панцирь. Захватывает дух от увиденного. Солнце, огромный желтый диск висит над сотнями каменных клыков. Оно совсем рядом, чуть ли не над макушкой! Но холодное... Почему-то невыносимо холодное солнце...

Первый привал... Крохотная расщелина, куда можно забиться от ветра и непогоды.

Спаситель бросил на камень панарий. Вигдис с трудом заползла и легла. В ребро что-то упирается. Не важно...

Он накрывает её плащом и ложиться рядом. Притискивает.

— Не лллллееееезззззь, — стучит зубами Вигдис, отпихиваясь.

— Грейся, — говорит он и насильно засовывает её руки себе под куртку.

Она ощущает его тепло. Тепло чужого мужчины. Это грех. Делает усилие, убрать руки.

— Грейся, — приказывает он и добавляет с насмешкой. — Давалпай.

Ей не смешно и не обидно. Она устала... И холодно...

...Язык Лжи. Узкий наклонный карниз. Некоторые участки покрыты ледком. Если не скалывать лед копьем — не пройти. Соскользнешь. Под карнизом острые камни. Среди них расклеванные птицами человеческие скелеты. Искавшие милости, обрели погибель.

... Мосток Радуги. Глупое название. Из бабкиных рассказов она представляла его иначе. Веселая яркая дуга. Подобно той, что повисает над цветущей степью, умытой ранним дождем. Здесь другое. Название дали от отчаяния, сковывающего сердце. Упавшая сверху глыба, обвалила тропу и застряла. Она шатается и вихляется, готовая сбросить с себя любого, но не пропустить.