Motu proprio

Архитектор оглядывался по сторонам, иногда прикасался к коре деревьев или зеленому мху на стволе; как-то навстречу спикировала белка, вспугнутая неприятно пахнущими чужаками, и он долго смотрел вслед зверьку. И улыбался.

Ему нравится на поверхности, подумала Ута. Может быть, ради этого и затеял свои сумасшедшие планы. Ради зимы, белок и деревьев.

Стоило объяснить: если скверна поглотит все живое, ни белок, ни деревьев не останется.

Луна расплескалась по небу, неясная из-за туч, исчерканная ветвями; неподалеку выли волки — негромко, с подскуливанием. "От страха", — предположила Ута. Волки боялись моровых тварей. Ее и Архитектора.

Вовремя они покинули пещеру. Берлога-тайник удобна, бесспорно, но люди хуже волков.

Спустя несколько часов, Архитектор начал отставать. Сначала замирал ненадолго, ежась и дрожа, и как ни в чем не бывало, продолжал путь, потом — чаще, держался здоровой ладонью за деревья. По подбородку текла смешанная с кровью слюна.

Ута дожидалась его, брала за руку — нужно идти, я понимаю, ты устал и тебе больно, но нужно идти.

Ей мерещились блики факелов и перезвон вил. В лучшем случае.

— Да. Сейчас, — отвечал Архитектор, силясь улыбнуться. — Все в порядке. Сейчас.

На пятый или шестой раз Архитектор прислонился к кряжистому дубу, упрямо шуршащему почти уцелелой кроной — желтой и жухлой, но пышной, как орлессианские кружева. Ута даже заморгала, потеряв спутника: его почти скрыли усыпанные прошлогодней листвой нижние ветки. Он сползал вдоль ствола.

"Ох, только не..."

Едва за шиворот эльфийской рубахи не схватила, но устыдилась. Прошлой ночью Ута собиралась хоронить Архитектора, а теперь требует, чтобы он вышагивал ночь напролет, бодрый, словно бойцы перед Испытаниями?

"Нужно передохнуть".

— Я... недолго, — то ли скалился, то ли вымученно улыбался, облизывая зубы-кинжалы и тонкие губы. Ута оглянулась по сторонам — если уж привал, как насчет костра и какой-нибудь пищи? Она последний раз ела на Глубинных Тропах. Бреган утверждал, будто скверна заменяет порождениям тьмы и вурдалакам пищу. Очередная выдумка.

Вернее, полуправда. Скверна не заменяла пищу, но "учила" тело использовать ее экономичнее, аккуратнее. Придумай кто-нибудь из гномов, как заставить печь полыхать на горсти угля в неделю — мигом бы Совершенным стал.

Она попыталась объяснить Архитектору: жди здесь, я поймаю какого-нибудь зверя. Давешняя белка сгодится.

— Я... разведу костер, — предложил тот и неуверенно подобрал мокрую ветку. Ута показала кулак: сиди уж.

"Только не заблудиться..." — в лесу Ута все-таки чувствовала себя неуютно. Вновь вспомнила Келла, болезненно скривилась, и усилием воли отогнала мысли. Не стоит лишний раз тревожить мертвых, даже камень стирается в пыль, если его тревожить чересчур часто.

Лес наблюдал за ней сотней глаз, круглых любопытных и насмешливых. Тишина выжидала — ну же, существо из-под земли, кого ты поймаешь? Снег усилился, каждый ее шаг оставлял глубокий след. Почвенный перегной превратился в подобие болота.

Ута припоминала все гномьи, орлейские и даже ферелденские ругательства, вытаскивая завязшие по голенища сапоги из очередной раскисшей лужи. Вернуться? Она не настолько умирает с голоду... но Архитектору, наверное, нужна свежая кровь, чтобы восстановить силы.

Между жухлых ежевичных кустов мелькнул белый бок, вишнево-гладкий взгляд. "Галла", — Ута только слышала об этих существах. Долийцы почитали их священными... но гном-порождение тьмы — не долиец. Ута помчалась за галлой. Животное то ли ранено, то ли не посчитало гнома угрозой — лунно-серебристая шерсть дразняще вспыхивала в каких-нибудь двадцати шагах.

"Лучше белки".

Ута метнула кинжал. Лезвие зацепило шею галлы, и она брыкнула тонкими задними копытами, но не остановилась. Кинжал торчал на уровне сонной артерии, и Ута возблагодарила предков: скоро упадет.

С галопа-иноходи галла перешла на шаг. Нервно озиралась; вздыбливались тускло-белые бока. Она выскочила на поляну, выжженную и заголенную посредь леса непристойно, будто задернутая юбка.

"Попалась", — Ута кинулась к верткой зверюге.

Она почувствовала капкан. Поздно, нога уже задела пусковой механизм, и зазубренные челюсти сомкнулись на сапоге. Толстая кожа защитила, но стиснуло — будто камнем придавило; Ута дернула цепь, та саркастично брякнула, натянулась... и все.

"Проклятье".

Ута ударила по цепи; разбить железо — почему бы и нет, ее тело — оружие, а скверна закалила, подобно тому, как закаливает сталь огонь. Ладонь дернуло в сторону, обвитую мохнатой веревкой.

"Кто... здесь?"

Веревки-лассо мелькали один за другим, Уте оставалось считать — пять штук, замотали ее по рукам, ногам, коконом замотали; она не удержала равновесия: кто-то потянул капканную цепь и растянулась в грязи. Из-за деревьев выступили пара эльфов, а следом уже знакомые мечник и арбалетчик.

"...нарвалась на разбойников. Замечательно", — Ута попыталась высвободиться, однако разбойники свое дело знали. В лесу — все преимущество у них. Попасться в дурацкую ловушку...

От обиды Ута грызла губы и кривилась.

— Во. Точно она. Дейн как полез в эту пещеру, так она его на кусочки разорвала... — Берт и Том, старые знакомцы, не решались приблизиться. Несмотря на густо-грязистую предрассветную темноту, Ута разглядывала в деталях их лица — мокрые от снега и пота; они боялись ее. Даже связанную по рукам и ногам, с челюстями капкана на ноге.

— Вурдалак, — подтвердил еще кто-то позади.

— Сообразительная она для... ох, Создатель, — Том отпрянул, только сейчас осознав опасность. — И дралась неплохо, Дейна вон заманила...

Незнакомый эльф был смелее остальных. К Уте он приблизился почти на расстояние вытянутой руки, тыкнул ее длинной веткой:

— Отвечай, кто ты.

Ута оскалилась, демонстрируя безъязыкий рот. Кто-то натянул веревки, заставляя врезаться в пораженную скверной кожу — до крови на локтях; темной тяжелой крови. Разбойники с отвращением отпрянули.

— Вурдалак!

Пока разбойники мялись вокруг, слишком испуганные ее обликом, чтобы просто отсечь голову, Ута пыталась высвободиться. Немного ослабить веревку... и вся банда не страшна, о Камень и предки, пожалуйста.

Эльф, очень похожий на того, кого убил Архитектор, натянул тетиву. Наконечник стрелы единственным зубом уставился прямо в глаз Уты.

— Убить и все дела! — вердикт короток. Страх подкатил к горлу, жгучий и тяжелый от скверны; наверное, так чувствуют себя умирающие порождения тьмы — отстраненный и тупой, как боль от челюстей капкана сквозь плотный сапог, страх. Не-умереть. Я-не-хочу.

Фантомно на несуществрующем языке свернулась терпкая сухость.

Связанная, вроде мешка с мукой... она сумеет вывернуться и сбить с ног одного, но их около десятка; может быть, вся банда. Эльфы с луками и кинжалами — беглые орлессианские рабы или слуги, несколько людей с мечами. Арбалетчик-Берт. Отребье. Не страшное Серому Стражу отребье.

Уте хотелось выть.

— ...Убить.

От стрелы она увернулась. Тут же мелькнула другая, разорвала кожу на щеке, но сразу три эльфа обернулись обернулись, следом — медлительные люди; лес заполонила огненная тьма.

Ута заморгала, не веря глазам. Озвучил, кажется, Том:

— Высший... Высший Дракон!

Ей оставалось только ползти к окалине поляны, где взрыхленная ловушками и прикрытая листьями почва затекала под нечастые деревья. Высший Дракон... посреди Орлейского леса? Невозможно. Откуда он...

Она вспомнила того, на Глубинных Тропах. Этот был даже крупнее, гигантская тень заполнила небо, часто взмахивая темно-бордовыми с похожими на чернильные, пятнами, крыльями.

— Андрасте, смилуйся... — пискнул кто-то из разбойников. Том, Берт... эльфы? Ута ползла на манер гусеницы, размышляя — что лучше, умереть от стрелы или в брюхе Высшего Дракона? Те не брезговали и оскверненными...

Дракон раззявил рот, демонстрируя зубы, самый маленький — в ладонь Уты, самый большой — с ее ногу; в пасти поместился бы даже рослый мечник Том. Разбойники таращились на дракона. Тот — на них.

— Дыхание Создателя...

Человеческие молитвы не помогали. Дракон медленно спускался, облизывая раздвоенным языком заостренную чешуйчатую морду. Из пасти капала огненная слюна.

Он займет собой всю поляну и просто раздавит всех, кто попадется, подумала Ута. Не одна она — разбойники пятились; первым помчался в гущу зарослей тот самый эльф, что собирался отомстить за сородича, "трусливое племя", мысленно фыркнула Ута, за ним — остальные.

Дракон снижался. Ута зажмурилась.

Она не трусливый эльф, нет, но... "Откуда Высший Дракон в Орлее", — так и не узнает, почти обидно. Обидно — пройти агонию ритуалов, всех ритуалов — Стражей и Архитектора и закончить жизнь в путах наземниковой ловушки, обидно, обидно, обидно...

Ута заставила себя смотреть. Она даже рассмеялась, беззвучно — черным провалом рта, пока исполинская туша приминала собой верхушки деревьев и приземлялась перед ней.

"Приминала?" — Ута моргнула. Деревья оставались нетронутыми. Более того, приглядевшись, она заметила, что сквозь дракона проникает рассеянный свет, делая того призрачно-серебристым, словно тень.

"Что это?"

Ута поползла навстречу. Рептилия таращилась на нее маленькими ящеричьими глазками, моргала кожистими веками и облизывалась; ухмылка напомнила Уте мабари Хафтера.

"Что за..."

Она натянула цепь капкана и непойманной ногой толкнула драконью лапу.

Пустота. Воздух. Дракон подернулся рябью, вроде отражения в воде, если его задеть — рассеивался медленно, еще полыхая переливчатым огнем — огнем без жара; гортанно рыча и шлепая крыльями. Он съеживался, словно тонул в болоте-стылой почве; а потом рассыпался пригоршней рыжих бликов.

— Я... я подумал...

Глуховатый голос Архитектора вывел Уту из ступора. Гарлок выступил из-за букового ствола.

"Он? Он устроил это... представление?"

— ...Иллюзии порой срабатывают. Они абсолютно не материальны, но...

Архитектор подошел ближе, наклонился, чтобы перерезать когтями веревки; Ута сдерживала смех и отстраненно думала — "я рада появлению порождения тьмы".

"О, какая _разница_..."

Он не удержался на ногах, растянулся в грязи рядом, зажимая мокнущую под бинтами рану.

Разжала капкан, а затем встряхнула Архитектора — как ты? Гарлок выглядел, пожалуй, даже хуже, чем в первую ночь; и без того мертвенно-серая кожа побледнела до оттенка рыбьего или лягушачьего брюха.

— Это все магия, — проговорил он. — Пожалуй, я... не рассчитал... нет, Ута, все в порядке.

"Как ты нашел меня?" — Ута удерживала влажную от холодного пота ладонь. Архитектор согнулся в позе зародыша, прижимая искалеченную недействующую руку — он плел заклинание ею тоже?!

— Я почувствовал... опасность, Ута. Мы чувствуем друг друга. Я тоже... тебя. Я могу выбирать... кого чувствовать.

Архитектор напоминал пса-мабари. Келл говорил: они беззаветно преданны. Умирая, продолжают защищать хозяев...

"Я не хозяйка порождению тьмы".

Она спасла его, он — ее, квиты.

Она удерживала его голову на коленях, стирала ледяной пот со лба; и тоже дрожала: ее пугала улыбка Архитектора. Улыбка существа, не умеющего улыбаться — мертвый скелетный оскал иглообразных резцов.

"Не умрет!"

Повторить вчерашний "ритуал". Кинжал пропал вместе с проклятой эльфийской козой. Ута покосилась на когти Архитектора — что ж, за неимением лучшего...

— Нет. Ты хочешь... — он сглотнул. — Помочь? Лучше иначе.

"Как?"

— Эмиссары... вытягивают иногда жизнь у других. Это бы... решило проблему. Я... сумею остановиться... вовремя. Если ты веришь мне.

Ута сглотнула пересохшим колким горлом, силясь отогнать образ умирающей Дженевьевы — плотная бесформенная тень просачивается сквозь доспехи, пожирает железо и мясо, оставляя лишь скользкую лужу. Архитектор сумеет "остановиться", да, конечно...

"Магия. Ненавижу магию!"

Ута убирала остатки веревок, скидывала в кучу. Веревки напоминали дохлых змей.

"Если веришь".

Ута медленно кивнула: да.

Она ожидала боли — будто внутренности, мышцы и кости перемалывают каменными глыбами, превращают в мягкую взвесь; однажды испытала уже, когда Архитектор довел ее заражение скверной до финала. Воспоминания свежее быстро зажившей раны на запястье, ту боль нельзя забыть (и все-таки Ута ведь согласилась, правда? Сейчас — тоже). Она была готова, и заранее закусила грязный воротник, чтобы не орать — одними голосовыми связками, как орут только немые — горловым, животным криком. Она доверилась Архитектору и понимала, что он ни за что не попросил бы "поделиться жизненной силой", имейся выбор.

Нет выбора. Раз не умер в первую ночь, должен жить. Все правильно. Все будет хорошо. Вот только...

"Перетерпеть".

Ута ожидала боли, и не сразу осознала: ее нет. Ощущение... странное, только не боль, не неприятное вовсе. Она сидела с закрытыми глазами, со ртом, полным дурно пахнущей ткани, и прислушивалась.

Не боль. Плотное, густое тепло; несколько назойливое — вроде колючей шерстяной одежды с поверхности, которую заставляет надевать мать; сравнение вынырнуло и удивило ее. Она вспомнила о демоне Праздности: магия порождений тьмы сродни демонической? И оттого... ласковая, вкрадчивая; не усыпляет разве? Нет, не усыпляет.

Она открыла глаза. Архитектор обнимал единственной рукой; когти устроились на груди и светились тускло-оранжевым — знакомый, пугающий оттенок. Эльф с вывернутыми внутренностями мелькнул за рыжим бликом, и она едва не отдернулась.

"Доверяю. Я. Доверяю ему".

Куда уж дальше. Ее обнимал гарлок. Обнимал и прижимал к себе, словно любовницу — от этой мысли Ута вновь чуть не отпрянула; под несуществующим языком щекотало нервным смехом. Она подняла голову, чтобы посмотреть его выражение лица.

Сосредоточенное. Как и полагается магу, плетущему заклятье. Стиснул челюсти, спрятав свою неизменную многозубую ухмылку и зажмурился; вновь неуместное сравнение — будто целоваться собрался.

С ней.

Вслед за объятием.

"Это... магия. Она что-то со мной делает. Магия и скверна".

"Мы чувствуем друг друга", — говорил Архитектор; теперь она убедилась — скверна вроде нитей, переплетения вен с черной кровью, отравленной кровью; но моя кровь — твоя. И наоборот.

"Наверное, его сородичи счастливы. А он..." — Ута вновь подняла взгляд с переливающихся оранжевым и золотистым когтей на сосредоточенно-умиротворенное лицо Архитектора.

"А он только теперь".

Не догадка. Знание.

Заляпанный мелким снегом лес со светлеющим на горизонте небом смазало в бесформенное пятно. Ута ощущала себя, Архитектора — или одно целое, подобно соединенным прожилкам в камне, или корням деревьев; если перерубить узел, погибнут оба. Она могла бы убить его — или _управлять_. Уничтожить его разум, сделать... "Големом", — пришло на ум сравнение. Порождения тьмы — сродни големам; всесокрущающая сила под чужой волей.

Архитектор тоже доверял ей. И Ута дышала его легкими — внутреннее кровотечение нужно остановить, шевелила перерубленными суставами и сухожилиями — сюда тоже немного энергии, однорукий маг — курам на смех. Еще чуть-чуть, и...