Полковник Мертвецов и его друзья

Совершенно непрофессиональные мысли для наёмника. А ведь всё лезут и лезут. И знаете, что? А ведь наш план можно чуть-чуть изменить. Совсем чуть-чуть. С полной возможностью отыграть назад и вернуться к задуманному...

— Я даже и не знал, что и думать, — говорил полковник Мертвецов. — Сначала я подумал, что это совсем уж какой-то сложный план, придуманный непонятно кем. Мировым правительством. Марсианами. Но потом я все же решил, что марсиан не бывает.

Потом действительно подумал, что тебе не захотелось стрелять по красным звёздам. Но это совсем уж бред. В марсиан поверить проще. Опытные специалисты, приехали за деньгами, какие тут ещё звёзды. Ну ладно. В общем, очень сильно вы меня удивили.

— Ха, надеюсь, что в хорошем смысле.

— Вот даже и не знаю. Сам видишь, чем всё оборачивается. Так скажи: это было мгновенное решение?

— Ну что ты, Гена. Я же летчик-истребитель. Я над решениями всегда размышляю, потому и живой. В общем, ещё тем вечером я вдруг подумал: а ведь можно такое попробовать, причем мы ведь совершенно ничем не рискуем.

А вот им решение действительно предстоит серьёзное, поэтому времени на размышление понадобится очень много. Пусть будет пятнадцать секунд.

Коммандер замолчал. Оба вновь начали вспоминать.

Их очень выручило желание капитана Гремилина (и его новых начальников) подставиться максимуму объективов. В результате Санберн в каждый момент времени почти точно знал, где находятся эти четыре МиГ-29, торжественно летящие бомбить завод. Не включая радара.

И вот настал момент, когда положение МиГов надо было узнать уже не почти, а совершенно точно. Пора переводить радары на излучение:

— 'Паладинс', внимание. EMCON5.

И четыре радара 'Паладинс' ударили лучами.

— Я Паладин-2, понял вас. Четыре призрака, двенадцать часов, ангелы два-ноль.

— Я Паладин-3, подтверждаю. Четыре призрака, двенадцать, ангелы два-ноль.

Санберн видел их и сам. Всё точно. Четыре цели прямо по курсу. Цели небольшие, недалеко друг от друга, модуль NCTR уже предполагает, что это истребители. 'Ангелы два-ноль' — значит, идут невысоко, всего-то в полукилометре над землёй (ну правильно, чтоб всем видно было). Курс и скорость? Сейчас узнаем.

Он перевел радар Мэри Джейн в режим сопровождения на проходе, одновременно сузив сектор обзора — всё, что нужно, обнаружено, широкий обзор больше не нужен. Порядок, именно так и ожидалось. Идут низко, не слишком торопятся. Пора ставить точку и быстро.

Быстро, потому что сейчас в кабинах МиГов уже сработали 'Березы'.

Вдруг на долю секунды Санберн вспомнил, как выглядит 'Береза'. Красные лампочки полукругом, силуэтик самолёта, напоминающий МиГ-21. Сейчас лампочки должны были засветиться, предупреждая пилота о неожиданном облучении. Но все пройдет быстро. Они не успеют среагировать. Да им и нечем.

А вот сейчас мы попытаемся провернуть самое интересное, что только можно провернуть в такой ситуации. Начинаем.

— 'Паладинс', на прямое сопровождение не переходить. Кондор, берешь призрак-один. Матадор, призрак-два. Пуск только по моей команде, повторяю, только по моей команде.

Можно было и не повторять, в конце концов, они все вместе обсуждали этот план вчера вечером. Но уж очень ответственный момент. Они это понимают:

— Я Паладин-2, принял первого, жду.

— Я Паладин-3, принял второго, жду.

Голоса напряжённые.

— Пуск только по команде, — Санберн повторил даже в третий раз.

Вот теперь совсем всё. Кстати, если у этих МиГов вдруг найдётся и что-то кроме бомб, мы об этом узнаем прямо сейчас. Ладно. Кульминация. Маски долой.

— Внимание, группа воздушных судов Архангельской Республики. Вас вызывает авиагруппа 'Паладинс' Дипломатических Сил Турции. Немедленно сообщите, как слышите, иначе возможны серьёзные последствия.

Дадим им пять секунд на то, чтоб просто среагировать. Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три...

— Отвечайте. Больше не предупреждаем.

Молчание. Ну что ж, не получилось. Но хотя бы попробовали.

— 'Паладинс', мой позывной 'сто-семнадцатый'. Слышу вас хорошо.

— 'Сто-семнадцатый', я Паладин-1. Мы предлагаем вам, не меняя высоты и скорости, лечь на курс два-девять-четыре. Повторяю, два-девять-четыре. Не включайте БРЛС. Не делайте резких маневров. Даём вам пятнадцать секунд, потом переходим к активным действиям. Сообщите, как поняли.

На этот раз ответили сразу:

— Слышу хорошо, вас понял.

— Тринадцать секунд, — и Санберн замолчал.

Зелёненькая линейка радара продолжала гулять по экрану влево-вправо. С целями ничего не менялось.

Одно нажатие на кнопку — и радар перескочит в режим прямого сопровождения. В этот момент головки трёх ракет 'Спэрроу' под крыльями Мэри Джейн сами увидят цель. И дальше — уверенное нажатие на ещё одну кнопку, красную, на ручке управления, ту, что под большим пальцем.

Неожиданно в памяти с потрясающей, абсолютной ясностью всплыла цитата: 'Летчик Алексей Мересьев попал в 'двойные клещи'. Это было самое скверное, что могло случиться в воздушном бою. Его, расстрелявшего все боеприпасы, фактически безоружного, обступили четыре немецких самолёта и, не давая ему ни вывернуться, ни уклониться с курса, повели на свой аэродром...'.

Даже вспомнил, как он это читал. В постели, под одеялом, с высокой температурой — в школу завтра не идти, и послезавтра тоже. За окном зимний вечер, огни соседнего дома видно плохо — идёт снег.

Воспоминание заняло совсем короткое мгновение, линейка даже не успела прокатиться по дисплею до конца. Шесть секунд, пять, четыре. Немецкие истребители, значит.

— Группа 'Паладинс', я 'сто-семнадцатый'. Мы принимаем ваше предложение. Повторяем, мы согласны. Ложимся на курс два-девять-четыре, два-девять-четыре.

Ещё пара секунд, и рисунок отметок на радаре начал меняться. Четыре МиГ-29 плавно поменяли курс с южного на восточный. Риски на указателях возможности пуска задвигались: теперь МиГи стали для ракет Мэри Джейн ещё более удобными целями. Санберн знал, что Кондор и Матадор видят у себя то же самое.

— 'Сто-семнадцатый', я 'Паладин-1'. Спасибо за понимание. Не прекращайте связь. Сохраняйте курс, высоту и скорость. Мы будем сообщать вам о наших дальнейших требованиях.

— Сто-семнадцатый. Понял.

Тут нет ничего позорного. В такой ситуации четыре фугасные авиабомбы — это вообще не оружие. А пушки — что-то вроде перочинных ножиков. Если ты безоружен, а на тебя направляют пистолет, ты поднимаешь руки. Так делают даже герои кинобоевиков. Потом, правда, они обязательно придумывают что-нибудь этакое. Но это потом. И только в кинобоевиках.

Санберн, Матадор и Кондор довели звено Гремилина прямо до Мурманска, точно до того аэродрома, откуда те поднялись в воздух, чтобы перелететь к 'архангелам'. Объяснять, что требуется, даже особо и не понадобилось.

Финальный штрих особо не требовался, но все же Санберн его сделал. Они приблизились к аэродрому во время посадки МиГов настолько, что из кабины Мэри Джейн были даже видны яркие заплясавшие облачка тормозных парашютов. А потом, когда МиГи запугивали на стоянку, прошли над ними на малой высоте, четко держа строй: это были мы, посмотрите на нас.

И после этого направились на юго-восток, к Хибинам. Задание выполнено, выполнено с исключительным изяществом, все условия соблюдены, потери нулевые и — вот уж что точно бывает не каждый день — расход боеприпасов тоже нулевой. Дождемся перечисления гонорара, и домой.

На обратном пути никаких приключений не было. Скайларк встречала рулящие самолёты на земле и улыбнулась дважды. Первый раз, когда увидела все три машины, а второй — когда разглядела, что все ракеты на месте, не израсходована ни одна: всё прошло в точности по плану.

И всё же у Санберна оставалось какое-то нехорошее чувство насчёт всего этого. Понять, в чём дело было невозможно. Всё провели идеально. Операция вышла бескровной, такое удается очень редко. Он ухитрился ни разу не выстрелить по соотечественникам. Бывшим соотечественникам? А, ладно, сложный вопрос, не будем углубляться.

Только когда улёгся спать, понял: не давала покоя вот эта цитата из книжки. Это было очень странно, потому что ему приходилось принуждать чужие самолёты к посадке не раз и не два. А вот этот случай оказался каким-то особенным.

Да не каким-то. Просто Россия.

Он постепенно засыпал и цитата стиралась, расплывалась, пока от нее не остался лишь потрясающий по своей бредовости фрагмент: 'Его обступили четыре немецких самолёта'.

Потом и вовсе осталось только слово 'обступили' и уже в полусне Санберн даже увидел эти самолёты. Немецкие, да. 'Худые'. Ещё старой модификации, 'Эмиль', вот с этими характерными радиаторами под крыльями. Но у этих истребителей почему-то были опухшие, небритые человеческие рожи с маленькими, тупыми злобными глазками. А в руках они держали заточки из отвёрток. Дело было не в воздухе, а на земле, в какой-то заснеженной степи. Свинцово-серое небо. И снег тоже какой-то сероватый.

Так он и спал. Поспать ему дали несколько часов.

А потом вся эта история, вместо того, чтобы чудеснейшим образом завершиться, получила неожиданное и не особо приятное развитие.

— Сан!

Это Скайларк? Почему? Если что-то случилось, то будить старшего должен Кондор, он же лейтенант. И обратиться должен 'коммандер'.

Поднялся. И тут же заметил, что Скайларк действовала не в спешке, как всегда бывает, когда надо будить начальство. Она о чём-то долго думала, потом решила: нет, всё-таки это важно и настолько срочно, что надо будить главного.

Это насторожило Санберна даже больше, чем обычная тревога. Он молча уставился на Скайларк. Лицо у той было растерянное. Он вдруг подумал, что никогда не видел у нее в глазах неуверенности. Вот, значит, как ты выглядишь, милая, когда не знаешь, что делать.

Впрочем, нет. Если разбудила, значит, уже знает.

— Что стряслось? — коммандер прокашлялся, сонная хрипотца отступила.

Несколько секунд Скайларк молчала, потом сказала:

— Нужно, чтоб ты прочитал одно письмо. На моём ноутбуке. Я объясню, в чём дело. Да, всё вот настолько срочно.

Ноутбук Скайларк мягко светился своим экраном на табуретке рядом с её раскладушкой. Постель была чуть примята; видимо, Скайларк присаживалась на неё, когда раздумывала.

Санберн уселся за ноутбук. Секретов у них между собой не было, но письма и всякие сообщения друг друга они никогда не читали. Впрочем, Скайларк вообще получала письма очень редко. Она-то не командир.

— Подожди секунду, — сказала она. — Ну, в общем... это мой бывший пишет. Он мне пишет иногда. Я не отвечаю.

Хотела сказать что-то ещё, но ничего не сказала.

Санберн на это отреагировал почти что спокойно. Ну почти. Бывший — значит, бывший. У всех есть свое прошлое. Было бы куда более странно, если бы его не было.

Правда, не очень ясно, зачем ей в эти дела минувших дней тащить его? Зачем давать ему читать это письмо? Да ещё и будить ради этого?

Коммандер глянул на Скайларк. Та смотрела куда-то в сторону. Не очень ей хотелось видеть, как он будет читать. Это уже становится интересным.

Самые первые строки просто поразили его. Он перестал читать, откинувшись на спинку стула, потом вновь посмотрел на Скайларк:

— Стой. Что за бред? Что это значит?

'Вот уже четвертое письмо за этот месяц. Возможно, ты и не читаешь их, мой дорогой 'Алуэтт'. Но пусть Судьба распорядится так, что из всех писем ты прочитаешь хотя бы это.

— Стоп. Какой ещё 'Алуэтт'? Каким боком здесь вертолеты? Или это шифр какой-то?

— Это не шифр, Санберн. И не 'какой', а 'какая'. И не 'Алуэтт', а Алуэтт. Скайларк. Это он так обращался ко мне. По-французски. Он канадский француз.

Доходило до Санберна довольно долго. Но дошло. Ну да. Скайларк — Алуэтт. Английский и французский.

— Он знал твой позывной?

— Мы вместе учились. В школе IRS. Я на штурмовика, а он на истребителя. Там и познакомились. Санберн, я все хотела спросить: а как это по-русски — 'Скайларк'?

— 'Скайларк' по-русски? 'Жаворонок'.

Русское слово было для Скайларк довольно сложным, она повторила его за Санберном несколько раз, запоминая, тренируясь в произношении. Наконец, Санберн кивнул: у тебя хорошо получается. Но Скайларк все же повторила слово 'жаворонок' ещё дважды и потом они долго смотрели друг на друга, молча улыбаясь.

Но пора была возвращаться к делам.

— 'Дорогая Алуэтт', значит, — и Санберн улыбаться тут же перестал.

Скайларк хотела что-то сказать, но промолчала. Коммандер читал дальше.

'Сейчас мы далеко друг от друга, но я все равно беспокоюсь о тебе. Я беспокоился всегда, ещё с тех пор как мы вместе с тобой осваивали наши первые боевые машины. Твой штурмовик, мой истребитель. Мы были вместе. И я представлял нас вместе и в воздухе...'

Вот тут Санберну пришлось сделать паузу — очень уж неприятно стало. Он глянул на Скайларк:

— Ты действительно считаешь, что мне надо всё это читать?

— Да. Считаю, что надо. Сам увидишь.

Что ж, придется читать.

'Я всегда хотел защитить тебя, Алуэтт. Даже сам не знаю, от чего. От всего, наверное. Я думал о том, как учёба закончится, мы окажемся в одной паре, будем летать для IRS. Опасная работа, но тебе ничего не будет угрожать. Ведь я буду с тобой. Но ты решила по-иному.

Буду с тобой откровенен: я никогда не понимал твоего решения. И меня огорчило, по-настоящему огорчило то, что ты решила работать не с кем-нибудь, а с 'Паладинс'. После твоего ухода мы как-то обсуждали их. Если уж смотреть правде в глаза — кто они? Еврейская команда неудачников'.

'Чего только о себе не узнаешь', — подумал Санберн.

'Мне трудно было представить тебя в этом обществе. Я боялся, что тебе придется тяжело. Боюсь и сейчас. До меня доходили какие-то слухи, что работаете вы относительно успешно, но не хочу думать, как тебе это достается. Особенно после того, как еврей погиб вроде бы в Африке, а русский стал коммандером. Самая бездарная нация на свете — и коммандер.

Болтают и совсем скверные вещи. Не хочу об этом писать, но и перестать думать не могу. Будто бы ты сошлась с этим русским. Нет. Невозможно. Нет'.

Санберн даже удивился, что не испытал вообще никаких эмоций. И не разозлился, и смешно не стало, и пожалеть дурака не захотелось. На мгновение налетела тень брезгливости: не должен мужчина так себя вести. Тем более, лётчик. Но лишь на мгновение.

'Не будем об этом. К делу. Ты уже знаешь, что я теперь лейтенант истребительной группы 'Фокон'. Чаще всего мы работаем на бизнес Независимого Квебека. Мне есть что вспомнить. Но сейчас не это главное. Мы получили новый заказ. На севере России. И вот сегодня я узнаю, что вы уже там. Больше того, вы и есть наша главная цель. Как странно распоряжается судьба'.

Да, к делу, думал коммандер. Ничего себе. Вообще, в мире частных войн случаются удивительные вещи. Бывает и такое, что хорошим знакомым приходится друг в друга стрелять. Санберн знал несколько таких случаев. Но тут получалось как-то совсем уж... художественно.

Художественно — и это именно совпадение. Сознательно организовать такую провокацию невозможно. Чисто технически. Ее пришлось бы начать готовить несколько лет назад, когда Скайларк и этот её бывший учились в лётной школе IRS. Без машины времени не обойдешься.