— Дед?
— Дед.
— А что ты тут делаешь?
— Узнал я, что один мой непутёвый внук помереть решил. Встретить пришёл.
— Я что, умер?
— Нет пока. — Ответил мне дед. — Умрёшь, когда там окажешься.
Дед указал мне на полог плотного тумана на границе видимости. Я к этому пологу медленно дрейфовал.
— А если назад, — показал мне дед на серебристую плёнку от которой я медленно отдалялся, — то там жизнь. Ещё можно и здесь остаться, но это не жизнь и не смерть. Быстро всё забудешь, станешь приведением и в конце концов развеешься.
— А там что? — Показал я рукой на белёсую преграду?
— А там каждому по вере и по делам его.
— Так что, всё это правда?
— Что правда?
— Рай и ад, страшный суд...
— Разве ты в это верил?
— Не особенно.
— Значит будет тебе то, во что ты верил.
— То есть...?
— Помнишь, древние скандинавы, соседи наши, верили в Вальхаллу, Рагнарёк и много другое?
— Да.
— Вот им это и досталось. Христиане верили в Христа, рай и ад. И будет им это по вере их.
— А меня пришёл встречать ты.
— Да. Что такое ЧУР, помнишь?
— Да.
— Так вот, ЧУР это у славян. Ты же помнишь, что мы — вепсы — не славяне. У нас такой отдельной высшей сущности нет. Каждому помогают его собственные предки, если хотят и могут. Почему к тебе я пришёл, а не второй дед твой, Иван? Он ведь казак и рад бы помочь, да верил он в другое.
— Я вроде не особенно в это верил.
— На это моей веры хватает.
— А суд? Суд там есть?
— Да. Суд есть для всех.
— Даже для тех кто в него не верил.
— Да.
— А что за суд?
— ....
Дед говорил, но я его не слышал и не понимал.
— Ясно. Не получается. Давай так, ты спрашивай, а я попробую ответить.
— А время у нас есть?
— Время? Время у нас есть.
— Получается что все верования разных народов правдивы? Они же друг-другу противоречат!
— Всё сложнее. Вот вспомни, как ты с сектантами спорил.
— Спорил. Да я много с кем спорил.
— Про триединство.
Было дело. Попался мне на четвёртом курсе адепт из Церкви Христа. Наивный, как три копейки. И не образованный. Одного из моих друзей он в свою церковь зазывал. Решил я его обидеть, сектанта этого. Про образ отца, сына и святого духа рассуждать начал. Достал фотографии и стал показывать. Это говорю я? Я! И это тоже я? И это я. Та разные же они, образы эти, как же это одновременно я? Потом ещё про запись голоса и видео ввернул. Потом вспомнил я про одежду Иисуса Христа, напомнил, как одни доказывали, что она была его, а другие, что не его, а чья-то ещё. Отбил возражения про неважность вопроса (церковная собственность) и начал убеждать, что ежели из теории вытекает какой-то факт и его отрицание, то теория противоречива. С грамотным священником это бы не прошло, но тот-то был безграмотный... В общем обидел, но друга своего от секты не удержал. Одно хорошо, он к ним ненадолго зарулил. Мозги включил, рассуждать начал, его эти христовы братья и выгнали...
— Получается, в каждой вере есть что-то разумное?
— .... — Дед начал отвечать, но я его опять не понял.
Подумал я ещё и спросил про Рина и Риву:
— А вот брат с сестрой, псионы, куда-то на другой круг ушли? — Как ни странно дед меня понял и кивнул.
Мы помолчали. Я собирался с мыслями, дед мне не мешал.
— А вот про шахидов. Которые в толпе взрываются. Они же верят, что потом их рай ждёт и гурии. Что? В самом деле так и будет?
Дед кивнул, начал говорить и я его услышал:
— Да. Будут им гурии. Но тебе эти гурии не понравятся. Если помирать не соберёшься, то скоро узнаешь.
— А?
— Я ведь не только твой дед, я умер и теперь .... [кусок у меня не услышался]. Так что знаю сейчас много больше.
— А на Земле что, как там мои?
— Дочка твоя растёт, учится, к твоим наезжает.
Мы ещё помолчали.
— Ты, внук, расскажи, что про меня знаешь и помнишь?
Дед умер за три года до моего рождения, так что я его не видел, и знал только по воспоминаниям родственников. И начал я вспоминать семейные рассказы, что папа рассказывал, что дядья с тетушками.
Вспомнил, как к деду во время коллективизации председатель приходил, наганом по столу стучал. Дед тогда в колхоз записываться не хотел. Прошёл по деревне, занял денег и заплатил все налоги. А на председателя сверху давят — давай стопроцентную коллективизацию! Вот пришёл председатель в дом, наганом по столу стучит и деда дураком называет. Вышел дед, вернулся с винтовкой, с которой с фронта пришёл, навёл на председателя, клацкнул затвором и спрашивает: "Так кто у нас дурак?"
Посадили потом деда, уголовники его щемить пытались, да обломались. Вспомнил, как написал дед жалобу Всесоюзному Старосте, приехала комиссия и Калинин сам приехал, проверили и отпустили полтюрьмы.
Как сначала раскулачили и забрали дом под школу, и потом снова приезжали деда арестовывать, но застать дома не смогли. Приехали поздно — солнце давно уже встало и дед на работе в лесу был. А в лес к лесорубам соваться чекисты не захотели, так дело в тот раз и закрыли. А потом товарищи предупредили деда, что всё, точно арестуют и семью вышлют. И как собрались они всей семьёй в ночь и бежали на другой край ленинградской области, на границу с Эстонией.
Как там, на новом месте, тетя Маша фотографироваться для газеты не захотела — отговорилась, что за ней молодой человек ухаживает и не говорит она ему, что работает сучкорубом... Разумеется не в том дело было, а чтоб не опознали её по фотографии...
Дед мне здесь покивал: "Не захотела она за председателева сына замуж идти. Вот председатель и хотел нас со свету сжить..."
Вспомнил, папин рассказ, как водил его дед в Зимний дворец на экскурсию, показывал, где он на посту Кексгольмцем стоял...
Вспомнил про соревнования сплавщиков, когда дед с другими лесорубами по реке сплавлялись стоя на стволе с багром в руках...
Дед слушал, кивал, иногда усмехался. Закончились у меня рассказы.
— Спасибо, внук, уважил. Вот и ты в суде поучаствовал.
— Моём?
— Нет. Моём. Твой тебе ещё предстоит.
Потом прислушался к чему-то и продолжил:
— Думаю я, что умирать ты пока раздумал. Так не задерживайся — возвращайся. Как очнёшься, никому про нашу встречу не рассказывай. Так лучше будет.
— Да. — Подтвердил я всё сразу.
Дед подтолкнул меня к серебристой завеси и меня выкинуло назад в обычный мир. Дроид запихивал моё тело в медкапсулу, и меня в тело затянуло.
3.3. В отстойнике.
Очнулся я в комнате на полу. Рядом катался дроид-уборщик и убирал мою блевотину с мягкого пола. Глаза еле приоткрылись и их резало. Я приподнялся, чтобы сесть. Меня подташнивало и терзал сушняк. Рядом стояла пластиковая прозрачная бутылка с водой. Я к ней жадно присосался и высосал половину — граммов триста.
Комната два с половиной на три метра. В углу туалет и душ, напротив — пищ-автомат, мебели нет. Стены тоже мягкие, без окон, светится потолок, скачков ускорения нет, гравитация меньше стандартной, вентиляция работает, но воняет мной. Голова кружится, но сижу я уверенно. Допил воду из бутылки. На корабль не похоже — станция или планета. Сидя, я содрал с себя липкий комбинезон и попытался встать. Встать не получилось, и я пополз к туалету, как младенец до года на руках и коленях. Подползая передумал и отправился в душ. Кабинка была широкая — вставать не обязательно. На нейросеть она не откликалась, но в ней была большая кнопка. Я поднялся на колени и нажал её, кнопка мигнула, но душ не запустился. Задраил дверцу и снова нажал кнопку. Стандартная помывка чуть тёплой водой и дверца открылась. Моё липкое и вонючее тело отмывалось плохо, и приходилось раз за разом закрывать дверцу и дотягиваться до кнопки. Наконец, результат меня устроил и я выбрался из душа.
По стенке встать у меня получалось, но самостоятельно стоять я не мог — ступни не правильно срослись. Похоже, мне вкололи регенератор не слишком заботясь о правильном положении сломанных костей. Когда я об этом подумал, то понял, что ноги у меня ноют. Уборщик прибрался и задумчиво остановился около скомканного комбеза.
— Выстирать или заменить. — Скомандовал я на едином.
В этот момент дверь открылась и в комнату вошёл мужичок. Не высокий — примерно как средний оширец, только более светлый и лицом на оширцев не похож. В комбинезоне, но не планетарном, а космическом — в случае разгерметизации некоторое время спасёт. Значит станция.
— Сейчас, братишка, сейчас всё сделаю. Всё, как заказано. — Сказал он и достал инъектор.
— Что там у тебя? — Спросил я его.
— Синька. Чистая, без лишних добавок. — Ответил он и начал примериваться.
— Не нужно. — Я удачно махнул рукой. Мужичок не ожидал, и инъектор выбился у него из руки и отлетел в другой конец комнаты.
— Да не боись, — продолжил говорить мужичок, отправляясь за вылетевшим инъектором, — всё оплачено. Реальная синька, чистая, без обмана, всё, как заказывали.
— Нет.
— Что нет-то?
— Не нужно синьки.
— Так оплачено же!
— Не хочу.
— А чего хочешь?
— Воды и чистый комбез.
— А синьку?
— Нет.
— Могу на шмыгу заменить.
— Не нужно.
— Ладно, как знаешь. Вода в автомате. А это я вот здесь положу, — показал он инъектором в угол комнаты. — Если что — сам уколешься или меня позови.
Покачивая головой и что-то там бормоча мужичок вышел. В след за ним убрался дроид с грязным комбезом. От комбинезона осталось грязное пятно на полу. Я вытянулся у стенки и, как был голышом, отрубился.
* * *
В комнате было не холодно, но я проснулся в холодном поту и продрогшим. Во рту снова было гадко. Пятна на полу не было, комбез лежал у входа. Я снова пополз в душ. После душа мне захотелось пить и жрать. Нейросеть ни с пищ-автоматом, ни с душевой, ни с кем не соединялась, при каждой попытке соединения приходило сообщение о необходимой регистрации. Кнопка на автомате была, но не работала. Я снова попытался встать. Стоять у стенки у меня получалось, но, стоило её отпустить, равновесие у меня не держалось. Пришлось опускаться на пол и ползти на четвереньках к двери. Каких-то особых примет у моего комбеза не было, но, думаю, что это постиранный мой — наделся он сразу без подстройки. Дверь убралась в стенку и я, вывалившись в коридор, сел на задницу и огляделся. Полутёмный коридор, освещавшийся редкими светильниками, тянулся в обе стороны. Тихо и никого, может ночь? Слева мне показалось ближе и я пополз в ту сторону. По обеим сторонам коридора тянулись закрытые двери, такие же, как закрывшаяся у меня за спиной. Ломиться я в них не стал. Коридор повернул. Медленно и неуклюже я добрался до холла с дежурным администратором.
— Что хочешь? — Спросил меня администратор на общем. Говорил он на общем с трудом.
— Пить и есть.
— В номер иди, пищ-автомат бери.
— Не работает.
Дежурный замолчал. Потом сказал:
— Работает. В номер иди.
— Ты его отсюда починил?
— Работает. Иди.
Я развернулся и пополз обратно. Когда я выползал из холла, дежурный снова сидел полностью погрузившись в себя. Дверь мне не открылась. Я для уверенности ткнулся в несколько соседних дверей, они тоже меня не пустили. Положение было дурацкое и я, злясь про себя, снова пополз в холл.
— Чего ещё? — Спросил меня дежурный.
— Дверь не пускает.
Судя по издаваемым звукам, дежурный выругался на неизвестном мне языке, поднялся и сказал снова на общем:
— Пойдём.
Я пополз за ним. Моя медлительность его раздражала. Не успели мы покинуть холл, как он вдруг обернулся:
— Синьку колоть.
— Нет. Не нужно.
— Оплачено. — Произнёс дежурный и пошёл к стойке.
— Не надо синьку. Еду надо.
Дежурный вернулся с новым инъектором:
— Чистый синька. Хороший будет. Колю и пойдём.
— Нет.
— Заказ. Надо. — Сказал мне дежурный, остановившись рядом.
— Не надо.
— Плохо понимать. — Сказал дежурный и присел рядом со мной.
Он был крупнее меня, массивнее. Кожа у него была оливкового цвета. Я попытался выбить у него инъектор, но он быстро отдёрнул руку.
— Балуй-нет! — Повысил голос он и попытался прижать меня рукой.
Я ухватил его руку, закрутил и взял на излом. Он оказался большим, но слабым. То ли импланты помогли, то ли злость, то ли всё вместе. Дежурный завопил от боли и выпустил инъектор. Он попытался извернуться, но быстро сдался и просто что-то орал на непонятном языке. Потом додумался и произнёс на общем:
— Отпусти.
— Синька нет. — Ответил я в его стиле и ослабил хватку.
— Заказ синька да хорошо. — Ответил он. Его общий ещё сильнее испортился.
— Синька нет. — Снова сказал я и зажал его крепче. Дежурный снова завопил и затараторил.
В холл вышел охранник. Он извлёк дубинку и хорошенько меня ей перетянул. Я оттолкнулся от дежурного, но уклониться не смог. Больно! Освобождённый дежурный, быстро по-собачьи перебирая руками и ногами, перебрался к своей стойке и только там уже встал.
— Чего, наркоша, буянишь? — Спросил меня охранник.
— Есть и пить хочу, а синьку не хочу.
Охранник посмотрел на дежурного, тот что-то заговорил.
— Этажник говорит, что ты врёшь.
— Двигаюсь медленно, он со мной идти не захотел.
Охранник снова посмотрел на дежурного, тот опять заговорил, показывая на меня и на инъектор.
— Синьку не хочу. Который раз ему говорю. — Сказал я не дожидаясь следующего вопроса охранника.
— Заказ оплачен. — Сказал мне охранник.
— Так пусть отменит.
— Не пожалеешь? В деньгах потеряешь.
— Отменяй.
Охранник поговорил с дежурным и снова обратился ко мне:
— Требует подтверждения.
— Подтверждаю.
— На письмо ответь.
— На какое письмо?
— Которое он тебе послал.
— Куда и как он его послал?
Охранник вздохнул и произнёс как тупому:
— Дежурный послал тебе письмо на твою комнату. Открой почтовый ящик постояльца и подтверди отмену.
— Не могу. Я не зарегистрирован.
Охранник посмотрел на меня, подняв бровь. Я сделал скрин требования регистрации и перекинул его охраннику по прямой связи. Тот скрин принял, подумал, поигрывая дубинкой подошёл к дежурному и начал его охаживать своей гибкой дубинкой что-то приговаривая. Тот сжался и просительно попискивал, оправдываясь. Говорил охранник на местном, но слово "налоги", звучащее одинаково на аратанском и аварском, я опознал.
— Сейчас он всё сделает. — Сказал мне охранник.
Дежурный вышел из-за стойки и пошёл ко мне, и охранник напоследок для ускорения смачно впечатал ему дубинку в задницу. Дежурный охнул, сквозь свой оливковый цвет он был бледен.
Я принял от него прямое сообщение, согласился-подтвердил и сеть у меня появилась.
— В хостеле работать. — Сказал мне дежурный.
— Спасибо. — Автоматически поблагодарил я. Дежурный потёр руку.
— Проверь, работает ли там всё, если что — свяжись со мной. — Скинул мне свой контакт охранник.
— Да. Спасибо. — Ещё раз поблагодарил я и пополз в комнату.
— Что не ходишь?
— Ступни сломаны.
