Просветление. Глава 36. Суд Исхода

— Девочка моя, перед тобой Главный Вершитель Центрального Княжества! — с удовольствием затягиваясь сигаретным дымом, проговорил Андрей с едким пафосом в голосе.

— Как это?! — ахнула Эмма. — Каким ветром его сюда занесло?

— Ветром перемен, — засмеялся Андрей. — Необходимый и достаточный срок пребывания этого сановника в тёмном Княжестве истёк давным-давно. Автоматическое продление этого срока обуславливалось не бурной деятельностью Аполлинария, предпочитающего имя Владимир, на его высоком посту, не особыми заслугами перед государством и Её Величием Княгиней. Просто его внушительная бездеятельность устраивала всех, даже хорошо знакомого тебе Советника Виктора, пока не наступило Просветление.

— Что же его ждёт? Куда унесёт этого большого человека ветер перемен?

— Самое смешное, Эммочка, что за долгий срок пребывания в Княжестве Аполлинарий не отличился ничем особенным. Он неумерен лишь в еде и желании... находиться в состоянии покоя. Не осуждая чрезмерные запросы своих соратников и подчинённых, порой даже их жестокие и бесчеловечные наклонности, сам Аполлинарий ни в чём подобном замечен не был. Будучи действующим Вершителем, он проводил минимально допустимое количество Испытаний и не отправил во Тьму ни единого (!) Испытуемого. Карьерных высот он достиг умением договариваться, сглаживать углы и не допускать конфликты. Даже на посту Главного Вершителя наш подсудимый предпочитал кнуту пряник для подчинённых. Во многом подобная позиция и привела в итоге к появлению Антуана и прочих подобных типов в Службе Вершителей. Короче говоря, приговор Суда Исхода мне ясен. Срок заключения в тёмном Княжестве подсудимым отбыт. Пора вывести Аполлинария из коматозного состояния. Беспокойная жизнь младенца в нулевом мире, новая жизнь с новыми вызовами, возможно, выявят скрытые доселе достоинства и недостатки его сущности.

— Вижу, что ты настроен пообщаться с подсудимым. Зачем это нужно, если приговор Суда Исхода уже вынесен? — удивилась Эмма.

— О, исключительно ради драматического эффекта!..

Появление Андрея в "зеркальной гостиной", как назвала застекольное помещение Эмма, побывав в нём из любопытства, вызвало бурную реакцию Главного Вершителя.

— Господин... Ваше... — он никак не мог подобрать подходящее обращение, с трудом поднимая громоздкое тело с дивана и пожимая руку Андрея с преувеличенной демонстрацией уважения. Не найдя поддержки в поиске подходящего слова, Главный Вершитель Княжества выпалил: — Вы такими темпами достигли недоступных нам высот Власти — Рыцарь, Граф... Сейчас поговаривают даже... Но я не буду повторять непроверенные слухи.

— И правильно, Аполлинарий! — воскликнул Андрей, с удовольствием взирая на вошедшую в комнату официантку с обширным подносом, заполненным прекрасными напитками и изысканными закусками. Он помнил просьбу Эммы не увлекаться спиртным, но искусство в очередной раз потребовало жертв. И предчувствуя грядущий обряд принесения себя в жертву, Андрей потёр ладони и произнёс: — Если перечислять все мои титулы, боюсь "Дворцовая" прокиснет. Не приступить ли нам к маленькому пиршеству с полезным и неторопливым разговором?

— С удовольствием, Господин! Только мне ближе имя "Владимир"...

Не обратив ни малейшего внимания на последнюю фразу подсудимого, Князь приступил к чревоугодию, ничуть не напрягавшему его после лёгкого и безалкогольного обеда. Главный Вершитель Княжества и не думал отставать от Андрея, лишь десятью минутами позднее поинтересовавшись:

— Отчего Вы решили перекусить в этом странном помещении? Я с огромным удовольствием пригласил бы Вас в свой кабинет, там гораздо удобнее...

— Там уже не твой кабинет, Аполлинарий.

Ответ до такой степени потряс подсудимого, что он проглотил великолепную королевскую креветку целиком, поперхнулся, принялся проливать горло водой и никак не мог отдышаться...

— Может быть, девчонок пригласим? — абсолютно спокойно поинтересовался Андрей.

— Спасибо, не надо... — прохрипел Главный Вершитель.

— Мальчишек? — хмыкнул Князь.

— Нет-нет... Простите, я не понял, что случилось с кабинетом?..

— С ним всё хорошо. Впрочем, не исключаю, что новый Главный Вершитель переделает его кардинально...

— Новый?!

— Да. Ничто не может длиться вечно, Аполлинарий...

— Кто так решил? — смертельно побледнев, выдавил он.

— Кто решает вопросы вечности и конечности? — засмеялся Андрей и, закурив, проговорил вполне серьёзно: — Вопрос о смене руководства Службы Вершителей Княжества решил я лично.

— А Чёрная Графиня? А Княгиня?! — закричал подсудимый, но Князь заглянул в его глаза всего на несколько секунд... Аполлинарий притих, и Андрею хватило времени докурить сигарету, прежде чем тот зашептал: — Непроверенные слухи... Умоляю, простить меня, Ваше Величие!.. Что же теперь будет со мной?

— Ничего особенного и ужасного не случится! Ты не убивал, не бунтовал, не подстрекал, тихо руководил себе... Ешь, пей, гуляй, "как бы Владимир", пока не истекло время! Не хочешь?! Ну, посошок, хотя бы...

Андрей не планировал продолжать мучения Аполлинария. Они выпили ещё по рюмке, и бывшему Главному Вершителю Княжества нестерпимо захотелось спать. Через четверть часа за грузным подсудимым пришли сразу четверо Блюстителей...

Самый сложный для себя процесс Князь оставил напоследок. Эмма так и вовсе захотела оставить мужа наедине с подсудимой, заявив, что предстоит не столько Суд Исхода, сколько непростое и трогательное прощание. Андрей согласился с женой, но попросил её остаться... Некоторое время после того, как подсудимую привели в стеклянную гостиную, он только наблюдал за ней через стекло. Фигура неброско, но изящно одетой, невысокой, худенькой светловолосой женщины напоминала облик танцовщицы Майи. Та выглядела моложе, но не могла похвастаться столь благородными, идеально очерченными линиями лица и выразительными светлыми глазами. Подсудимая скромно присела к столу с чайными принадлежностями, затем, глубоко вздохнула и пересела в кресло. У закурившего очередную сигарету Андрея складывалось ощущение, что женщина в зеркальной гостиной знает, куда и зачем попала, и не столько размышляет, сколько пытается почувствовать в динамике нюансы происходящего. Подсудимая неожиданно улыбнулась, пересела на диван и свободно расположилась на нём. Через минуту она открыла свою сумку, достала из неё диковинный головной убор и надела его. Эмма ахнула и вопросительно посмотрела на мужа, но, не сказав ни слова, он отрицательно покачал головой и отправился в зеркальную гостиную.

— Здравствуй, Валентина! Тебе удивительно к лицу этот убрус...

— Здравствуйте, Андрей! Простите, что без чинов и званий, зато от души... Я мечтала увидеть Вас здесь, потому и захватила Ваш давний подарок, и надела его, как видите!

— Вижу и радуюсь! — произнёс он и раскрыл объятья поднявшейся навстречу женщине.

— Ах, как я рада видеть Вас! — проговорила она в ответ, легко и нежно обнимая его. — Кого мне благодарить за то, что Вы нашли минутку, чтобы попрощаться со скромной подданной Её Величия?

— К счастью, теперь и моей подданной. А благодарить следует тебя, Валюша!

— Ох, я знала, что Вы далеко пойдёте и не измените себе... Но, Вы — Князь?! Или я сошла с ума?

— Удивительно, но я стал Князем, а ты в своём уме, — улыбнулся Андрей, усаживая Валентину за стол и разливая по чашкам красноватый чай, распространявший восхитительный аромат. — Мне и суждено стать последним существом, которого ты увидишь в тёмном Княжестве, которое я называю Ультра-Москвой.

— Невероятно вкусный чай и невероятная история! — восклицала она, в изумлении покачивая головой. — Жаль, что я появилась в Княжестве слишком рано. Самая интересная и радужная эпоха только началась, а мне уже пора...

— Валечка, в моей власти продлить удовольствие общения с тобой в Ультра-Москве, но это будет несправедливо по отношению к тебе, к свету в твоей душе.

— К свету? Но Ваше Величие...

— Если тебе необходимо называть меня официально, — прервал Валентину Андрей, — говори: Ваша Светлость.

— Как?! — подскочила на стуле подсудимая. — Но это же — чудо, настоящее Чудо!

— Чудо — это непрекращающаяся жизнь! Вскоре ты родишься в мире под Солнцем, и твоя светлая душа поведёт тебя по новой жизни в большом и неоднозначном мире вперёд и вверх, к Белому Свету!

— Даже светлому Князю говорить такие слова в тёмном Княжестве слишком смело, — Валентина поднялась из-за стола, подняла за руку Андрея и указала глазами на кровать, стоявшую в дальнем углу комнаты: — Может быть, добрый Господин потребует ласк от своей немолодой наложницы, а она отдаст ему себя на прощание?

— Конечно, я обниму тебя и поцелую, а ты меня, если захочешь, — он улыбнулся, вместо кровати усадил Валю на диван и расположился рядом с ней. — Знаешь, Валюша, если бы в своё время Господину Вершителю Андрею приспичило сделать тебя своей рабыней, сейчас ты была бы самой настоящей наложницей Князя, а не прощалась с ним.

— Ах, чудесный Господин, Ваша Валюша вроде бы не изменилась внешне, но Вы больше не желаете её?

— Хочу, — прошептал он прямо в женское ушко. — А ты?

— Я очень хочу тебя! — таким же, едва слышным шепотом ответила Валентина.

— Вот это ощущения радости и желания мы и сохраним в себе на долгую память, — произнёс Андрей, крепко сжимая Валю в объятьях, — а вместо нежных ласк...

— Подожди, пожалуйста, мой прекрасный Господин! Умоляю, исполнить два моих желания! Можно? Во-первых, обязательно загляни в мой дом: там лежит моё письмо к тебе, а ещё книги, картины и многое другое для тебя и твоей студии. А ещё сними с меня и оставь на память наш с тобой убрус... Вот так... А теперь поцелуй меня!..

Их поцелуй был долог и крепок, а затем Андрей расстегнул пуговицы на своей сорочке, извлёк заветный кулон и открыл его... "На твоём острове, в подземелье я видела отсвет этого Чуда!" — в полузабытьи проговорила Валентина, и эти слова стали последними, произнесёнными ею в тёмном Княжестве. Дожидаясь Блюстителей в зеркальной гостиной, Князь нашёл в комоде свежую, снежно-белую простыню и укрыл ею уснувшую Валю, оставив открытым только её светлое лицо. Он сидел за столом, курил и пил коньяк, а когда появились Блюстители, бережно уложил Валентину на их носилки, поцеловал её в лоб и прикрыл лицо женщины белой тканью.

Через минуту в стеклянную гостиную вбежала заплаканная Эмма. "Не плачь, девочка моя!" — тихо проговорил Андрей и налил жене полную рюмку коньяка. Она выпила его залпом, закашлялась и бросилась в объятья мужа.

— Я не знала, что смерть может быть такой светлой и красивой! — воскликнула Эмма и снова расплакалась.

— Смерть, смерть... Ты слишком часто говоришь о ней сегодня, хотя хорошо знаешь цену этой штуки. Смерть в тёмном мире и в мире под Солнцем — ни одно и то же. Да и вообще, где бы это не происходило, один человек боится смерти до такой степени, что и не живёт толком. Другой видит в ней избавление от мук. Третий верит в смерть, как в перерождение. И каждый из них прав! Для себя любимого прав, но не для всех и каждого. Отношение к смерти — вопрос веры, и в этом смерть сродни любви. Любимому человеку невозможно не верить! Можно спорить с ним до одури, ругать его, даже сиюминутно ненавидеть, но нельзя не верить, понимаешь?

— Пытаюсь понять... Почему ты не занялся с Валюшей любовью? Это было бы прекрасно, и стереть такую память никому не под силу: ни Блюстителям, ни самой смерти...

— Может быть, ты и права, Эммочка. Но тут уж одно из двух: либо память о любви, либо новая любовь, новая жизнь. А она у неё будет, я точно знаю...

— Люби меня, Андрюша, прямо сейчас, пожалуйста! Но только не здесь...