Вселенка. Часть 1.

Ответа я, конечно, не получила. Но, по пожатым губам Таиссы, поняла, что та моего вопроса не одобряет. Видно, король в ее глазах был безгрешен.

— Это большая честь! — с пылом возразила она. Вот ведь курица — сама только что сказала, что только престарелые маги в послушницы идут, а то, что туда же планировали запихнуть молодую девчонку, которой жить и жить — это ее не смущает.

Хмм, а я-то думала, что Таисса — моя преданная нянюшка, а, похоже, все ее переживания были совсем не из-за того, что меня чуть не убили.

— Таисса, — отмечаю, как сильно похолодел мой голос, — а теперь, после того, как у отца поменялись планы по поводу монастыря, что он со мной планирует делать? Замуж все-таки отдаст? И что значит 'сейчас я ни с кем не обручена'?

Эта клуша помялась, пока до ее умишка что-то дошло, и выдала:

— Тебя, деточка, раз уже сватали. За двоюродного дядю отца, у него как раз жена умерла. Но...

-Но..? — повторила я за ней, пытаясь сообразить, что она сказала. Меня что, за двоюродного деда пытались замуж выдать?!

— Но он тоже умер, — со вздохом закончила Таисса.

— От старости, — догадливо добавила я, а женщина напротив меня вдруг сверкнула глазами, но тут же их выражение изменилось на прежнее, а сама она поднялась с кресла и, с демонстративной заботой, подошла поправить мои подушки.

— Отдохни, деточка, — ласковым голосом попросила она, погладила по голове и, уже отходя, прижала палец к моим губам, жестом совершенно четко показывая, чтобы я молчала.

Я тут же обвела комнату взглядом, подсознательно пытаясь увидеть видеокамеры. В том, что их аналог тут присутствовал, я теперь не сомневалась. Иначе, чем объяснить странное поведение этой Таиссы?

Никаких видеокамер и прочих жучков я, конечно, не обнаружила. Откуда мне знать, как они в этом мире выглядят. Интересная ситуация, может, Таисса все-таки на моей стороне?

— Когда я увижу свою мать? — решила прощупать я почву. Ведь если король с королевой не в ладах, значит, она моя естественная союзница? И от монастыря уберегла.

— Ее Величество уже в пути. Королева прибудет к вечеру — мы получили от нее вестник на заре, — безразлично просветила меня Таисса.

— Моя мать — тоже маг? — было бы удачно, если так.

— В королевских семьях по-другому не бывает, — равнодушно ответила Таисса. — Маг, но не такой сильный, как Его Величество.

И бросает молниеносный взгляд на мои браслеты.

Ага, видно, маменька уже пыталась эти кандалы с меня снять. Интересно девки пляшут...

— Деточка, ты очень утомленно выглядишь, поспи пока, наберись сил, — вот, опять эта сверх заботливая интонация.

— Хорошо, — мой слабый голосок еле слышен, сама я обессиленно откидываюсь на подушки и утомленно закрываю глаза. Надо бы как-то все проанализировать, но у меня вдруг совсем иссякли силы и, с неимоверной силой, потянуло в сон. Тут же вспомнила, что последняя фраза Таиссы сопровождалась каким-то непонятным жестом. Может, это она меня магией усыпила? Плохо, когда ничего не понимаешь... Уже засыпая, спросила:

— А что за госпожу Ветер звал?

— Статс-даму Белмару, доверенное лицо Его Величества. Это она к тебе врача привела.

Понятно, Сосулька, значит. Видно, на принцессиного папика шпионит. Так и запомним. Все, я сплю...

Глава 2

Проснулась я от легкого касания к плечу. Кто-то осторожно пытался меня разбудить.

— Ники, проснись, Ники, — звал меня расстроенный женский голос.

Я с трудом разлепила глаза.

Надо мной склонилась совершенно неизвестная мне рыжеволосая женщина лет двадцати пяти.

— Ники, Ники, — негромко повторяла она.

Я сфокусировала взгляд и, ничего не соображая со сна, удивилась, зачем эта рыжеволосая так принарядилась в больницу, даже бижутерию нацепила, а халат — забыла, спрашиваю:

— А? Что? На процедуры пора?

Эй, почему она на меня так странно смотрит — с какой-то дикой смесью обеспокоенности и радости? А затем незнакомка облегченно вздохнула:

— Слава Светлейшей, ты говоришь!

Светлейшей, что за ..? И тут я все вспомнила. У нас с принцессой оказались схожие имена, это-то меня с толку сначала и сбило, не поняла, что не ко мне обращались.

Севшим со сна голосом тяну:

— Э-э?

Рыжеволосая внимательно разглядывает меня — а я её. Мои глаза распахнуты от невинного удивления, у меня же амнезия, я ничего не помню, ничего не знаю... А о процедурах — так это я о враче вспомнила. Большие серые глаза женщины подозрительно заблестели, и она расстроенно вздохнула:

— Ты меня не помнишь? Совсем? Я — твоя мама, леди Аминика, королева Денгрийская.

Она моя местная мама и королева?! Это во сколько же она меня, то есть, ее — Ники, родила?

— Доктор сказал, что у тебя временная потеря памяти из-за воздействия артефакта забвения и заклятия послушания. Ты хоть что-нибудь помнишь? Кого-нибудь узнаешь?

Все еще не могу прийти в себя и ошалело киваю ей головой. Потом спохватываюсь:

— Нет! Вообще ничего и никого! Но Таисса мне кое-что рассказала.

Рыжеволосая печально кивает, на её тонком лице — усталость. Я исподтишка ее рассматриваю, она, похоже, расстроена до слёз. Прикусывает губу, чтобы не заплакать, вскакивает и начинает ходить по спальне, лихорадочно теребя жемчужный поясок. Потом, видимо что-то решив, останавливается и так резко поворачивается ко мне, что лёгкий шелк широкой зелёной юбки взлетает и обвивается вокруг ее ног крылом спугнутой птицы.

— Они-таки тебя в покое никак не оставят, мерзавцы! И жениха твоего убили, и все им с рук сходит! — леди Аминика с ожесточением накручивает на палец выбившийся из причёски длинный рыжий локон. — Но я этого так просто не оставлю!

Ого, да маменька — решительная женщина! И это она не про моего ли жениха, который двоюродный дядя отца, только что упомянула? Так его убили? Да и Бог с ним, зачем мне дряхлый дедок сдался? Пусть ему земля, как говориться, пухом будет.

А искренне расстроенная маменька подходит к трюмо, заставленное изящными баночками и хрустальными флакончиками, берет с него портрет в серебряной рамочке, обвитой черной лентой и задумчиво его рассматривает. Потом возвращается ко мне и присев на краешек кровати ласково гладит меня по волосам. А я смотрю на мужчину на портрете и сердце восхищённо замирает — господи, что за красавец! Орландо Блум и Брэд Питт ни по отдельности, ни в одном флаконе и рядом с ним не стояли

— Кто это? — спрашиваю сдавленным от избытка чувств голосом.

— Верес, твой несостоявшийся жених — грустно отвечает мамà — ты и его забыла. Портрет прошлой зимой с натуры писали. Да, сразу, как только вы обручились. Ты попросила мага..., — у леди прерывается голос, но она продолжает:

— Он тут — как живой. Жизнерадостный, молодой — ему ведь еще даже двухсот не исполнилось! Убийцы проклятые ... — она тяжело вздыхает, а я впадаю в ступор. Это какая же тут продолжительность жизни?

Странно — почему Таисса позволила мне думать, что жених мой был стар и дряхл? Для чего ей это было надо? А в чем еще она меня обманула? Глупость какая-то — она же должна понимать, что кто-то другой мне правду расскажет?

— Вы с Вересом дружили? — спрашиваю, а рыжая кивает:

— Да. Он — один из немногих близких мне людей при дворе твоего отца... Был...

И, честное слово, мне ее так жалко стало. Я ведь понимаю ее лучше, чем кто-либо: мы обе чужеземки, вынужденные как-то выживать в гадюшнике королевского дворца.

— А что теперь? Почему меня хотели в монастырь отправить? — осторожно пытаюсь направить разговор в нужное мне русло.

— Это все твой отец, — выдохнула с раздражением леди Аминика. — Пожелал тебя главной жрицей Светлейшей сделать, как ты знаешь. Как будто... прости, ты же не помнишь! Его Величество решил, раз в королевской семье тебя больше сосватать не за кого, то станешь жрицей. Чтобы к светской власти ты даже потенциально никакого отношения не имела.

Она передала мне портрет и с яростью сжала кулачки; на тонких пальцах сверкнули драгоценными камнями два массивных перстня:

— Совсем из-за своего наследника обезумел!

Я не очень поняла о наследнике, но меня это мало сейчас интересовало. О наследнике — потом. Сейчас — обо мне. И я поспешила напомнить маменьке, что в святилище меня ждала преждевременная смерть:

— А как же отдача силы на пользу храма? Я бы себя опустошила — и все!

Рыжеволосая леди недоуменно вздернула вверх изящно очерченные брови и покачала головой:

— Что за страшилок ты наслушалась? Кто такой темной ерунды тебе наговорил? Таисса, не иначе? Силой наполняют накопители, глупышка, чтобы их потом использовать для лечения людей и изготовления амулетов. Главная жрица как раз этими накопителями и распоряжается. А маги, решившие уйти на перерождение, действительно себя полностью исчерпывают — по доброй воле, заметь; отдают не только все магические, но и жизненные силы, и уходят к Светлейшей, на новый круг. И не-маги часто так поступают, когда их путь тут подходит к концу.

Я вообще перестала что-либо понимать. Не знаю, как это другие попаданки в прочитанных мною книжках сразу во всем разбирались и начинали ловко прогресс вперед двигать, тихой сапой королевства завоевывать, дизайнерскую бижутерию и одежду выпускать, а вот я растерялась и совершенно ничего не понимала. Только успела со слов Таиссы картину мира себе нарисовать — а она тут же оказалась перевертышем. Маменька же огорчённо добавила:

— Ты такой наивной стала, как дитя.

У меня прямо скулы свело, как будто я кислющий лимон съела. Это я-то наивная?! Да я столько в жизни перенесла, помудрее ее буду!

Но уже через секунду пришла в себя. Что за странные эмоции и дикие обиды на пустом месте? Интересно, а сколько лет моему новому телу? В зеркале показалось — годков пятнадцать. Значит, переходный период во всей красе. Хотя, может, я просто тут так выгляжу, а мне уже лет сто стукнуло?

Собралась с мыслями и наивно интересуюсь:

— А сколько мне лет?

Королева тяжело вздыхает:

— Шестнадцать исполнится через полтора месяца. А это значит, нам надо серьезно подумать, как все устроить.

Это она о чем? Может, бал планирует на мое шестнадцатилетние?

— Время терять нельзя. Надо решить, как... — тут королева прерывается, сосредоточено замирает на секунду и резко тыкает пальцем в направлении угла спальни. А там — спасите меня! — из пустоты проявляется паук размером с жирную мышь. Может, конечно, и не совсем паук, но у меня с детства арахнофобия, так что я в детали вникать не стала, а, выскочив из-под одеяла, белкой по столбику кровати чуть ли не до балдахина взлетела и приготовилась дальше удирать, рядом как раз удачно окно с тяжёлыми бархатными портьерами оказалось. Влезу, вот ей Богу, — если паучище хоть усом поведет в мою сторонку — тут же влезу вверх, под самый потолок! Я дома скалолазанием пять лет занималась. Но паук вспыхнул и осыпался сверкающим золотистым пеплом, тут же истаявшим в воздухе. А у меня случился культурный шок. Получается, матушка из пальца, как из огнемета, стрелять умеет?

— А я так могу? — ну вот кто меня за язык тянет?! Но знать, конечно, хочется. Спрыгиваю с комода и жадно жду ответа.

— Это — магия, Ники! А она у тебя заблокирована, — отвечает королева, сраженная моими альпинистскими талантами.

— Но почему? Таисса мне уже сказала, что на меня надели блокираторы, — трясу перед собой руками с браслетами. — Почему вы так со мной поступили?

Я, честно, такую горькую обиду почувствовала, как будто уже действительно несколько лет на сердце ее вынашивала. Но очень уж захотелось уметь, как эта королева, одним пальцем прицелился и — фейерверк. Ах, магия... Я фэнтези обожаю во всех ее магических проявлениях. Кстати, как бы спросить, у них эльфы есть?

Но сначала — вопросы поважнее. Указываю на угол:

— Что это было?

— Слухач. За тобой следят. Подослали слухача-хамелеона. И магический почерк мне не знаком, — обеспокоенно отвечает леди Аминика. — Но сейчас нас никто не подслушает, в спальне — чисто, я проверила. И полог тишины навесила. Слушай внимательно, до приезда короля есть еще время, и нам, родная, надо подготовиться. Я хочу, чтобы все поверили, что покушение удалось.

— В смысле, что меня убили? — удивляюсь я.

— Нет, конечно, разве доктор Крат не объяснил? Тебе пытались стереть душу, а затем подчинить то, что останется после этой кастрации. Слава Светлейшей, эти проклятые браслеты хоть не помешали тебе сопротивляться! Знаешь, лучше погибнуть и отправиться на перерождение, чем влачить существование со стёртой душой... Я так рада, что все обошлось! — её лицо осветилось нежной улыбкой, а мне стало очень неловко. Значит, вот что с принцессой случилось. Ее душа, стремясь избежать страшной участи, оборвала связь с телом и ушла на перерождение. Поэтому знахарка меня сюда и заселила — тут оставалась только пустая бесхозная телесная оболочка.

— Но память-то я потеряла, — напоминаю, на всякий случай.

— Да, но это не так страшно, через пару недель тебе ее восстановят, — отмахивается маменька. — Главное, что душа не пострадала.

Она умолкла, на холёном лице мелькнула усиленная работа мысли, но вот решительным жестом она отмела все свои сомнения:

— Все, решено! Тебя нужно спрятать. Отправишься на лечение к Теосию, в обитель Надежды. Он — лучший среди докторов. Никто не сможет против этого возразить. Но ты — молчи, сделаем вид, что тебе стало хуже и ты начинаешь забывать связанную речь.

— Ага, — тяну время, потому что опять ничего не понимаю. Молчать мне не сложно, но очень не нравиться, что никто не сомневается — у меня должна восстановиться память. И что случится, когда этого не произойдет? — А у Теосия я ...

— Ах, душа моя — ты туда, естественно, не поедешь. Переправим тебя к деду, а тем временем все будут думать, что ты у Теосия в обители. Милка побудет там, попритворяется тобой. Если я правильно рассчитала, те, кто на тебя покушался, больше пока ничего не предпримут — будучи увереными, что ты не в себе. Ведь с таким диагнозом не выздоравливают.

У меня появилось полное ощущение, что вокруг меня раскручивается интрига какого-то второсортного детектива. Вот если еще сейчас заявит, что главный злодей — король... И матушка не подвела. Ну, почти не подвела:

— Твой отец еще пожалеет, — мрачно провозгласила Ее Величество. — Он должен был — слышишь? Должен был назначить наследницей тебя! Твой дар сильнее, чем у Тимира в несколько раз! Но ведь мальчик, первенец, — скривилась она. — И он решил скрыть твой дар браслетами. Якобы для твоей безопасности! Как будто его дочь — преступница или дурочка, неспособная совладать со своей магией. Никогда не прощу! — яростно прошипела она.

Королева вскочила и размашистым шагом прошлась по комнате, с остервенением топая каблуками. Потом испытующе посмотрела мне в глаза:

— Верь мне: как маг, твой дед сильнее моего мужа. Он снимет эти браслеты, и ты сможешь начать учиться. Обещаю!

На этом нас, однако, прервали. В комнату буквально ввалилась Сосулька, растерявшая всю безмятежность и, дрожащим голосом, произнесла: