5. Мэйшем

— Сейчас ты никто, Бринвен. Песчинка. Добейся власти, и ты сможешь что-то менять, — я зацепился взглядом за Матиаса, все еще лежащего на помосте. Его умение отрывать руки очень бы пригодилось, но он не пришел на помощь. Не почуял? Не захотел? — У меня есть к тебе просьба. Этот заарн сам пожелал стать светлым магом, но он чужак в мире людей. Он долгое время общался только со мной, и ему трудно привыкнуть к вам. Я буду благодарен, если вы ему поможете.

Мирное сосуществование — еще труднее, чем война, но надо с чего-то начинать. Светлый источник сиял посреди темного лагеря; сотни людей гордились тем, что их посвящал именно светлый магистр. Поступь будущего неотвратима, и оно раздавит тех, кто встанет на пути.

Шеннейр был в пункте связи; я дождался, пока он освободится, и прямо сказал:

— Я хочу принять участие в освобождении убежища Ивы. Мои способности к перемещению работают, и я все еще могу вести боевые группы.

Брошенный город тяжелым грузом висел на совести. Сейчас заарнейские твари оттеснили гильдию Джезгелен на запад, и путь к Иве открылся. Не только чтобы добраться до нее, но и вывести людей. Пусть Иву захватили всего несколько дней назад, но я знал чего стоит каждый день, проведенный в плену.

— Убежища закрыты барьером, внутрь мы не проникнем, а перемещение привлечет внимание всех заарнейских тварей, — безжалостно отрезал магистр. — Но ваши эмпатические способности пригодятся. Только возьмите какое-нибудь оружие.

Столь легкое согласие оказалось неожиданностью; но имеет ли это значение, если оно получено. Я боялся, что Шеннейр вовсе не станет освобождать Иву. Ива была маленьким и ничем не примечательным городком.

— У меня теперь есть светлые маги.

Шеннейр наконец обернулся, смерив меня удивленным взглядом и раздумывая, не напомнить ли, кто вернул мне этих магов.

— Они...

— ... Ходят по пятам, заглядывают в рот. Своих мозгов — ноль. Говоришь им одно, делают абсолютно другое. Делают что-то сами — лучше бы не делали, — Шеннейр по одному сжал пальцы в кулак, задумчиво уставившись на него. — Так бы порой и переубивал всех. Привыкайте, Кэрэа.

Я пошатнулся от головокружения, переживая удивительный момент единения, и слабо произнес:

— Я готовлю одного из своих небезнадежных магов, Бринвен, на роль командира. Мне нужно, чтобы ваши маги относились к ней серьезно.

Все исполнялось, как я и предполагал. Ради своих магов мне приходилось просить помощи у Шеннейра чаще, чем когда бы то ни было. Вот только Шеннейр сам не знал о своей слабости — Шеннейру нравилось, когда его просили.

— Бринвен, — повторил он, словно припоминая, а потом равнодушно отметил: — Станет сильным магом, если в пути не убьется.

И еще нравилось чувствовать себя умнее. Сильнее. Выше, чем другие.

— Все время забываю, насколько мало вы знаете, — мое незнание доставляло ему истинное наслаждение. — Ваш светлый пресветлый светлейший Источник задыхается от недостатка информации. Ему нужны новые яркие искры, и потому он возьмется за тех, в ком искры уже есть, и будет разгонять их насильно. Я предполагаю так.

Это следовало бы сказать в первую очередь.

Темный магистр открыл ящик стола, достав металлическую бирку, сжал ее между ладоней и подал мне. На гладкой поверхности отпечатался выжженный росчерк. На рябиновую ветвь сигил Шеннейра все равно не был похож.

— Для меня нет интереса перекрывать путь талантам, — даже при использовании эмпатии не получалось понять, где грань между доброжелательной и злой насмешкой. — Даже в том, чтобы убивать противника, должна быть доля чести.

Но последние слова ни в малейшей степени не были шуткой.

В глазах темных сигил Шеннейра должен был придать Бринвен значимости: ее отметил сам темный магистр. Это не решит проблему, но это лучше, чем ничего.

Осталось убедить Бринвен. Хотя я уже успел вспомнить подходящую фразочку, подхваченную у Нэттэйджа. Трудные времена требуют трудных решений — идеально и на все времена.

Я еще раз провел рукой по браслету. Для всех представителей семьи Наро у меня был записан один символ. Трудные времена... решения. Я обязан защищать своих магов.

Светлые сидели сбившись вместе, ошалевшие от толпы и шума и присутствия слишком многих темных. Я заметил, что Бринвен оказалась в самом центре, словно остальные старались защитить ее от враждебного мира. Рядом, что было гораздо более странно, отирался Иллерни. Я помнил, что он не ехал с нами, не прибыл в лагерь вместе с остальными, но Иллерни появлялся там, где считал нужным. На удивление, светлые его слушали.

Секрет популярности открылся быстро: Иллерни вещал про светлого магистра и невыразимые темные деяния.

— ...увы, чистота и прямодушие беззащитны перед пороком. Пусть мы темные, но даже у нас есть кодекс чести...

О, Свет, за что испытываешь меня. Как не засмеяться. Но у меня еще оставалось одно незаконченное дело.

— ...но выродки, следующие лишь своим низменным инстинктам, бросают тень на всех. Избивать связанного пленника, светлого, светлого магистра... — Иллерни поднял руку, обвинительно указывая на кого-то, и с сожалением покачал головой: — Даже у темных должно быть самоуважение.

Это. Ну это. Вы понимаете, это, когда живешь и сам себя сурово уважаешь.

Джиллиан бессмысленно маялся рядом с командным пунктом и старался не слушать. Олвиш поступил с ним жестоко, если вызвал в Мэйшем и не дал приказов. Хотя я знал, что Олвиш ответит мне на замечание. Ваш маг — вы и приказывайте. Бедняга Джиллиан, который никому не нужен.

Светлые сидели как завороженные, и я ускорил шаг. Они и так были не очень, а Иллерни их вовсе с ума сведет. Все дело в умении воспринимать информацию. У человека, который как рыба в воде живет среди информационных потоков, слухов, сплетен и лжи, способность отфильтровывать правду и отбрасывать мусор куда выше, чем у тех, кто двенадцать лет пробыл в изоляции.

— Но... как можно... магистра? — робко спросил кто-то. Во вздохе Иллерни были все горести этого мира и еще немного — мира другого:

— Вы не знаете, как может быть черно людское сердце...

Бедлам.

— Что было, то было, что было, то прошло, — я наградил каждого из светлых холодным взглядом, и взглядом предупреждающим — Иллерни, который ничуть не смутился, и повелительно махнул Джиллиану, призывая следовать за собой. — Мы все здесь союзники.

Они замолчали лишь на миг.

— Наш магистр так снисходителен к людям!

— Светлый магистр во всех видит добро.

— Ни у кого нет столько милосердия и прощения...

Да, это вылитый я.

Тренировочное поле было достаточно велико, чтобы ветер на нем мог разогнаться и набрать силу. Трава здесь росла тонкой, серой и ломкой, и шла волнами. У всех стен были уши, но сейчас ни один человек не мог приблизиться незаметно, я не чуял ни одной темной печати, и ветер заглушал слова.

— Нам давно надо поговорить начистоту, Джиллиан, — темный ждал этого, и я ощущал его ожидание в мыслях. Сбоку вынырнул Матиас, и я послал ему одобрительный сигнал через сеть, продолжая мерно идти дальше. Я не собирался оставаться с Джиллианом один на один. — Вы гадаете, что у меня за планы? Уверяю вас, планы велики. Я не помню о вас ничего особенно плохого — точнее, ничего, что бы выделялось на фоне других темных. Алин вас выделял: начальник охраны личного замка — значимая должность. Вас волнует судьба нашей страны; вы ответственный работник, и вам не безразлична судьба ваших товарищей; ваша работа в убежищах примечательна. Как я говорил ранее, у вас хороший потенциал...

Я обернулся. Матиас смотрел на меня круглыми глазами и зажимал рот ладонями. Жажда убийства была написана у Джиллиана поперек лица.

— Я не хотел вас задеть. Мне жаль.

Джиллиан повернул ко мне табличку и ткнул в нее пальцем:

"Почему на ней нет клейма с рыбой?"

— В смысле, — не понял я. — Почему здесь должно быть клеймо с рыбой? Я приказал мастерам сделать вам табличку, и они сделали.

Я стараюсь, придумываю хорошие черты, а мне про рыбу?

— Ты недостоин, человечишка, — заботливо прошептал Матиас, сразу уловив контекст. Даже быстрее, чем я. — Ни личной вражды, ни личного герба. Твои страстишки и желания слишком мелкие и ничтожные.

Я взмахом руки заставил его отойти.

— Это неверно. Я считаю вас ценным специалистом, Джиллиан. Иначе я бы с вами не возился.

"Я выЖЕГ РЫБУ НА ТВОЕМ ТЕЛЕ"

Я поморщился. Табличка отзывалась на эмоциональный заряд слов. Табличка-эмпат. Но можно было не кричать так громко.

— Рыба весьма неплоха, но речь не об этом. Я верю, что вы действовали под наплывом эмоций. Вы не безумец и не дикий зверь, и, в отличие от многих темных, сумели взять эмоции под контроль, когда это понадобилось. Учитывая, как все тогда закончилось, вы даже превзошли меня... Вы сумели смирить свою ненависть, я — нет, — я сделал паузу, проверяя, не кинется ли на меня маг, доведенный до края. Хотя я верил в то, что достигшие высоких рангов темные поневоле учатся смирять эмоции. Хотя... хм, хм, Миль. — Джиллиан... не вините себя. Вы поступали так, как считали правильным. Кстати, мне очень понравился ваш доклад.

Меня ненавидели; меня ненавидели многие. Но никто — таким чистым, глубоким и неподконтрольным разуму чувством. Табличка пошла черно-белыми полосами, дергаясь будто в припадке, а потом внезапно четко отразила:

"Я не могу понять, почему Шеннейр тебя простил".

— Простил? — я решил, что ослышался. — Меня?!

"Четверо высших магов из его ближнего круга. Его свиты. Убиты светлыми. Последний... последняя погибла после от ран. Убиты светлыми, которых вел личный ключ от междумирья Тсо Кэрэа Рейни".

Я прищурился, вчитываясь в мелкий шрифт. Табличка вновь бликнула, отразив угольно-черные, словно выжженные буквы:

"Он мечтает тебя растоптать".

Даже через артефакт чувствовалось, насколько Джиллиан желает в это верить.

Так значит, у Шеннейра есть личная причина меня ненавидеть. Знал ли я? О, да. Каждая смерть — и моя победа. Было это угрозой? Предупреждением? Но Джиллиан не понимал, как работают магистры. Джиллиан, пожалуй, абсолютно не понимал, что такое Шеннейр.

Матиас излучал тревогу — его устаканившийся маленький уютный мирок пытались менять. Я отправил успокаивающий сигнал по эмпатической связи и поднял глаза на Джиллиана:

— Меня трогает ваша забота, несмотря на все наши... разногласия. Да, спасибо вам. Теперь вы переходите в подчинение Олвиша. Надеюсь, там ваши способности развернутся в полной мере.

Олвиш будет рад, я уверен в этом.

Темный аккуратно сложил табличку в сумку, развернулся и пошел прочь. Его походка была уверенной, спина прямой, а голова гордо поднятой — и все это было полным неестественной скованности.

— Джиллиан, — весело окликнул я, и темный стремительно обернулся. — Конечно же, мне почудилось, что между вами и Нэттэйджем напряженные отношения. Сейчас с Нэттэйджем постоянно общается Олвиш, и их общение не выглядит продуктивным, так что он вполне может разок уступить вам эту честь.

Человеческая душа темна, а душа Джиллиана темнее прочих. Мне остается быть достойным магистром — а он сумеет подняться вверх. Если не убьется по пути.

* * *

Дети-мирринийке стояли в очереди на погрузку ровными рядами. Бледные, в темно-синей форме с номерными нашивками. И смотрели на нас молча и не моргали. Матиас рядом со мной не шевелился и не дышал, мечтая исчезнуть.

Матиас чувствовал себя как заарн, которого вытащили на солнышко. В основном потому, что его вытащили на солнышко, и смотрели на нелюдя все. Воспитатели с флажками, больные с носилок, врачи, дружинники с артефактными дубинками, провожающие за заграждениями, и даже нависающий над городом холм и замок на нем давили на душу всей массой. Эвакуация из Астры шла прямо с главной площади Астры.

Людей утрамбовывали на открытые платформы, в грузовые фуры, даже в одну машину северных со снятым вооружением, потому что с транспортом у нас было все лишь чуть лучше, чем с дорогами — а дороги давно поросли сорной травой. Ночью в жилые кварталы пытались прорваться заарнейские твари, западные подходы к площади прикрывали баррикады, часть города уже покинули, а светлый магистр, посетивший эвакуацию ради поднятия духа, чуть не сорвал эту эвакуацию. Потому что люди, увидев светлого магистра, уезжать перехотели.

Горькое непонимание, зачем их увозят и почему бросают, через эмпатию давило на совесть. Темные по привычке запустили поверх голов шоковой печатью, а потом вспомнили, что с какого-то несчастного времени бить боевыми проклятиями по собственным гражданам осуждаемо, и самоустранились, не найдя применения способностям и талантам. В общем, все шло как обычно.

Я опустил взгляд на рупор и вздохнул. Толпа душераздирающе вздохнула в ответ, смотря на меня с жадностью стаи пираний. Чтобы не использовать светлую магию, я взял громкоговоритель, и погрузка встала намертво. Встали люди, чтобы меня послушать.

— Не надо, магистр, — серьезно предупредила Бринвен, и аккуратно вынула рупор у меня из рук: — Уважаемые граждане Аринди, РАЗОШЛИСЬ ПО МАШИНАМ БЫСТРО НЕМЕДЛЕННО.

Эхо прокатилось по площади и ударило о дома, зазвенев стеклами.

— Ради вашего блага, — вежливо добавила волшебница и двинулась вдоль колонны, постукивая по плитам тяжелым посохом с вырезанной на древке виноградной лозой. Первыми очнулись дружинники, подталкивая подопечных. Как бывший спасатель, Бринвен имела представление о том, что спасение не всегда идет по плану.

— ... они от вас глаз отвести не могут, Рейни, — что Миль говорил дальше, разобрать было невозможно, потому что дальше он захохотал как ненормальный, и я отключил наушник, мысленно пожелав собеседнику подавиться воздухом. Пожалуй, лучше я буду общаться с Джиллианом. Джиллиан со своей табличкой и докладами на сотню страниц меня ничуть не напрягал.

Но нельзя отрицать, что после инициации воздействие на людей светлой магии — моей светлой магии — стало гораздо опаснее, чем было. Я списывал это на остаточный эффект.

— Я бы тоже так смог, — Матиас ревниво следил за Бринвен, и я кивнул, не споря. Ничуть не сомневаюсь, что с применением живого ума и физической силы Матиас бы разместил пассажиров в машинах с куда большей быстротой и эффективностью использования свободного места, но пассажиры бы этого не пережили.

Темные вновь начали сползаться к месту действия, привлеченные надеждой на конфликт. Здесь же болтались Наро, все пятеро, представляя собой семейный подряд на пограничной службе. Со стороны они занимались делом, а с другой стороны, вроде бы, и нет. Светлые — я до сих пор воспринимал их как единый организм — робко вышли из-за головной машины, и я понял, что все это время они стояли в том же ступоре, как и остальные.

— Наша работа удовлетворительна, магистр? — они волновались. Несмотря на то, что путь пролегал по внутренней территории Аринди, шансы, что навстречу колонне, везущей детей, стариков и больных, выскочит заарнейская тварь или сверху прилетит нацеленное проклятие, были высоки. И ставить защиту перевалили на светлых в тот же миг, как они появились. Не то чтобы темным было совсем наплевать на простых людей, хотя им в основном было, но долго удерживать внимание на подобных незначащих вещах они все равно не могли.