07'92

— Можно двести восемьдесят шестые посмотреть. Они от ста тридцати по прайсу идут. И комплектация нормальная: процессор шестнадцать мегагерц, оперативки мегабайт, винчестер на сорок мегов и видеокарта.

— В "Альтернативе", поди? — спросил Андрей и со смешком процитировал рекламный слоган этой фирмы: — "При всём богатстве выбора другой альтернативы нет"!

— Не, я тут на объявление наткнулся: новый официальный дилер открылся: "Текта". Они цены на двадцать процентов ниже рынка обещают. А можно заказывать бэушную технику из Америки, там по распродажам при ликвидации фирм скупают и сюда везут.

Лёня Гуревич заинтересовался, подошёл к столу и склонился над газетой.

— Не, фигня, — высказался он некоторое время спустя. — Только за валюту и полная предоплата.

— Да какие теперь проблемы с валютой? В Москве торги открыли, курс рыночный. Сто двадцать пять рублей, вроде, вчера был.

— Сколько?! — присвистнул я, припомнив о своей заначке. — А марки почём?

Толстый не знал, а Лёня постучал его пальцем по лбу.

— Думай, Тиша. Думай! Ты им предоплату в валюте, а они тебе заказ собирать будут от двух недель и до полугода. А с распродаж срок ещё больше. Вон же — написано!

— И чего? — захлопал глазами Толстый.

— Ты с чего жить собрался? Слышал про оборачиваемость активов? На один компьютер мы денег наскребём, но если его месяц готовить будут, то выхлопа никакого не получится. И никто из покупателей столько ждать не станет. Останется брать то, что в наличии есть, да ещё из Москвы везти. Прогорим.

Тихон тяжко вздохнул, вырвал из блокнота листок, смял его и выкинул в мусорное ведро.

— Не парься! — утешил приятеля Лёня. — Вруби музон какой-нибудь и пошли в "танчики" зарежемся.

Толстый послушно воткнул в "Электронику-302" кассету, утопил клавишу и перебрался к телевизору. Мы с Андреем допили остатки пива, оттащили уже собранный диван к стене и занялись следующим.

— Завтра в качалку идёшь? — спросил Фролов.

— Иду, — решил я после недолгих раздумий. — Только мне на работу к десяти.

— Мне тоже в ночь.

Через полчаса вернулся Рома, дыхнул перегаром, спросил:

— Что за фигню вы тут слушаете?

Магнитофон негромко наигрывал что-то электронное с протяжной мелодией и одновременно чётким ритмом, периодическими пришептываниями женского вокала и будто бы средневековыми песнопениями. Тихон Морозов отвлёкся от игры и обиженно произнёс:

— Это "Энигма" вообще-то!

Рома вытащил кассету и кинул её на стол, взамен воткнул свежий альбом "Гуляй, мужик" панк-группы "Сектор Газа". После подошёл к нам. Судя по нетвёрдой походке, ста граммами водки в кафетерии он точно не ограничился, а потому не удивило и прозвучавшее предложение.

— Может, ещё пивка возьмём? А то вы без меня уже выдули всё!

— Не, — покачал головой Андрей. — Мне Аньку встречать. Закругляться пора.

— А ты, Серый, как?

— Послезавтра экзамен, готовиться буду.

— Какой ещё экзамен? Гонишь, что ли?

— В политех поступать собрался.

— На заборостроительный?

— Типа того.

Романов покачал головой и перехватил Тихона, который как раз собрался налить себе газировки.

— Толстый, давай бахнем!

— Я со своей в кино сегодня иду, — ответил Морозов, обогнул Романова и ушёл к столу. — Дюша, ты ромом возьмёшь или тебя в ведомость записать?

— Запиши, — сказал Андрей. — Ром есть ещё. — И уже мне пояснил: — Анька его очень уважает.

Мы оттащили и этот диван к стене, тогда вдруг отмер Романов.

— Толстый, ты с кем в кино собрался? Со своей? Тем более надо выпить! Она же страшней атомной войны!

— У тебя и такой нет, — необдуманно огрызнулся Тихон и тут же получил в пухлый бок кулаком.

Бил Рома всерьёз, но из-за опьянения удар вышел смазанным, и Морозов устоял на ногах, шустро отпрянул назад и спрятался за стол. Романов шагнул следом, и я поставил ему подножку, а Дюша перехватил и повалил на диван.

— Тихо, тихо, тихо! — придержал он начавшего вырываться приятеля. — Остынь!

— Толстый, сука, я тебя убью! — рыкнул Рома, но вопреки угрозе вырываться перестал, поворочался только и почти сразу уснул. Не уснул даже, просто отрубился, будто в мозгу рубильник дёрнули.

— Вот он насвинячился! — поразился Лёня и брезгливо скривился. — И что с ним теперь делать?

— Через часок проспится, — с видом знатока уверил его Андрей и повернулся ко мне. — Серый, ты идёшь?

Я взял со стола непочатый двухлитровый баллон "Пепси" и попросил Толстого:

— Тиша, запиши на меня.

— Ага, — оторопело кивнул тот в ответ.

Мы вышли из бокса и зашагали по проезду. Было самое начало десятого, уже смеркалось, но стемнеть на улице ещё толком не успело. Где-то играла музыка, от дороги доносился лязг троллейбусных штанг.

— Ты в кафетерий сейчас? — спросил я.

— Не, у Аньки ключи, она уже дома должна быть, — ответил Фролов.

Мы оставили позади гаражи и на входе во двор наткнулись на троицу парней в разномастных спортивных костюмах.

— О, Крол! — обрадовался один из них, неспешно поднимаясь с корточек.

Кролом Андрея прозвали в начальной школе ещё до того, как он перешёл из спортивной гимнастики в секцию самбо. Прозвище намертво прилипло из-за созвучной фамилии и шапки на кроличьем меху; мой приятель его на дух не переносил. Именно поэтому я и начал действовать ещё прежде, чем следом прозвучало:

— Ты чё на Кислого тянешь, фраер?

Бац!

Андрюха крутанулся на левой ноге и впечатал подошву правой в грудь вставшего с корточек парня, тот перекувыркнулся через невысокое ограждение газона и рухнул в кусты. "Вертушка" вышла просто идеальной, а вот я так выпендриваться не стал и просто со всего маха ткнул донцем двухлитровой пластиковой бутылки в лицо замешкавшегося крепыша. Вес импровизированного оружия вкупе с инерцией сбил того с ног, и лишь тогда с места сорвался последний из этой троицы.

Инстинктивно я отмахнулся баллоном, в сторону с шипением ударила пенная струя. Распоротая ножом пластиковая бутылка полетела в долговязого парня, тот отбил её левой, и пропустил пинок от зашедшего сбоку Андрея. Носок кроссовки угодил в поясницу, но дылда перо не выронил, только болезненно охнул и согнулся. А там уже из кустов полез заводила. И тоже — с ножом.

— Валим! — коротко выдохнул я, и мы резко подались назад, благо у Дюши с инстинктом самосохранения был полный порядок. Ну а мне и вовсе не хотелось связываться с братвой Кислого, не говоря уж о том, что перо в печень успокоит любого рукопашника. Ну его на фиг.

Попутно я выломал из ограждения газона штакетину, короткую, зато с парой ржавых гвоздей. Наши оппоненты сразу замедлились; мы так и зашли во двор с разницей в десяток шагов. Послышался свист, от спортивной площадки потянулись знакомые пацаны на два-три года помладше, тогда остановились окончательно.

— Ну всё, Крол, хана тебе! — пообещал заводила. Приятели Кислого развернулись и потопали прочь. Тоже — без всякой спешки. Пацанский шик, все дела.

Я выкинул штакетину в кусты и попенял Фролову на несдержанность.

— Ну вот на хрена ты тогда с Кислым сцепился, а?

— Да фигня война, прорвёмся! Братец у него совсем сторчался, точно знаю. На него теперь все болт кладут.

— Ну да, ну да...

Хорошо если б так, но меня уверения друга почему-то нисколько не успокоили. Походу, опять придётся пускач на кармане таскать...

03|07|1992

утро-день

Вечером допоздна смотрел видеофильмы по кабельному, но поблажек себе делать не стал, поднялся по будильнику в семь, принял контрастный душ, затем отжался, покачал пресс, поработал с гантелями, да ещё вышел во двор и сделал несколько подходов к турнику. Завтракал традиционно яичницей, к ней отрезал варёной колбасы, выдавил из ломтика кружки жира, глянул на просвет, вздохнул и отрезал ещё один. Заодно отметил, что вскоре придётся переходить на каши, а то и в холодильнике, и в карманах становилось как-то совсем уж пусто. Ну да сегодня первый день сторожем выхожу, начну работать, станет проще.

Всю первую половину дня я штудировал учебник алгебры за выпускной класс и решал задачки из сборника для абитуриентов ВТУЗов, к обеду от столь интенсивной подготовки к завтрашнему экзамену откровенно утомился. Когда позвонил Андрей Фролов и позвал на пляж, согласился без раздумий и колебаний, тем более что на градуснике красная полоска уверенно приближалась к отметке с цифрой "тридцать".

— У Аньки через полчаса смена заканчивается, — сказал Дюша. — Подваливай к этому времени, вместе от кафетерия двинем.

— Хорошо, — сказал я, положил трубку на рычажки и отправился на кухню, решив по-быстрому что-нибудь перекусить.

Только заглянул в кастрюлю, и задребезжал дверной звонок, но из своей комнаты как раз вышел дядька, он и открыл.

— Привет! — поздоровался с ним пузатый мужик с третьего этажа и прямо с порога спросил: — Слушай, Пётр, не выручишь до получки?

Прозвучало просьба как-то слишком уж нахраписто, наш гость немного даже смутился и пояснил:

— Да понимаешь, просто второй месяц на хлебе и молоке сидим. Весной младшему гуманитарку из Германии выдали — муку, крупы там всякие, ещё что-то по мелочи, так легче было, а сейчас последний хер без соли доедаем. У моей день рождения на выходных, думал, хоть ножек Буша взять и с картошкой запечь. Юбилей как-никак.

Дядя Петя с сомнением встопорщил рыжеватые из-за беспрестанного курения усы и покачал головой.

— Не, денег не займу. Не водятся они у меня. Я ж пьющий. — И дядька для наглядности щёлкнул себя по кадыку. — Могу тушёнки дать и макарон. Вернёшь, как сможешь.

Толстяк кивнул.

— Спасибо, Пётр! Выручил!

Дядя Петя пошарил в шкафу, отнёс к двери жестяную банку с коровой на этикетке и пару пакетов с "перьями". Запер дверь и вернулся на кухню.

— Вот они — плоды шоковой терапии! В семье два человека работают, не пьют, а денег толком на еду не хватает! — заявил он мне и указал на плиту. — Суп ешь. "Со звёздочками", последний пакет сварил.

Я наполнил тарелку, сполоснул черпак и сел за стол.

— А денег чего не дал? — спросил, когда дядька приоткрыл окно и закурил.

Тот фыркнул.

— Я ж не волшебник в голубом вертолёте благотворительностью заниматься! Что я на эти деньги потом куплю с такой-то инфляцией? Он мне фантики вернёт и будет считать, что рассчитался. Не брать же проценты, не по-людски это. А тушёнка и макароны — они и есть тушёнка и макароны. Как-то так.

Я кивнул, смолотил тарелку супа и пошёл собираться на пляж. Ну как собираться — новые спортивные штаны натянул и майку-борцовку. Да ещё после недолгих раздумий в карман пусковое устройство с вкрученной "мортиркой" сунул. На всякий случай, ага...

Во дворе знакомых не встретил, дошёл до угла дома и уже там в тени девятиэтажки наткнулся на Андрея и Рому. Первый нарядился по пляжному — в длинные шорты-бермуды, сланцы и сетчатую безрукавку, а на плечо набросил матерчатую сумку с бутылкой газировки и покрывалом. Второй, такое впечатление, и вовсе не ложился спать, был помят и поддат, его широкое лицо казалось непривычно бледным.

— Да я вчера и выпил всего соточку! — уверял он Фролова. — Хочешь — побожусь? Дюша, вообще понять не могу, с чего меня так вынесло! Встал — башка трещит, ну и подлечился с утра. Ты ж не говорил, что прямо сегодня за руль садиться нужно!

— Ты только в запой не уйди, — попросил Андрей, снял тёмные очки и нацепил их на голову. — Здоров, Серый!

— Привет-привет!

Мы обменялись рукопожатиями, и Фролов заметил мою новую цепочку.

— Ну ни фига себе! Где урвал? — поинтересовался он.

— Там нет больше, — отмахнулся я и спросил: — Твоя не освободилась ещё?

— Сейчас выйдет.

Я взглянул на кафетерий и обратил внимание на стоявший перед ним угловатый автомобиль, напоминавший формами то ли иномарку, то ли "девятку" с багажником; такого раньше на глаза не попадалось.

— Что за модель у серой тачки? — кивком указал я на машину.

Рома фыркнул.

— Блин, Серёга, это ты у нас Серый! А цвет называется "мокрый асфальт".

— Да и хрен бы с ним. Модель какая?

— "Девяносто девятая", — пояснил Романов. — С год назад на ВАЗе выпуск наладили. С завода стоит под лимон. Как две "пятёрки", прикинь?

Он зашагал к автомобилю; мы с Андреем остались стоять на углу.

— Алёнку хахаль привёз, — сказал тогда Фролов и полюбопытствовал: — Ты хоть присунул ей в тот раз?

Я сплюнул под ноги и досадливо поморщился.

— Блин, Дюша! Я же тебя об Аньке не спрашиваю, так?

— А чего тут такого? — непритворно удивился Фролов. — Аньку я во все дыхательно-пихательные через день да каждый день приходую. Любит она это дело.

В иной ситуации я бы только молча позавидовал, но сейчас откровения Дюши невесть с чего резанули по живому.

— Она сам процесс любит или именно с тобой? — хмыкнул я и сразу о своих словах пожалел, обнял напрягшегося приятеля и похлопал его по спине. — Прости дурака, глупость сморозил. Завидую белой завистью просто. Мне до твоих достижений большого секса далеко, с Алёнкой на две трети получилось только.

— В смысле? — удивился Андрей и встопорщил ладонью короткий ёжик выгоревших на солнце волос, едва не смахнув при этом с головы солнцезащитные очки. — Две трети — это как?

— Сам же про дыхательно-пихательные разговор начал! Сколько их по-твоему? Не три разве?

— А! Ты в этом плане! — рассмеялся Фролов. — Просто решил, ты длину имеешь в виду! Ещё думаю, он прямо в процессе замеры делал, что ли? Геометр херов!

Мы поржали, я вытер выступившие от смеха слёзы, и тут стеклянная дверь кафетерия распахнулась, на улицу вышел крепыш лет двадцати пяти в брюках и рубашке с коротким рукавом. Он что-то сказал Роме, тот передёрнул плечами, бросил разглядывать "девяносто девятую" и направился обратно к нам.

— Охранник бдит? — догадался я.

— Водитель, — покачал головой Андрей. — Охранник поздоровее будет. Тот ещё шкаф.

— Чем больше шкаф, тем громче падает, — усмехнулся я.

— Зато из-за него в хозяина сложнее попасть, — сказал Фролов и оживился. — О, идёт!

И точно — на крыльце кафетерия появилась Аня в простом светлом платьице до колен. Она лёгкой походкой зашагала по тротуару, и Рома поспешил с нами распрощаться.

— Всё, пацаны, давайте до завтра! С вами не пойду, развезёт на жаре!

Солнце и в самом деле припекало, день выдался знойным и безветренным, мы останавливать приятеля не стали и отправились на пляж втроём. Но только двинулись к дороге, и Аня попросила:

— Ребята, давайте не побежим?

Движение было не слишком интенсивным, а до пешеходного перехода выходил изрядный крюк, и я посмотрел на Андрея с нескрываемым сомнением. Тот перехватил мой взгляд и предложил:

— Ты иди место присмотри, а мы прогуляемся.

Я перебежал через дорогу, принялся лавировать меж отдыхающих, которых по случаю хорошей погоды оказалось на пляже очень даже немало, и почти сразу послышалось:

— Серёжа!

Обернулся на окрик и увидел Зинку Марченко, та помахала ладошкой.

— Серёжа, айда к нам!

Загорала соседская девчонка не одна, а в компании сверстников, и я немного поколебался, но всё же подошёл к их расстеленным на земле покрывалам. Просто решил воспользоваться случаем глянуть на Зинку в купальнике и разочарованным, надо сказать, нисколько не остался. Ноги у девчонки оказались ожидаемо длинными и стройными, талия тонкой, а грудь даже крупнее, нежели предполагал. Её лишь самую малость тронутую загаром кожу усеивали веснушки, две чёрные косички задорно топорщились в разные стороны, в серых глазах мелькали искорки-смешинки.