Летний снег - Общий файл

— Ч-что ты только что сказал?!

— Что я красивей всех парней в Ивагакуре?

— Про проникновение в мою деревню, тупой павлин! — не выдержал Дзюширо.

Хаку удивлённо воззрился на него.

— Так меня ещё не называли... Стоп, тут что, павлины водятся?.. — пробормотал он задумчиво.

Дзюширо скрипнул от злости зубами, и хотел продолжить, но Хаку опередил его, кашлянув, и заговорив первым.

— Не стоит так удивляться, семпай. Я не знаю, как обстояли с этим дела в военное время, но сейчас? Великие деревни — это проходной двор. Патрули так редки и малочисленны, что я мог небольшую армию провести между ними. За воздухом практически никто не смотрит. Мне оставалось лишь найти нужного человека, заменить его собой и вуаля!

— Ты сказал... Ты сказал, что оставил своё покушение третьим.

— О, вы запомнили? — удивлённо спросил Хаку.

— Как ты узнал про остальные два? Ты ведь не просто проник в деревню, правда? Ты откуда-то узнал не только информацию о нашей миссии, но и о миссии Сатоши.

— Разумеется. Мне ведь надо было как-то и себя к вам в команду записать, — подтвердил Хаку, слегка улыбнувшись. — На этой ноте, у меня для вас радостные новости. Вы не предатель! По крайней мере, официально.

— ...Что?

— К чему такое удивление? Я видел мельком ваш профиль, вы просто святой от мира шиноби. Никто вас не подставлял и не заказывал.

— Но Сатоши...

— ...получил миссию на вашу ликвидацию, да. Мистика какая-то, — скучающе ответил Хаку, облокотившись на ручку ледяного трона. — Как вы думаете, откуда ему пришёл свиток?

И тут на Дзюширо снизошло озарение.

— Ты... Сукин сын!.. Из-за тебя!..

— Это оказалось ещё легче, чем проникновение в одну из Великих Деревень. Просто выгадай момент, скопируй почерк... Возможно, Сатоши бы и понял, что что-то не так, если бы он был рядовым АНБУ, но видите ли, у него оказались связи с вашей контрразведкой... Поэтому, когда к нему в руки таинственным образом попал сделанный мной свиток со всеми нужными подписями, он воспринял это как недвусмысленный намёк от своего второго руководства.

Дзюширо ничего не мог с собой поделать, его трясло от нахлынувшего клубка эмоций из звериной ярости, глухой тоски и отчаянья. По его щекам потекли слёзы.

— Камень... Камень этого так не оставит, — выдавил он из себя.

— Правда? А мне почему-то кажется, что всё будет в порядке. О секретной миссии Сатоши никто кроме нас не знает. Из таверны на утро выйдет наша же четвёрка, пусть и слегка туповатая и мокренькая, если вы понимаете, о чём я, и потеряется без вести где-то в глуши. Следов в номере не останется — кстати, забыл поблагодарить за ваше аккуратное обращение с Сатоши. Звуков никто не слышал — по счастливой случайности шторм всё заглушил.

— Дождь... Был твоим?

— Одна из моих любимых техник — люблю до ужаса дождь, знаете ли, — мечтательно протянул парень. — Но стараюсь не афишировать — уж очень удобная. Единственный недостаток — мой кеккей генкай влияет на технику и температура сильно снижается. Очень сложно не дать дождю стать снегом. Надеюсь, вы не простыли?

— Зачем я тебе нужен?! — закричал Дзюширо в припадке гнева, но не смог подвинуть и пальцем. Лёд, сначала вроде как находившийся на расстоянии от него, сейчас словно обнимал его тело, больно давя гранями. Шиноби совершенно не заметил, когда это произошло. — Что за хрень?!

— Ах... Вот мы и подобрались к основной цели этого разговора, — подобрался Хаку и встал с трона, слегка разминаясь. — Какое же оно неудобное... Видите ли, это измерение создано моей техникой, и принадлежит мне. Я его контролирую. Но вот в чём проблема: это не трёхмерное пространство. И к моему сожалению, человек просто не способен полностью его осознать. Поэтому часто возникают, так скажем, "ошибки перевода". К счастью, нужные мне функции работают отлично! — весело добавил он, зашагав к неподвижному Дзюширо. — Так вот. Зачем вы мне нужны. Скажите, семпай — вы помните своего отца?

Дзюширо вздрогнул. В памяти мелькнул размытый временем образ длинноволосого брюнета.

— Я сирота, — хрипло ответил он.

— Да что вы говорите? А вот у меня есть информация, что вашим отцом является некий Третий Мидзукаге.

— Клевета! Я преданный шиноби Камня! — рявкнул Дзюширо, но подошедший к нему Хаку лишь улыбнулся.

— Разве я спорю? Я просто сказал, что он — ваш отец. Мне также известно, что вы были близки. Он воспитывал вас до семи лет, когда вы... сбежали.

Дзюширо медленно закрыл глаза. Он всё больше подозревал, что знает, куда клонил нукенин.

— Я знаю, что он был во главе атакующих сил Киригакуре, когда они в союзе с двумя другими Великими деревнями мужественно напали на маленькое Узушио. Я знаю, что он был на передовой, и первым ворвался в их архивы, — тут Хаку склонился над ним, и его слова постепенно перешли на шёпот. — Я знаю, что он нашёл там. И я знаю, что он передал это вам.

— Я родился и вырос в Ивагакуре. Я ничего не знаю о Третьем Мизукаге, — глухо ответил мужчина.

Этот секрет... Этот секрет ни за что не должен был попасть в руки этого мелкого психопата! Отец предупреждал об этом, но и сам Дзюширо знал, нутром чуял, что выдай он это — и произойдёт нечто страшное. Необратимое.

Хаку тяжело вздохнул.

— Мы можем опустить этот этап? У вас нет шансов, семпай. Так или иначе, но вы мне всё-всё расскажете.

— У меня нет причин облегчать тебе жизнь, — гаденько усмехнулся Дзюширо. — К тому же, учитывая сколько ты мне наболтал информации, ты ни за что не выпустишь меня отсюда живым. Так зачем мне что-либо тебе рассказывать?

— Момоко-сан, да? Так вашу жену зовут?

Внутри у Дзюширо всё похолодело.

— Ты...

— Гражданская, двадцать шесть лет. Беременна. Милая, надо сказать, — скучающим тоном перечислил Хаку.

Счастливая новость, о которой он и сам не подозревал, сейчас была словно объявление о конце света.

— У тебя кишка тонка, — прохрипел Дзюширо, но сердце его пошло вскачь, и страх подстегнул его помутневший рассудок, — Я знаю вас, малолетних гениев. Всегда... Корчите из себя непонятно что! Но вы все в итоге обычные дети внутри! Дети, сторонящиеся грязи этой жизни! Ты ни за что не сделаешь подобного!

— Что за пургу ты несёшь, придурок? — неестественно нейтральным, тихим тоном спросил нукенин. — Тебе так мозг в Камне промыли? Как, по-твоему, рождаются и находятся гении шиноби? Я тебе отвечу, по секрету. Всех нас родила "грязь этой жизни". Сторонящиеся дети? Это ты о Учиха Итачи, вырезавшего под корень свой клан? Про мясника Ягуру, устроившему геноцид собственным людям?

Хаку тряхнул головой, словно выйдя из транса и устало потёр лоб.

— Мне надоел этот разговор, — коротко сообщил он, деловито доставая из подсумка сенбоны. — Сейчас я на протяжении десяти минут буду показывать вам свои познания в искусстве иглотерапии, а потом у вас будет выбор. Или вы говорите мне всё, что мне нужно, или я убиваю вас, а затем повторно проникаю в Ивагакуре, нахожу Момоко-сан, и показываю ей то же, что и вам, но пару часов. И убиваю её, — с этими словами он вонзил Дзюширо куда-то в руку сенбон, и его мир поглотила ослепляющая боль.

— Я уверен, что она и ваш ещё не рождённый ребёнок поймут и простят ваше решение.

* * *

Десят минут спустя, севшим от долгого кричания голосом, Дзюширо заговорил.

Он рассказал всё, что помнил, не утаивая ни одной детали.

— И это всё?

— Эт-то всё, что м... мне поведал... отец... — выдавил шиноби, закашлявшись.

— А я раскатал губу, — разочарованно протянул Хаку, не торопясь убирая сенбоны. — Я-то думал, что Третий оставил вам Ключ.

— К-ключ?

— Это уличная легенда, — пояснил Хаку, задумчиво смотря куда-то в сторону. — Узумаки были древним кланом с большой историей. У них не было кеккей генкая, но зато они всегда славились потрясающими физическими данными, долголетием и громадными объёмами чакры. И, конечно же, их познаниями в фуиндзюцу, искусству печатей. Этого было бы достаточно, чтобы спокойно жить и не знать бед, присоединившись к какой-нибудь из Великих Деревень, которые тогда только-только появились на свет. Но... Что-то изменилось, — тут Хаку повернулся и посмотрел Дзюширо в лицо. Глаза нукенина горели безумным огнём. — Что-то изменилось, и они решили, что могут основать свою деревню. И мало того, у них получилось! И их маленькая деревня набрала такие обороты, что три Великих от страха и жадности сумели договориться ради одной общей цели. Уничтожения Узумаки. Но что именно изменилось в клане? Никто достоверно не знает, но если по кусочкам собрать доступную информацию... Фуиндзюцу. Красноволосые обнаружили какой-то секрет. Они узнали, как зачитерить этот мир!

Хаку выдержал драматичную паузу.

— По слухам, этим секретом был Ключ. Некая функция, или новое свойство печатей, или универсальный рисунок — нечто, что изменило всё их представление о фуиндзюцу, и вывело его на новый уровень. Они могли делать то, о чём раньше и не мечтали. Однако... Казалось бы, после их уничтожения их наработки должны были появиться у их убийц, правда? Может быть не сразу, через десять лет, через двадцать... но нет. И мы оба знаем почему, правда?

Дзюширо ничего не ответил.

— Да уж. У меня были кусочки мозаики. Но такое... Кто ж знал, что шиноби Узумаки были настолько параноиками, чтобы хранить все секреты лишь у себя в голове под печатями. И что они нацепят на себя печати, уничтожавшие их самих и любой их генетический материал без следа по желанию? Однако, благодаря вам мне известно, что было исключение. Дочь одного из верхушки деревни, только начинавшая познавать искусство шиноби и успевшая получить печать с информацией, отосланная накануне битвы. И это... меняет всё для меня.

— Что... Что будет с Момоко?.. — сумел выдавить из себя Дзюширо.

— Мм? — вынырнул из своих мыслей нукенин, сбитый с толку вопросом. — Да ничего. Угроза ей исчезла когда вы решили сотрудничать. Я, вы не поверите, не получаю удовольствия от пыток.

— Не... верю... — хрипло согласился шиноби.

— Ваше право, — пожал плечами Хаку. — Я не намерен оправдываться. Я достигну своей цели, чего бы это не стоило.

— Тогда... я тоже... тебя... чего бы... не стоило... — сказал Дзюширо и неожиданно сильно клацнул челюстью.

"Прости, Момоко..."

Раздался оглушающий взрыв.

* * *

Хаку меланхолично наблюдал за тем, как огненные всполохи безобидно разлетаются в отражениях ледяных граней его измерения, и размышлял о настоящем и будущем.

"Камиказе? И правда, шиноби Ивы до корней."

Хаку умел убивать. Учитель Забуза научил как. Он же научил как абстрагироваться от чувства вины и эмпатии, хотя казалось бы, откуда это было известно бессердечному Демону?

Хаку мог косить врагов десятками и не испытывать ничего. Но вот такие, персональные случаи? Когда он знал всё о жертве и знал, что она не заслуживает смерти?

Они лежали на его плечах неподъёмной ношей.

Но он сделал бы это снова, если бы понадобилось. Иногда просто нельзя иначе. Он не мог отпустить никого из его последней "команды". Не мог дать просочиться информации о себе и своих планах.

Его цель приближалась. Он чувствовал это. Уже скоро.

Он подозревал, что прекрасно знал имя последней Узумаки, владевшей секретами её клана, и которой так и не успели поставить печать самоуничтожения.

"Кушина, мм? Кажется, придётся попробовать себя в роли расхитителя могил."

Глава 1

Снег.

Самым первым, что я увидел, был снег.

Полное снега тусклое, серое небо. Высокие сугробы на самом краю зрения. Казалось, что весь мир был снегом. Таким же белым, вездесущим и...

Холодным.

Мое тело вздрогнуло, словно просыпаясь из забвения.

Холод.

Пробирающий до самых костей, заставляющий зубы дрожать, обжигающий кожу холод.

Я закричал от внезапности нового ощущения, но голос подвел меня и из моего рта вышел лишь едва слышный хрип, за которым почти сразу последовал прерывистый, с одышкой, кашель.

Постепенно просыпавшийся разум включился, и я судорожно попытался сориентироваться.

Где я?

Как я сюда попал?

Что произошло?

И тут, словно ушат ледяной воды, еще сильнее чем холод, что я ощущал, на меня обрушилась память.

...И я вспомнил, как умирал.

НетнетнетнетнетнетнетнетнеТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ!!!

Рядовой человек редко проводит связь между собой и смертью. Для обывателя смерть — это нечто, что происходит с кем-то другим. Повод для скорби, сострадания. Зачастую равнодушия. Иногда радости. Подавляющее большинство детей считает себя бессмертными, но даже взрослея многие воспринимают смерть лишь как запланированное на далекое будущее мероприятие. Настолько далекое, что оно, по сути, находится чуть ли не в другом измерении. Лишь редкие люди осознают, насколько иллюзорно такое восприятие мира. Защитный рефлекс организма будет убеждать забыть о такой возможности, и будет прав — потому что постоянное ощущение близости смерти лишь ускорит её приход.

Ты не бессмертен. Сколько, по-твоему, тебе осталось жить? Шестьдесят лет? Сорок?

Как насчёт — пять месяцев?

А десять минут?

Многие скажут, что это невозможно. Не реалистично. Бред.

Так бы ответили и жертвы внезапных стихийных бедствий. И погибшие в результате автокатастроф.

Мир равнодушен. Он не бережет тебя от случайностей. Не предупреждает об опасности. Человек может полагаться лишь на себя, но... Он всего лишь человек, и склонен к ошибкам.

И у мира так много способов его убить...

Для каждого смерть приходит по-разному. Для некоторых она неожиданна. Некоторые ждут её неделями. А кто-то всю жизнь, день изо дня оборачивается, ожидая увидеть фигуру с косой.

Кто-то умирает мгновенно. Кто-то мучительно.

Я умирал медленно.

Я не испытывал боли, по крайней мере физической. Угасание продолжалось долгое время.

Я во всей полноте ощущал, как смерть забирает у меня всё, что у меня было.

Контроль над телом. Органы чувств. Интеллект.

Счастье. Память.

Время.

Я ненавидел это всем своим существом.

Какое право смерть имела забирать у меня всё это? Что я такого сделал, что заслужил такую участь? Я был молод! У меня была вся жизнь впереди! Я мог помочь человечеству! Мог продолжить род! Мог успеть столько всего сделать! Почему я, а не все те чудовища в обличье людей?! Почему я, а не кто-то другой?! Я не хочу перестать существовать! Не хочу, чтобы мир меня забыл, отбросил, будто ненужный мусор!

Агония длилась каждый день, каждый час, каждую минуту. Разгоравшийся глубоко во мне гнев сливался с безумным страхом, и этот жгучий коктейль со временем лишь набирал сил.

Я ненавидел это всей своей душой.

...Я не верил в бога, но отчаянно хотел верить в душу.

Но что есть душа?

Это не мозг, а значит и не память, не эмоции, не опыт и не биохимия.

Это не моральные ценности, не вкусы и не предпочтения.

Это не навыки, не память мышц и не устойчивость к боли.

Это даже не воля.