Уроки ирокезского 33

— Если рыночная стоимость составляет три рубля, то вы отнимаете ее у рабочего, которому платите рубль.

— Спасибо, Леонид Борисович. А теперь основной вопрос современности: когда, в какой момент я отбираю эту самую прибавочную стоимость? И, главное, у кого ее я отбираю?

— У рабочего, когда вы платите ему за работу рубль при рыночной стоимости в три...

— К сожалению, комплимент, который я выдал Станиславу Густавовичу, вынужден и вам адресовать. Вот я капиталист, купил кожу, купил труд. Потратил два рубля. У меня нет двух рублей, но есть ботинки. Ценой ровно в два рубля. Кого я ограбил и когда?

— Но если на рынке ботинки продадутся за три...

— А если не продадутся? Но вы говорите, что я уже ограбил рабочего на рубль. А если у меня их купят за два с полтиной? А если я смогу продать их не за три, а за пять рублей? Так когда и на сколько я ограбил рабочего?

— Если средняя рыночная цена пары ботинок...

— Остановитесь здесь. Вы, марксисты, страдаете одним изъяном головного мозга: религия — а марксизм иначе, чем религией и назвать нельзя — запрещает вам думать. Маркс сказал, что прибавочная стоимость возникает в производстве — и для вас это стало догмой. Которую даже обсуждать — ересь, а уж усомниться в ней — преступление перед человечеством. И это при том, что вы сами же сейчас сказали самое главное: прибыль капиталиста, то есть прибавочная стоимость возникает лишь тогда, когда капиталист продает вещь. Продает по цене дороже, чем она ему досталась — причем неважно каким путем досталась. И грабит он при этом не рабочего, который эту вещь сделал, а покупателя! Я вам более скажу, рабочий — который так же продает свой труд по так называемой "рыночной цене", тоже получает свою прибавочную стоимость. То есть ему капиталист тоже переплачивает, и я — если вы захотите — могу это легко доказать, а грабит рабочего как раз продавец товара, и грабит когда продает этому рабочему товар дороже стоимости. Вся теория Маркса направлена на то, чтобы спрятать грабительскую сущность существующей торговли, рыночной торговли. И пуще всего, чтобы спрятать самую гнусную форму этой торговли — торговлю деньгами, которые Маркс, чтобы гнусность эту скрыть, обозвал неким "особым товаром" — то есть осознанно искажал уже всем тогда известную концепцию. Иначе говоря, врал за деньги, а это — смысл мошенничества.

— Ну если так рассуждать...

— А как иначе-то? Повторять за Ульяновым заклинание "теория Маркса всесильна, потому что верна, а верна она потому что всесильна"? Вы же люди образованные, про аристотелеву логику знаете. Теория, противоречащая самой себе, ложная по определению. Ее нужно отмести и искать теорию правильную. В особенности, если вы собираетесь на основе этой теории управлять государством.

— Государством управляете вы...

— Я не управляю. Я всего лишь пытаюсь создать систему, позволяющей России выбраться из той глубочайшей задницы, в которую ее торговцы деньгами загнали. А вот вы мне поможете эту систему построить — но для этого каждый из вас должен овладеть верной теорией, точно знать, что такое деньги. Для господ марксистов сразу уточню: это вовсе не некий мифический "особый товар", это нечто совсем иное.

— И вы знаете, что такое деньги?

— Я — знаю. Причем знаю точно. — Глубоко вздохнув, я продолжил тихим голосом — все замолчали и все равно слышно было каждому. — И на основании этого знания у себя я все и выстроил. Но это — практика, причем ограниченная по времени и территории. А чтобы выстроить то же самое во всей стране, нужна теория, причем понятная всему народу теория. Которую мы с вами все же попытаемся разработать. Но для начала вам все же нужно понять основу основ — что же такое деньги.

— Вот вы, говорите, знаете. А в Европе, в Америке что же — никто так и не додумался?

— Почему? Давно уже додумались, там и так давно это известно. Просто те, кто это понимает, прилагает огромные усилия для того, чтобы другие этого не поняли — так непонимающих грабить проще. Вы читали дневники Лопеса? Я вам каждому давал... ну, понятно, зачем нам читать какого-то древнего идальго? Те, кто понимает в Европе и Америке, уничтожили целую страну. Убили всех ее жителей, которые тоже уже поняли. Их было просто найти, понимающих: они с оружием в руках страну защищали. Все, кто понимал из простых людей — страну защищали. Мужчины, женщины, дети — все. И их всех убили. Всех — и мужчин, и женщин, и детей. Потому что страна была маленькой. Россия — гораздо больше, и если все встанут на ее защиту, то Россию победить и уничтожить не получится — а все встанут если будут понимать, что они защищают...

Мне вдруг пришла в голову забавная мысль, и я, не удержавшись, захихикал. Это настолько не вязалось с пафосом предыдущей фразы, что почти все на меня уставились с недоумением.

— Извините, просто выходит, что я вас всех беру в заложники, ведь любого, про кого станет известно, что он понял, враги попытаются убить — просто для того, чтобы понявший не рассказал об этом еще не понявшим. И первым убьют того, кто побежит им раскрывать эту великую тайну... Наверное, кое-кому все же лучше остаться в неведении — я посмотрел на Мышку.

Та несколько секунд непонимающе глядела на мою посерьезневшую физиономию, а затем, улыбнувшись, ответила на невысказанную просьбу:

— Я останусь. Все равно я уже знаю... да в городке сейчас почти любой знает. Даже если сам этого еще не понял. Продолжайте, Александр Владимирович, я остаюсь.

— Внучек, а не в мой ли адрес твоя сентенция? — тихонько высказал назревающую обиду дед. — Или ты думаешь, что среди Волковых ты один такой смелый?

— Извини, дед, уж в тебе-то я ни секунды не сомневался.

Дарья вжалась в стенку и лишь тихонько мотала головой — понятно, ее теперь и пинками не выгонишь. Даница сделала вид, что ее происходящее вообще не касается, но настолько демонстративно, что ни один из мужчин просто не решился "выглядеть трусливее девчонки".

— Ну что же, господа, тогда начнем? И обещаю: нет, не через десять, но через двадцать-двадцать пять лет уж точно Россия станет самой могучей и, что даже важнее, самой счастливой страной. Но начинать мы будем пока с планов на первые десять лет. Какие будут предложения?

Иосиф Виссарионович встал... нет, просто не могу этого молодого парня просто по имени называть, не получается... подошел ко мне, положил на стол тоненькую книжку в красной обложке с золотыми буквами:

— Я прочитал вашу книгу. Камилла Григорьевна сказала, что вы писатель, сказочник... я и сказки ваши прочитал, и приключения... сказки у вас получаются складными, но потому что это сказки и вы их сразу пишете для простого народа. А тут вы написали... как бы вернее сказать... для людей образованных. А простые люди этого не поймут. Надо иначе писать, чтобы простой народ понял... извините, я не могу верных слов подобрать...

— Ну конечно, тут же женщины, дети — усмехнулся я. — Шучу. Но, как сами понимаете, других слов у меня для вас нет. Но раз вы написанное поняли и, похоже, в целом с написанным согласны, то и займитесь выбором правильных слов сами. Напишите книжку именно для народа. Если у вас будут любые вопросы по этой теме — для вас я доступен всегда. За месяц справитесь?

— Я постараюсь, но...

— Вот и договорились. А сейчас займемся все же делом: у нас всего десять лет, каждая минута на счету. Дарья, тут пироги закончились, да и самовар остыл... Александр Семенович, давайте пройдем в кабинет, решим ваши вопросы, а Мария Иннокентьевна расскажет пока оставшимся мужчинам, что же такое деньги и как ими пользоваться. Мужчинам! Даница, здесь мужчины — это люди, которые в брюках...