Уроки ирокезского 35

— Ваша светлость, мне поручено передать Вам ноту правительства Ее Величества...

— Добрый день, барон. Надеюсь, вы уже освоились в нашей столице? Здесь в принципе неплохо, хотя климат, признаться, отвратительный. И, должен сказать, я много о вас наслышан, много хорошего мне рассказали. Я бы — не будь этой тяжелой работы — с огромным удовольствием предложил бы вам свою дружбу... Хотя черт с ней с работой, я предлагаю вам дружбу. Как человек, надеюсь, достойный человеку достойному вне всяких сомнений. И уже по дружески прошу, чтобы не тратить много времени на совершенно формальную — а потому неискреннюю — вежливость, вкратце сначала рассказать, что же правительство Ее Величества желает донести до внимания канцлера Российской Империи. В общих чертах, конечно.

— Боюсь, что содержание ноты не сможет стать темой дружеской беседы...

— Да бросьте, барон! Мы же не изнеженные девицы и спокойно можем обсуждать даже военные действия где-нибудь в Афганистане или Африке. Обсуждать, причем дружески обсуждать можно всё. К тому же дружеский разговор имеет одно веское преимущество: если по каким-то причинам мы не сойдемся во взглядах по любому вопросу, мы просто разойдемся, оставшись каждый при своем мнении и даже может быть будем пару дней обижаться друг на друга — и все. А язык нот — он обычно подразумевает принятие ответных мер, причем чаще всего более суровых — а так и до войны недалеко. Я же никоим образом на конфронтацию и войну не нацелен, так что... наверное, мне некоторое время стоит побыть официально в неведении о содержании этого документа. Официально, но если неофициально — позвольте я угадаю? Ваше правительство недовольно результатами войны с Японией?

— Мирный договор, подписанный без участия...

— Барон! Извините, что перебил Вас, но никакого мирного договора не было. Была договор о полной и безоговорочной капитуляции, причем на условиях, диктуемых победителем. Японцы напали на Россию, Россия их победила и вправе делать с ними все, что угодно России.

— Однако подобные договора затрагивают в том числе и интересы Британии, поэтому правительство Ее величества считает себя вправе потребовать защиты своих интересов.

— И это все?

— Не совсем. Еще правительство считает невозможным признать некие права на собственность, присвоенную Россией незаконным образом.

— А, еще и это... Господин барон, как частное лицо частному лицу скажите, если бы этот чаеторговец просто продал бы свои плантации — по законам России продал — другому человеку, тоже российскому подданному, Британия признала бы смену права собственности?

— Безусловно!

— А если бы он проиграл эти плантации в карты?

— Конечно — усмехнулся посол, — карты — это законно.

— Ну а если бы он заложил их в банк и не смог расплатиться?

— Но вы же не будете отрицать, что перечисляете совершенно законные способы смены собственника?

— Не буду. Только вот и эта смена собственника законна, поскольку проведена с полным соблюдением закона. Закона Российской Империи, и теперь плантации являются собственностью России. Они же денег стоят, а, как говорил, если мне не изменяет память, Бисмарк, русские всегда приходят за своими деньгами. Видите ли, Россия признает законы Британии ровно до тех пор, пока Британия признает законы России. А если учесть, что у подданных Короны в России собственности несколько больше, чем какая-то чайная плантация...

— То есть вы собираетесь...

— Я ничего не собираюсь. И, извините, раз уж вы пытаетесь высказать некое утверждение... Я, конечно, не дипломат, но думаю, что искусство дипломатии состоит не столько в том, чтобы правильно отвечать на вопросы, сколько в том, чтобы их правильно задавать.

— И какие же вопросы нужно задать? — улыбнулся, изображая любопытство, Гардинг.

— Вы же умный человек, не чета идиотам из Ройял Нэви... Вы можете задать себе например такой вопрос: "Почему Россия разбирает трофейные корабли на металл вместо того чтобы увеличить свой флот".

— И почему? — на этот раз ему уже не потребовалось любопытство "изображать".

— Вообще-то вы должны были этот вопрос задать тем самым туповатым флотоводцам, но я попробую представить ваш внутренний ответ на подобный вопрос. Например, потому, что флот сейчас стал совершенно бесполезен. Настолько бесполезен, что рельсы, которые можно выделать из этого металла, стоят дороже броненосцев и крейсеров. А уж после вашего вопроса туповатые, но исполнительные моряки должны бегом бежать к своим японским друзьям и расспрашивать немногих выживших моряков уже японских о том, что же случилось с их кораблями.

— Вы назвали их туповатыми?

— Вы их тоже так назовете. По крайней мере если они не зададут себе самого главного вопроса: на каком расстоянии от Токио находились обстреливающие японскую столицу ближайшие батареи? А уж если они сами смогут выяснить, что две сотни снарядов при этом легли в одну линейку, отклонившись от прямой разве что футов на пять, то и я буду готов взять свои слова обратно. Так что я думаю, вы мудро поступили, решив сначала просто познакомиться со мной, установить дружеские отношения, и лишь потом передавать мне ноту вашего правительства. Но если ваше правительство все же решит мне ее передать, то я всегда буду рад с вами встретиться снова. Ну а если окажется, что я совершенно не угадал, что в ней написано... думаю, пока Балтика забита льдами, на дорогу в Лондон и обратно потребуется недели две. Сколько на дорогу до Японии — не знаю, однако мне кажется, что некоторые вопросы лучше задавать лично, а не по телеграфу... так что месяца через полтора вас будет ждать лучший российский портвейн. Поверьте, ничем не уступающий португальскому, даже лучше...