Плен случайный, желанный и добровольный

И чем дольше я смотрел на них, тем больше вспоминал из прошедшего вчера. Вместе с этим просыпалось и ощущение тела. Так, например я понял, что на мне до сих пор надето все женское нижнее белье, талию все так же, а быть может и даже слегка туже, сдавливает корсет, а ножки туго обтягивает капрон чулочек.

К лицу прилила кровь и по телу пронеслась волна мурашек.

И вместе с этим я ощутил, как все больше завожусь от своих воспоминаний. И наливающийся возбуждением в занывшем от возбуждения и боли членике было тому подтверждением.

А я принялся вспоминать. Тяжесть колодок на плечах. Ласкающие касания подъюбников. Щекотка от сережек на щеках. Густые волосы на моей голове. Массивность браслетов кандалов на лодыжках. И каблучки, прижимающиеся к ягодицам.

Против воли рука сама скользнула к паху и наткнулась на преграду в виде металла.

Я судорожно вздохнул и дернулся ощущая тугой плен металла не только в паху, но и на лодыжках. А перезвон потревоженной цепочки между лодыжек, был тому подтверждением.

Но почему-то было лишь недоумение сильно сдобренное сонной леностью. И никакого страха. Кровать была невероятно мягкой. Просто-таки безумно мягкой, а одеяло легким как облачко, что приятно обволакивало мое тело. Под ним было очень тепло и хорошо. Особенно на фоне достаточно прохладного воздуха комнаты.

А еще постель согревала не только от холода комнаты но и от непривычного к такому сжатию тела, что само по себе слегка озябло. Кровообращение если и не было прекращено, то уж сильно изменено, уж точно.

И как ни парадоксально — этот холод тела вызывал дикое желание вытянуться под одеялом в струнку прочувствовав каждую клеточку собственного тела, что все так же туго затянуто в корсет. Чей пах находится в холодящей кожу хватке пояса верности. Тереть друг о друга затянутые в плотный капрон чулок ножки, и тянуть носочки, натягивая до предела цепочку кандалов и тем самым вызывая легкую боль в лодыжках. Обхватить себя затянутыми в тугие перчатки руками под грудью и неспешно играть со своими, пускай и не полностью настоящими, но такими округлыми на ощупь, грудками.

Завершилось все очень быстро и неожиданно — запертый в пояс верности членик вдруг жутко напрягся и просто излился спермой, что начала медленно вытекать снизу пояса верности на мою, прижатую к лобку ладошку, что я рефлекторно запустил между ножек.

Так и держась за пах одной рукой я кое-как, барахтаясь в кровати, смог через пару минут сесть на ее краю, что с учетом одной свободной руки и скованных кандалами лодыжек было сложно осуществить.

Сердце гулко стучало в стянутой корсетом груди.

Сместившись на самый край кровати так, что сидел на ней одними лишь ягодицами а на пол, из-за коварных кандалов с "клинышками" спереди пришлось опираться лишь носками, я наконец оторвал от паха руку и поднес ее к лицу. Затянутая в перчатку ладошка была покрыта блестящей белой массой с несколько терпким, но не вызывающим отторжения, запахом.

Поднеся ее к самому лицу, осторожно понюхал, а после, поддавшись какому-то порыву, лизнул. Вкус у собственного семени был странный. Слегка солоноватый. Выбрав самую большую каплю, слизнул ее с пальцев прислушиваясь к своим ощущениям. Дискомфорта от собственных действий я не ощущал. Разве что было неудобство от быстро пропитывающейся влагой перчатки.

Мой взгляд заметался в поисках того, чем бы вытереть и вскоре наткнулся на прикроватную тумбочку, где стояла коробка с одноразовыми салфетками. То что надо!

Вытерев до приемлемого уровня ладошку и заодно подтерев пояс верности насколько это было возможно, я вновь посмотрел на прикроватную тумбочку. На ней лежала сложенная пополам записка прижатая небольшой белой розой.

"Доброе утрой Эри,

Надеюсь ты хорошо спала. Вчера ты очень неожиданно вырубилась у меня на руках.

В общем я решил, что сон это то, что тебе надо, после чего разместил тебя в спальне племяшки.

Как ты могла заметить — я тебя слегка раздел, а то давать спать в платье одной милашке, которое собираешься подарить другой девушке это несколько нехорошо. Да и тебе будет удобней.

Теперь же до того, что тебя смутило и скорей всего возмутило, а возможно и напугало. Я о поясе верности и кандалах на лодыжках. Не стоит думать, что я решил тебя похитить и поработить... Хотя должен признать, что беспомощной и связанной ты действительно смотришься восхитительно! Фотки не дадут соврать!

Но возвращаясь к вопросу. Тут такое дело — "украшения" оказались с подвохом, о котором я сам не знал. Чтобы их снять нужны отдельные ключи, которых у меня не было ко всем деталям твоего "наряда". А мастер-ключ, что позволяет открыть любое "украшение" принадлежащее тому венецианскому мальчику-рабу, как оказалось, открывало только те "украшения", что не были на ком-то надеты. Предосторожность со стороны хозяина, чтобы раб мог по его приказу сам себя заковать, но не снять указанный предмет.

Но ты не волнуйся! Вечером с работы я заберу ключи и ты будешь свободна от любых оков. Если захочешь конечно.

Еда в холодильнике, телевизор в гостиной, платья в шкафу, кандалы в подвале. Надеюсь ты найдешь чем себя развлечь до вечера.

Жуткий похититель милых, женственных мальчиков,

Алекс."

Я тяжело выдохнул не зная как реагировать на подобное послание. Я был зол, смущен и возбужден одновременно. Недовольство вызывала ошибка Алекса и мое пленение. Смущение его намеком в записке о том, чем именно я могу заниматься в его отсутствие. А возбуждение тем, что особого отторжения такое предложение не вызывало.

В очередной раз вздохнув, но теперь уже обреченно я окинул взглядом пол в поисках... чего-то. И почти сразу обнаружил там красивые черные лаковые лодочки с небольшой платформой под круглыми мысками и с каблуками не меньше пятнадцати сантиметров и с широкими пряжками, крест-накрест через подъем стопы, завершающими круг вокруг лодыжек. И с примечательными большими бантами сзади над пятками. Рядом лежало несколько уже знакомых мне замочков в виде сердечек.

Воровато оглянувшись, я вытянув ножки, подцепил пальцами за ремешки эти манящие черные лакированные туфельки и подтянул их к себе.

И если выровнять на полу, а после вдеть стопы в туфельки особых проблем не составило, то вот с ремешками была проблема в виде корсета — нагнуться на достаточно долгое время чтобы их затянуть, было невозможно. Мало того что корсет реально оказался туже утянут чем вчера, так еще и кольцо на талии от пояса верности также дополнительно граничило мою подвижность. И теперь при малейшей попытке согнуться в пояснице — резко переставало хватать воздуха в легких, появлялась резь в животе и неприятное давление на пах. Но скоро выход был найден. Хоть и довольно-таки смущающий.

Стянув на пол одну из подушек, я встал на ней на колени, боком привалившись ко все той же кровати. Так по очереди и удалось затянуть ремешки а после навесить замочки. Только вот когда смог встать, то понял, что это стоя на коленях ремешки были достаточно свободны, а стоя они туго охватывали мои ножки. С одной стороны это было даже хорошо — плотно прижатые к стопам туфельки давали меньше шансов на то, что я подверну ногу, но с другой стороны это было несколько неудобно. И проблема в том, что ключика от замочков я так найти и не смог. И теперь пенять мог лишь на собственную глупость, не далеко уйдя в таковой от Алекса.

Зато, хоть, пока возился с пряжками, заметил, что шнуровка на перчатках ослаблена и я смог наконец те стянуть.

Нагретая под тонкой тканью перчаток кожа тут же замерзла на прохладном воздухе комнаты.

Мой же путь лежал в ванную — выпитое вчера настоятельно требовалось наружу. Да и съеденное тоже.

И с этим оказалась небольшая проблема.

Точней было очень смущающе пописать — сидеть на унитазе как девочка, а после подтереть лобок. А после сидя и справляя уже другую нужду, я вдруг понял, что мне придется провести в поясе верности еще неизвестно сколько часов и сжатая корсетом талия тоже никуда не денется. А потому вскоре я вновь могу захотеть в туалет.

Спонтанная логическая цепочка привела к тому, что я рискнул устроить небольшой обыск ванны и вскоре вновь испытывая дикую смесь смущения и возбуждения, держал в руках клизму, которую, судя по всему можно было подсоединить к шлангу душа.

Особых мыслей о том, откуда у племянницы Алекса столь специфическая вещь у меня не было. Но факт остается фактом, после десяти минут уговаривания самого себя, я тихо постанывая и пританцовывая на носках туфелек, стоял оперевшись руками на стену и ощущая как мое туго стянутое нутро заполняется теплой водичкой.

Нельзя сказать что это было настолько возбуждающе, насколько это звучит, но запертый в поясе верности членик не спешил опадать даже после четвертого и оно же последнее, промывания.

Зато после этой не особо милой процедуры даже дышать казалось стало легче.

Вернувшись наконец во временно мою спальню, я аккуратно присел на кровати в раздумьях о том, что делать дальше. Без особых задних мыслей решил глянуть, что есть в прикроватной тумбочке.

И почти сразу мне в руки попался, как я понял, дневник племяшки Алекса, чья застежка судя по всему, случайно была не заперта. Мной овладело любопытство и я открыл где-то посредине.

"...Всегда мечтала о мальчике-трапе. Это было бы так здорово — переодевать его в женскую одежду и вместе веселиться, а вечером играть с ним разные игры. Главное найти то, чем его можно шантажировать первое время принудив к феминизации..."

— Эм... Что? — я недоуменно моргнул, а после перечитал написанное подумав, что мне показалось. Но нет. Племянница Алекса на полном серьезе расписывала в дневнике о своих сексуальных фантазиях и том, чтобы она делала с собственным рабом. Одним словом, которое я узнал из того же дневника — феминизация. Она желала найти молодого парня, а лучше еще несовершенного подростка и совратить его, а после заставить принимать гормоны. Дальше шел список того, что обязательно надо сделать с такой "сисси-девочкой".

Против воли я тихонько захихикал над иронией — племяшка даже не представляет, что в ее комнате сидит ее мечта. Даже почти в таком виде как она видела в своих фантазиях. Разве что я не подвергся паре косметических операций вроде правки голосовых связок и удалению кадыка и язычка из горла. Последнее, как я понял, нужно было для того, чтобы грубо и глубоко насиловать ротик раба при помощи дилдо.

А так — я был заперт в пояс верности. Затянут в корсет. Обут в туфельки на высоченных каблуках, что тоже, к слову, были заперты на замки. Ножки к тому же были закованы в кандалы. И из-за них же я был вынужден ходить на носках. Хотя в дневнике она конечно мечтала об операции на лодыжках для своей жертвы, чтобы тот никогда больше не смог ходить без туфель.

Единственным сильным несоответствием была еще грудь — у сисси должна была быть грудь третьего размера с обязательным пирсингом сосков. Впрочем, пирсинг предполагался также на языке и носовой перегородке. Ну и проколотые уши само собой.

Ежедневный наряд раба же должен был быть в виде униформы горничной в черно-белой гамме с дополнениями в виде тех же кандалов на ножках, а также набора из чего-то очень близкого по описанию похожего на тот "треугольник изящества" или как там Алекс назвал ту конструкцию из пары браслетов и ошейника, что вчера надел на меня. Запястья же раба предполагалось заковывать спереди в очередную пару кандалов, дополнительно притянутую к талии за цепочку, образующую своеобразный пояс.

Причем это была дневная версия.

Вечерняя версия предполагала нечто под названием армбайндер, который раб должен был носить после семи вечера и до утра.

Девушка не скупилась на описания, а потому представить что это такое было не сложно. И представив, у меня перехватило дыхание от испуга и возбуждения одновременно.

Казалось что вчерашние колодки это предел беспомощности. Но нет — армбайндер превращал твои вывернутые и туго стянутые вместе по всей длине руки в монолит, затянутые в узкий кожаный мешок с мелкой шнуровкой и несколькими ремнями, что могли до боли вместе стянуть даже локти, тем самым делая из тебя идеальную жертву.

Отложив дневник в сторону, я сел поудобней на краю кровати и свел руки за спиной пытаясь отвести их как можно сильней назад и одновременно коснуться локтями друг друга. Стараясь действовать неспешно и аккуратно я прикрыл глаза, представляя будто это на меня сейчас натягивают армбайндер, чьи шлеи, как и написано в дневнике, затягивают у меня на груди накрест, тем самым лишая малейшего шанса на освобождение.

В какой-то миг я начал фантазировать о том, как меня целуют и ласкают в таком виде, от напряжения разведя ножки, насколько позволяли кандалы на лодыжка и уперевшись в пол каблучками, чтобы сильней ощутить принудительно вытянутые под непривычным углом стопы и носочки.

Ротик сам приоткрылся в фантазиях ощущая мягкие поцелуи, что постепенно сменяются членом, медленно входящим в него все глубже и глубже. По телу пробежали мурашки и мне вспомнились сильные руки Алекса, что вчера весь вечер поддерживали, держали и обнимали меня. По телу прошла мощная волна возбуждения ушедшая к паху и там замершая. Фантазии оказалось мало для оргазма, но достаточно, чтобы ни о чем другом думать не получалось.

Схватив дневник я с какой-то лихорадочной тягой вчитался в дальнейшие строки.

А фантазии племянницы тем временем сменились целенаправленным планированием.

Она с расстановкой и по пунктам расписывала то, что она предприняла для осуществления своей мечты и что еще собирается предпринять.

Так оказалось, что в шкафу висит сразу четыре наряда горничной, что она купила для своей будущей сисси-горничной.

А еще в одном из ящиков под книжным шкафом находится огромная коллекция игрушек, с помощью которых она собирается воспитывать и изменять свою жертву. Причем там были как различные вибраторы, кляпы, кандалы и прочие прелестные вещицы в стиле БДСМ, так и препараты, что должны были не только подавить сопротивление возможной жертвы, но и начать ее физическое изменение при помощи гормонотерапии.

Удержать свое любопытство после такого было невозможно и я нашел тот ящик.

Описан был каждый предмет очень точно и красочно расписано что именно с ним можно сделать.

Из интереса я попробовал один из кляпов в виде члена, что будто рос из классического шарика-кляпа. Тот был не очень длинным, хоть и полностью заполнил собой мою ротовую полость. Затянув всю ту сбрую, что была на нем, ощущая как ремешки надежно оплетают мою голову, лишая даже призрачного шанса вытолкнуть или вытащить кляп изо рта, я продолжил осмотр других игрушек. Все так же с членом-кляпом во рту и стоя на коленях перед коробкой.

Различные зажимы для сосков я даже с некоторым сожалением отложил в сторону — чтобы ими пользоваться надо оголить грудь, а мне этого не хотелось — ощущения и вид груди были слишком шикарны. И да — надо признать, что зажимы на подобной моей груди, будь она по-настоящему третьего размера, смотрелись бы шикарно. А судя по тексту в дневнике, будь на мне они и тот же армбайндер — я был бы зависим от малейшего движения вслед за потянутой цепочкой, что соединяла зажимы.