Спасатель. Книга первая. Злой город.

Поэтому, утешив себя тем соображением, что пропитанная смолой древесина хвойных пород меньше подвержена гниению, князь довольствовался эрзацем в виде сосен. Другого выхода все равно не было.

Правда, километрах в пяти отсюда дубовая роща еще осталась, но ее местные жители берегли. Хоть открыто об этом не говорилось, но там, под зелеными великанами до сих пор приносились жертвы древним богам. Хотя прошло уже больше века с тех пор, как в здешних краях убивали миссионеров (* в 1113г.), но язычество лишь затаилось. Даже в "Слове о полку Игореве", не стесняясь, называли руссов Стрибожьими внуками. На местных горшках, украшениях и прочих изделиях, по-прежнему изображались древние обряды, тайком празднуемые не только в тринадцатом, но и в четырнадцатом веке, хотя смысл их потихоньку забывался. Конечно, по закону за моление в роще полагалось наказание, но это в стольном граде. А здесь, среди диких лесов и свободных людей, посадники с князьями старались не придираться по мелочам к своим подданным. Впрочем, что говорить о простолюдинах, если, к примеру, сами великие князья до сих пор пользовались не своими христианскими именами, а языческими. Например, нынешний великий князь Ярослав Всеволодович — сын Всеволода Большое Гнездо и отец Невского. Кто, кроме историков, знает, какое имя он и его отец получили в крещении? Лишь после татарского нашествия, когда понадобилось сплотить общество, с пережитками язычества стали бороться всерьез.

К тому же, в глухом зажиздренском бору, который и поныне, в двадцать первом веке, тянется на десятки километров, еще имеется пещера со светящимся мхом, в которую раньше ходили на поклонение восторженные язычники, а теперь заглядывают любопытные туристы. Такой лес священен вдвойне. Здесь правят волхвы, и нужно иметь очень вескую причину, чтобы идти с ними на конфликт. Так что, пока население исправно платит налоги, дубопоклонников никто не трогает.

Вот так и получилось, что неблагоприятное стечение обстоятельств лишило Ростислава качественных стройматериалов, хотя, казалось бы, источников сырья вокруг имелось достаточно.

Рассуждая на тему выбора бревен для крепостицы, я пожалел, что не обучен различать породы древесины. Нет, конечно, когда дерево стоит с листьями и иголками, я не только дуб с сосной, но даже и вяз с осиной смогу отличить. А вот когда они уже ошкуренные, то для меня все на одно лицо.

Видать, проблема качественного строительства укреплений волновала не только меня, потому что кто-то за моей спиной выдал экспертное заключение. — На углу бревна уже старые, подгнили совсем. А в этой стене вообще сосновые положили.

Эх, хорошо местным жителям, они с измальства в древесине разбираются, подумал я с завистью, но тут меня что-то толкнуло. А говорит-то эксперт не по-русски, а на заднепровском диалекте половецкого языка. Обернувшись, я, как и ожидал, увидел роскосые скуластые лица. Половцы, они же куманы и кипчаки. И какой горе-ученый придумал, что слово "половцы" означает рыжий, если по изученным погребениям достоверно известно, что куманы относятся к азиатскому антропологическому типу.

Окинув взором знатоков растительного мира, я убедился, что догадка оказалась верной. Так и есть, половецкие купцы. Наметанным глазом я мгновенно подсчитал количество гостей и их транспортных средств: Три человека, двое саней, несколько лошадей. Естественно, все люди вооружены, чай, не на прогулку по бульвару вышли.

Ну что же, замечательно, что встретил иностранных торговцев. Поспрашиваю путешественников, небось, какие новости узнаю. Неспешно, прогулочным шагом я подошел к ним и оценил ассортимент товаров. Помимо стандартного набора мехов, разложенных на санях, еще предлагалось несколько новгородских поделок — сапоги, украшения, отполированные до блеска мечи и даже узкий кинжал, похожий на мой. Не иначе, с севера приехали, спасаясь от нашествия. Сейчас Батый как раз к Новгороду прет.

— Что-то маловато у вас товаров, — искусно завел я разговор издалека, намереваясь повыспрашивать о происходящем в мире.

— Распродали все, — объяснил купец. Говор у него чистый, наверно, не первую зиму он ездит на Русь.

— А где торговали?

— В Новом Торге. Там и новгородских купцов много, и прочих гостей. У них византийские товары ценятся, так что мы всё сбыли с выгодой, и новгородские взяли. А на исходе зимы, пока снег лежит, домой отправились.

— Долго ехали?

— Три седьмицы добирались. А новогородские товары по пути почти все распродали. Вот, только остатки довезли.

— Три недели, говорите?

Купец, до того разговаривавший спокойно, чего-то разволновался и весь напрягся. Ноги прямые, взгляд исподлобья, кулаки сжаты, как будто собирается с кем-то драться. Неужели я чем-то его оскорбил, или он сборщика налогов увидел? Все это я отметил машинально, пока прикидывал возможный маршрут половцев и пытаясь определить, где он мог проезжать.

— Странно, Торжок сожгли на святого Конона (* 5 марта), а до того две недели штурмовали. Это получается, получается... — Задумавшись о датах и запутанной системе средневековых календарей, я машинально отпрянул назад, потому что перед глазами промелькнуло что-то блестящее. На мгновенье я увидел свои изумленные глаза, отраженные в клинке, и уже потом понял, что это было. Меч. Не сабля, а прямой харалужный меч новогородской работы с заостренным острием. Таким можно проткнуть мой доспех вместе со стеганкой, которой, впрочем, у меня и нет. Но какой, однако, шустрый кипчак. Ведь только что меч лежал на импровизированной витрине, а теперь им усердно тыкают мне прямо в лицо. Ведь так и поранить можно.

Второй половец вместо того, чтобы утихомирить товарища, достал саблю. И тоже мгновенно — только что стоял с равнодушным видом, оружие дремлет за спиной в ножнах, а через миг уже крутит финты перед моим лицом. Спасли только доведенные до автоматизма рефлексы и то, что противники стояли в закутке между санями, мешая друг другу.

Третий, у которого, кроме ножа на поясе ничего не было, попробовал проскочить мимо меня, но не учел навыков, вбитых в спасателя настойчивыми тренерами. Даже не глядя в его сторону, я машинально сделал подсечку, правда, не совсем удачно. Степняк успешно перескочил через мою ногу, однако, тут же споткнулся об оглоблю, так и не дотянувшись до телеги, где лежал сагайдак. Подняться он не успел. Отпрянув назад, я пнул пяткой по голове незадачливого прыгуна и с чистой совестью сосредоточился на схватке.

Жаль, что бронированные перчатки остались лежать невостребованными в котомке, с ними было бы гораздо проще парировать удары. Или можно, к примеру, перехватить лезвие своего меча и, отбив вражескую саблю, ударить рукоятью в лицо. Вот ведь коварные враги, не дали мне времени подготовиться. В честном поединке, надев заблаговременно все свои доспехи, я мог бы спокойно справиться с куманами. Но, увы, ни перчаток, ни наручей мне не достать. Шлем надевать тоже некогда, и даже щит остался висеть за спиной. Перекинуть его вперед — секундное дело при наличии навыка. Навык у меня имелся, а вот секунды не было, потому что противостояли мне настоящие мастера. Я бы оценил мечника на второй разряд, да и саблист от него почти не отставал. Вот только школа у них была несколько странная. Почти никаких уходов, приседаний, отскакиваний. Видно, что степняки привыкли к конному бою. Что еще хуже, ни малейших признаков согласованности между напарниками не наблюдалось. Они махали своими железками, глядя только на меня, то и дело толкаясь локтями. По доспехам у нас наблюдался явный паритет. Под одеждой куманов позвякивали кольчуги, но головы, предплечья и кисти рук железом прикрыты не были.

Биться без щита сразу с двумя сильными противниками очень трудно, но я все-таки с пяти лет занимаюсь фехтованием, да и асинхронность действий нападающих не позволяла им реализовать преимущество.

Наконец, один из купцов догадался перебросить саблю в левую руку, и дело у половцев пошло на лад. Еще немного, и они сумели бы прорваться мимо меня и, вскочив на коней, сбежать прочь от города. Только сейчас я сообразил, что не позвал на помощь, а степняки бились молча, не привлекая к себе внимания. Однако добрые люди, ставшие свидетелями стычки, вовремя позвали стражей порядка. От ворот уже бежали давешние дружинники, оглушительно крича на ходу грозный боевой клич "Уроем!" Каких только версий не было о заимствовании слова "ура". Но если оно использовалось и англичанами, и немцами, и монголами, то как же мы могли заимствовать его одновременно у всех?

Воодушевленный подходящим подкреплением и пользуясь тем, что шпионы бросали тревожные взгляды мне за спину, я решился провести атаку. Отскочив вправо, быстро отвел кинжалом саблю и почти без размаху ударил сбоку, целясь по горлу. Лжекупец все же успел среагировать, и пригнулся, так что кончик меча попал в голову, прямо по меховой опушке кожаной шапки. Однако головной убор не смог спасти своего владельца и, выронив оружие, он без звука повалился на снег.

Теперь уже можно потягаться один на один с мечником. Скрестив клинки, ощутимо прогнувшиеся, я секунду удерживал его меч и за это время изловчился пырнуть противника ножом в живот. Толстая дубленка и кольчуга спасли рыцаря плаща и кинжала от смерти, но эффект был такой же, как если ткнуть палкой в солнечное сплетение. В общем, когда стражники подбежали, причем, грузный бородач с тяжелым щитом умудрился не отстать от мальчишки, трое купцов дружно лежали на земле в разнообразнейших позах и тихо постанывали.

Только сейчас я почувствовал страх, и это хорошо. Совсем не бояться — значит, быть глупым, а бояться во время схватки очень опасно. Впрочем, теперь мне следует опасаться не острой сабли, а руки закона. Возможно, в другое время и при других обстоятельствах меня затаскали бы по судам, но тут к счастью, все ясно, как день — благородный витязь подвергся нападению злобные шпионов и дал им достойный отпор.

Перехватывая инициативу, я сразу отдал "ценные" указания с таким видом, будто имею на это право.

— Вяжите лазутчиков и тащите к князю. Только держите порознь, чтобы не договорились, о чем врать.

Дружинники, не опуская копий, начали поднимать половцев, причем, отнюдь не ласковыми уговорами. Двое сразу же послушались и встали на ноги. Хотя они сильно страдали от ушибов, но получать удары древком и покалывания по мягким местам, усугубляя страдания, им не хотелось. Третий же, мастер сабельного боя, остался лежать ничком там, где принял свой последний бой.

— Преставился, — радостно сообщил рыжий дружинник, явно воспитанный не на принципах человеколюбия и гуманности, и потому не испытывавший к шпиону не малейшего сочувствия.

У погибшего, пропустившего удар в голову, крови почти не было, лишь небольшое пятно на виске. Не повезло ему, подставил под удар самую уязвимую часть головы. Височная кость тонкая, как картон. Небольшого тычка достаточно, чтобы ее проломить. Ну и ладно, у нас еще два языка есть.

Сопровождая стражников, волокущих пленников, я едва не пел от восторга. Да и запел бы вслух, вот только на Высоцкого в тринадцатом веке могут среагировать не совсем адекватно. Отбрехивайся потом, что это за "Яков истребитель" и где находится обитель со странным названием "Небо". Да ничего, и без песен обойдусь. Главное, у меня есть повод наведаться к местному властителю и втереться к нему в доверие. А там с его помощью и игумена обадить будет намного легче. Вот и замечательно, кто ищет, тот всегда найдет.

Осматривать внутренний двор крепости времени не было, и оставив экскурсию на потом, я лишь бросил взгляд в сторону церквушки, маленькой, но добротно построенной, с обитой свинцом крышей. Но из нее никто не выходил, и я поспешил в княжеский терем.

До секретарей в приемной еще не додумались, и князь, заинтригованный необычной процессией, принял нас сразу. Хотя у него шло какое-то совещание с ближайшими помощниками, но все сразу стихли. Ростислав ждал, пока ему объяснят случившееся, а подручные, соблюдая субординацию, не проронили ни слова.

— Лазутчиков схватили, — доложил бородатый витязь, держа кумана так крепко, что тот не мог трепыхнуться. — Вот этот боярин Гавриил словил — честно добавил страж ворот, кивнув в мою сторону. Правильно, скромность украшает, а его светлость князь Ростислав мог процесс задержания шпионов в окошко лицезреть. А что я уже боярин, это хорошо, больше доверия будет.

Недоуменный взгляд князя, как бы вопрошавшего, чего степнякам понадобилось здесь вынюхивать, остановился на мне. Сдернув подшлемник и торопливо поклонившись, я пояснил.

— Половцы это, на службе татар. А что одного до смерти забил, так прости, государь, силы не рассчитал. Я же его по шапке легонько ударил, а он возьми и окочурься.

Князя летальный исход стычки с заграничным гостем ничуть не огорчил и избитый вид выживших куманов сострадания не вызвал. Вместо выражения соболезнования он кивнул своей челяди в сторону печки, причем, вовсе не намекая, что гостей пора кормить обедом. Гридни поняли верно, и побежали нагревать разные инструменты, от шила до огромных щипцов. А вот это зря. Под пыткой человек может рассказать все что угодно, а нам надо узнать не все, а лишь то, что было на самом деле. Придется устроить местным следакам мастер-класс допроса.

Между тем благодарный правитель уже достал маленький шестигранный брусок черниговской гривны и с важным видом протянул мне. В серебре я не нуждался, и так пара кило драгметалла в котомке лежит, и все это добро перед уходом придется выбросить. Стоимость перемещения груза во времени такая, что даже золото возить в будущее нерентабельно. Но князюшко этого знать не мог, так что, поклонившись до земли, я принял награду с таким видом, как будто президент вручил мне звезду героя. Да-да, именно по этой причине, если спасателям приходится вручать ордена, прямой трансляции из президентского дворца никогда не бывает. Только в записи, и зачастую после десятого дубля. Иначе церемония буханья на колени и обнимания президентских туфель произведет немыслимый фурор в мире. Никто же не знает, чем мы занимаемся на самом деле и откуда такие странные манеры.

— Война на носу, — скуповато вздохнул кто-то за спиной князя, — надобно сберегать добро, а не раздавать всем встречным.

— Дондеже тебе повторять? — огрызнулся Ростислав на подчиненного. — Сказано же в напутствии: "Всего же более чтите гостя, и знаменитого, и простого". Еще тиун будет со своим князем спорить.

Пользуясь моментом, я тут же без спроса влез с предложением. — Дозволь княже, расспросить чужеземцев. Только их поврозь надо допрашивать.

Слава Времени, допрос производился без излишних формальностей. Никаких адвокатов, протоколов, зачитывания прав, вежливого обращения. Только упрощенная процедура, экономящая время. Подозреваемого поставили на колени, а я присел перед ним на лавку, задумчиво вперив взгляд прямо в очи. Наконец-то мне представился случай применить на практике все тонкости сыскного дела, так долго изучаемые на спецкурсах.

Помня, что нельзя давать допрашиваемому времени опомниться, я сразу же огорошил его своим всезнайством.