Белый тигр

— Тормози, водила.

Выскочил из машины и встал по середине дороги. Подъехала телега -вот они полицаи во всей красе.

Остановив свой гужевой транспорт, подбежали и зачастили, везем дескать комуняку в райцентр, к коменданту Шульцу. От обоих несло самогонным перегаром за версту. Я их молча выслушал, а потом позвал — ком.

Зайдя за густые придорожные кусты, срезал полицейских короткой очередью из трофейного "шмайсера". Вернувшись, разрезал веревки, на руках избитого мужика. Осмотрел его внимательно на предмет переломов, но ничего кроме ссадин и ушибов не нашел.

— Повезло тебе, дядя, на нас нарвался. — Забирай за кустами винтовки — они жмурикам не понадобятся и делай ноги. — Победа будет за нами — и подмигнул ошалевшему мужику.

На том и распрощались.

Несчастная Белоруссия, за войну потеряла половину населения — больше двух миллионов человек.

Гребаный вождь, мало того, что немцы положили наших двадцать миллионов, так он сам в лагерях загубил с десяток.

— Я до тебя доберусь, бл..дь такая, мало не покажется. — Будем надеяться что в Барановичах закончатся наши карательные рейды, а там Москва и домой. — Сыт этой войной по горло, хватит.

На обеденную трапезу съехали с дороги и углубились в лесок. Остановились, найдя подходящую полянку. Основательно пожевали холодного мяса, запивая чаем.

— Семен, как ты считаешь, кем мы являемся с юридической точки зрения?

Сеня аж поперхнулся.

— Дык, хрен его знает.

— Даю подсказку — по Женевской конвенции.

Скуратов вообще впал в ступор, только обалдело хлопал глазами.

— И чему только вас в училище учили, а ведь офицер. — К твоему сведению, мы, как и прочие народные мстители, то бишь партизаны — просто бандиты и тати последние. — Потому немцы и вешали партизан предварительно нацепив табличку — "бандит". — По Женевской конвенции без формы и вне воинского соединения воевать не имеешь права, вот так вот, брат мой во Христе.

— Не может быть — пробурчал Семен.

— Как говорил товарищ Бендер — вы политически безграмотны, гражданин Скуратов, ну да ладно, со временем обтешетесь. — Ты здесь прибери, а я пойду деревце подходящее срублю.

— Опять на кол кого-то посадишь, вот ты и есть тать. — Нет, что бы по человечески пришел, увидел, застрелил.

— Да пошел ты, гуманист хренов — и я подался на поиски подходящей осинки.

В Барановичи, мы приехали засветло — место постоя нашли сразу. Заняли пустой частный дом — хозяева видимо эвакуировались от греха подальше.

Ночью, во сне, узнал имя нашего клиента — фон Бах-Зелевски — начальник СС и полиции. Возглавляет группу "Орел", штурмфюрер — генерал. В крови по макушку, так что кол свой заслуживал по праву. Всеми сведениями поделился с Семеном утром.

— Заводи агрегат, поедем в комендатуру, узнаем где располагается данный тип.

Благодаря гипнозу, узнали все в комендатуре, сам штурмфюрер разместился в бывшей гостинице "Советская" — она была забита эссэсманами, как килькой в банке. Пару часов понаблюдали в сторонке, хоронясь за хилым деревянным заборчиком, с диспозицией определились. По дороге на рынок, высказал свое мнение о будущей операции — опять придется работать холодным оружием, к сожалению.

— Да уж — сокрушенно вздохнул Семен — малейший шум, припрется весь вермахт.

— Эт точно, здесь плотность гансов зашкаливает все мыслимые пределы, значит сработаем тихо.

На многолюдном базаре продавалось все, начиная от презервативов и французских духов, до курей и живых поросят. Мы обходили ряд за рядом, приценялись и кое-что покупали. В первую очередь два десятка банок консервов, копченостей, домашней колбаски, зелени. Присмотрели годовалого подсвинка. Стали его осматривать на предмет гастрономии, а в это время, справа от нас, к бабульке торговавшей солеными огурцами, прицепились три полицая. Полупьяные хари с недельной щетиной вызывали омерзение. На свою беду, уроды вздумали поиздеваться над старушкой — они хохоча надкусывали огурцы и бросали их на землю. Красная пелена застила мне глаза, миг и я сминал горло самого здорового полицая. Сзади хлопнул дважды пистолет Скуратова, полицаи повалились с дырками в тупых башках. На их трупы я бросил третьего, с раздавленным горлом. Перегнулся через прилавок. Сунул старушке горсть рейхсмарок и сказал — беги, мамаша, отсюда, а не то арестуют.

Старушка молча кивнула, перекрестила нас с Семеном и шустро засеменила к выходу.

Запихав визжащего порося в мешок, мы смылись по-английски. Приехав в наш захваченный домишко, я взвалил на плечи Семена готовку свинины, а сам уселся на крыльцо обрабатывать кол.

Во время сего увлекательного занятия пришла в голову актуальная мысль — пришлось позвать кухаря.

Когда он пришел, я от хохота кол с топором выронил.

Сеня напялил на себя фартук в цветочек и какой-то бабий чепец — вид игривого бронетранспортера в поварском одеянии. Давно я так не хохотал, полный отпад.

— И ничего смешного — гудел Скуратов, что вызвало новый взрыв смеха.

— Ладно, Сеня, не сердись, больно у тебя вид комичный. — Я почто тебя звал, не задумывался, в чем мы по Москве гулять будем?

Он плюхнулся рядом, задумался.

— А ведь действительно. Камуфляж с берцами и бушлаты здесь не катят. — Подобного обмундирования нет ни у кого, выделяться будем. — Даже камуфло не пойдет, у них наверняка другой рисунок и фасон — придется переться на рынок. — Поедем завтра, пусть гансы успокоятся.

На другой день, часов в двенадцать мы прикатили на рынок с твердым намерением без хорошего прикида не уйдем. Проблему я решил просто — выловил местного "жучка" и поставил задачу, естественно за вознаграждение. Через два часа у нас на руках было по комплекту офицерского обмундирования. Кожаные плащи, шляпы и сапоги дополняли список. Все упиралось в размер, найти одежку на два лба проблематично, в общем нам неслыханно повезло. У того же "жучилы" зацепили ящик французского коньяка — продегустировали за ужином.

Легли спать пораньше — в два часа ночи поднялись, пора на дело. Не буду вдаваться в подробности операции, скажу одно — палачом быть очень неприятно.

Как обычно, сфотографировали основные моменты, с собой забрали несколько карт и документов из сейфа фон Баха-Залевски, выгребли двадцать четыре тысячи марок и наградной "вальтер", затем загрузились в свою коробчонку и понеслись из Барановичей, что есть духу.

Да, неслабо мы насыпали перца фрицам под хвост, есть от чего взбелениться. Вместе с генералом, на тот свет отправились десятка полтора офицеров СС и человек семьдесят нижних чинов.

Отъехав километров тридцать, Скуратов загнал в чащу машину и мы, поев жареной свининки, бухнулись спать. Проснувшись, первым делом за завтрак — утраченные калории нужно восстановить. Во время трапезы Скуратов, явно смущаясь и краснея выдал новость, враз отбившей аппетит.

— Командир, а ведь меня ночью чуть фриц не порешил.

— Не понял, переведи.

— В самом начале, когда ты к генералу в номер направился, я зашел в соседний — там и нарвался на этого шустрика.

— Поподробней, пожалуйста.

Семен уставился взглядом в землю и забубнил — аккуратно вошел, достал нож, двигался в обычно режиме.

— Хорошо, автоматом перешел в боевой, глядь, а эссэсман уже мечом машет и откуда он только железяку вытащил, не заметил. — Пришлось нож метнуть, попал, конечно, зря что ли учили, но главное не это. — Командир, немец нездешний, наверняка из прошлого, меч старинный, ну и манера боя, ее ни с чем не спутаешь.

— Какой отсюда вывод, Сеня? — обманчиво ласково спросил я.

Семен щелчком сбил травинки с локтя.

— Ну, это значить сторожиться надо.

— Правильно, сторожиться, особенно некоторым раздолбаям, расслабляться нельзя, мы на войне.

— Владимир, а может махнем домой?

— Погоди чуток, заглянем после Минска в Москву, и алга в Казань. — Мне самому надоело по самое не могу, но дело нужно завершить, иначе нас отсюда не выпустят — есть такие подозрения. — Так, поели, попили — поехали. Часа через четыре подъезжали к столице Белоруссии и всю дорогу Скуратов ныл — ну почему нельзя было гансов просто перестрелять?

Сначала я отмалчивался, потом надоело.

— Семен, ты диверсант или где? — Зачем в ступе воду толочь, поезд ушел, отстань.

Его можно понять — на душе такой же дискомфорт, как и у меня, а кому сейчас легко.

— Так-с, чегой-то непонятно, Сеня, тормози.

Я достал бинокль, присмотрелся и отдал Скуратову.

— Вот же бл..ди, что творят.

Справа от нас, в самом предместье Минска располагался лагерь. Самое страшное и дикое — его узниками были дети и женщины. Мы уставились друг на друга.

— Наши действия, командир?

— Освобождать, без вариантов, день на подготовку, прикинем план действий и вперед на тетю Мотю.

Остановились на постой у хозяйки большого дома и кучи ребятишек. Угостив ребятню шоколадом, выдал хозяйке две сотни рейхсмарок на продукты.

Звали ее Матрена Ивановна, за ужином она нам рассказала — лагерь немцы соорудили месяц назад, в нем находятся жены и дети комсостава Красной армии. Они не успели эвакуироваться, многих сняли прямо с эшелонов.

Выйдя во двор, сели на лавку у забора.

— Командир, дальше что?

— А дальше, дальше основную массу перекинем в сорок шестой год, а москвичей доставим по адресу проживания.

Семен вытаращился на меня с немым вопросом.

— Думаю, захватим транспортный самолет, не на грузовиках же их везти.

— Вот с тобой точно не соскучишься, командир.

С утра наладились в город, в комендатуру. По липовой бумажке забрали из гаража два тентованных "бюссинга", потом поехали на армейские склады за продуктами — одну машину под завязку набили буханками. Другую тушенкой и крупами. Машины поставили во дворе Матрены Ивановны, а на нашей таратайке поехали к аэродрому.

Минимум час наблюдали прилеты, отлеты фрицев — нужный транспортник стоял в левом углу поля, укрытый маскировочной сетью. Здоровенная четырехмоторная бандура, надеюсь подойдет на нашу задумку.

Приехав, решили избавиться от таратайки, негоже подставлять хозяйку.

Семен уселся в грузовик, а я в трофейную машинешку и отъехав от города километра три, замаскировали ее в густом леске.

Рано, часа в четыре, поехали к лагерю. Машины оставили в березовом колке, а сами двинулись скорым шагом. На четыре вышки с часовыми, приходилось всего два прожектора — нам только на руку.

— Семен, начинай, я пошел — закончишь, подгребай.

До главных ворот, где находилась караулка, я полз минут пятнадцать.

Сзади послышались тихие щелчки — Скуратов выбивал фрицев. Вот и караулка.

Дверь оказалась закрытой, пришлось постучать. Открыли не сразу, некоторое время перепирался с охранником — потом разозлился и сказал, что пакет из штаба дивизии СС, оставлю на пороге. Пусть мол, комендант лагеря сам разбирается с нерадивыми подчиненными. Подействовало. Нырнул в дверной проем, фрица убил ножом по ходу движения. Увидел второго — удар в горло, готов. Стоп-кадр, так их здесь всего двое что ли?

Высунул наружу голову, свистнул, прибежал Семен.

— Сеня, теперь двинули в казарму и заскочи по пути к коменданту — он нужен живым.

Управился я быстро, эссэсманов оказалось всего тридцать человек. Прибежавший Скуратов остался не у дел.

Сходили за грузовиками, загнали их на территорию лагеря.

— Время — пять, десять — сообщил Семен.

— Подождем до шести, тогда всех разбудим. — Накормим, и я начну отправлять народ. Скинули с себя окровавленные плащ-палатки и зашли в комендатуру — нужно же пообщаться с местным начальством. К моему удивлению, комендантом оказалась женщина в звании шарфюрера СС, о чем свидетельствовал мундир, аккуратно повешенный на спинку стула.

— Ты все обыскал?

— Да, командир, вот трофеи, правда сейф не смотрел — времени не было.

Я плеснул водой на белокурую немку, лежащую на кровати.

— Красивая стерва — заметил Семен.

Да, посмотреть было на что. Хозяйка лагеря спала голышом и сейчас мы обозревали натуральную блондинку с отличной фигурой во всем великолепии.

— Приводи в чувство, часом не прибил ее?

Скуратов тряхнул эссэсовку — та открыла глаза.

Я бросил ей одежду.

— Одевайтесь, фройлян, у нас к вам несколько вопросов.

Немка в полном обалдении, молча одевалась.

— Теперь откройте сейф, посмотрим вашу документацию.

Она безропотно подчинилась — видимо приняла нас за внутреннюю службу безопасности СС. Бегло посмотрел бумаги — списочный состав узников составлял девятьсот пятьдесят четыре человека, из них триста восемьдесят две женщины. Из сейфа реквизировал пять тысяч рейхсмарок.

Немку повели к баракам, в таких строениях собаку пожалел бы держать — все в щелях, сляпано на скорую руку. Зиму никто не пережил бы, это точно.

Семен бегал от барака к бараку, будил взрослых, минут через десять, на вылизанном плацу собралась приличная толпа.

Выступив с краткой речью, я толкнул комендантшу к ее бывшим узницам — раздался истошный визг.

Немку, бабы разорвали в клочья моментально.

— Милые дамы, сделайте приборку, не стоит детишек пугать. — В этих грузовиках продукты, готовьте завтрак, через два часа начнем вас отправлять в советский тыл.

Женщины загомонили, запищали и кинулись на нас с Семеном с поцелуями.

— И последнее, женщины и дети, проживающие в Москве и Подмосковье отправляются в последнюю очередь, составьте, пожалуйста, список.

За два часа женщины управились с ребятишками, наступила пора отправлять их в сорок шестой год.

Сначала решил отправить почти всех женщин, а потом детишек группами по двадцать пять человек и одного взрослого. С первой группой женщин отправил записку советским властям, все будущие вопросы адресовать НКГБ I управление Судоплатову Павлу Анатольевичу, подписался Ханом. Старшей группы — Галине, симпатичной хохлушке с ямочками на щеках, дал подробные инструкции по их дальнейшим действиям.

В этот день нам с Семеном удалось переправить триста двадцать шесть женщин. Передохнув до шести утра взялись за переправу детишек. В итоге к вечеру остались только москвичи — сто двадцать человек, из них пятьдесят восемь детишек.

Утром, часов в десять мы всем коллективом летели в немецком транспортнике на большой высоте. Летчики люфтваффе послушно держали курс на Москву, по другому и быть не могло — жить хотят все. Полет прошел нормально, только на подлете к столице, сталинские соколы взяли нас в клещи, благо дело, что мы снизились до километра. Вообще наша авиация не выдерживала никакой критики, как впрочем, и танки, и артиллерия.

Четыре краснозвездных истребителя всласть покуражились в воздухе, пулеметными трассами указывая курс.

К встрече с советской властью мы с Семеном приготовились, еще в полете переоделись в комсоставское обмундирование без знаков различия, напялили кожаные плащи. Фрицевское тряпье выбросили за борт, в люк.

При подлете к аэродрому выдал в микрофон открытым текстом:

— Приготовьте автобусы и теплую одежду для детей, привет Судоплатову, Хан.

Я ухмыльнулся про себя, пусть подергаются в предвкушении встречи, ну а мы объявимся позже.