Книга 4. Оборотни Его Величества. Полнокружье

Теперь туда отправился сам капитан лички Рэйвен Гром. Предатели начали говорить, дознаватель Флокс арестован, но Цирюльник жив и его хозяин до сих пор не обрёл имя. Только одно известно: он находится в Равенне. Об этом аватару сообщили духи-хранители столицы, и Вилль до сих пор с трудом верил, что легендарная Дева — его родная бабушка.

Цирюльник, чтоб его... Если он маг, то как позволил обратить себя в бездушного упыря, зависимого от крови? Если вампир, то почему нежить не уничтожили сабли-убийцы Тай-Кхаэ"лисс с серебряной гравировкой, но причинил боль серебряный же столовый нож, которым его ранил Симка? Может, это зависит от руки, наносящей удар? Или от чего-то иного? В конце концов, как он связан с Береном? "Записать всех, о ком наставник так или иначе упоминал, особенно, касательно Алой Волны и охоты на тёмных", — сделал мысленную пометку Вилль. Похоже, равеннские следователи приезжали сюда за ответом на последний вопрос. Естественно, обратились к нынешним властям — Трислову, а поскольку гном Сидор и орк Кирим ведают исключительно делами хозяйственными, к тому же в своё время градоправитель с ними в караулке не пил по-свойски и военные байки не травил, то рациональнее было переговорить с главой безопасности Акимом и стражниками, бывшими солдатами. Марту тоже, небось, спрашивали, но вряд ли Берен распространялся при ней о военном прошлом. К слову, "чёрный человек" из тайной службы у Вилля об этом как бы между прочим интересовался, но тогда аватар, не зная истинной причины, вспомнил лишь вышеупомянутые байки. В общем, следователи приехали, собрали данные, осмотрели кладбище, быть может, повторно вскрыли могилу, сделали какие-то выводы, а потом навели порядок на погосте и подкорректировали память опрошенных.

Размышляя таким образом, Вилль добрался до Мирона. В окошке на кухне горел свет, значит, решили почаёвничать на сон грядущий. Вилль постучал в стекло. На мгновенье ему показалось, что занавеска шелохнулось, будто сидящий за столом её потревожил, отшатнувшись в угол. Затем полотнища ткани раздвинулись, явив несколько встревоженное лицо мельника. Правильно, кто радуется ночным гостям? Впрочем, мельник обрадовался, когда гвардеец виновато показал кошелёк.

— Прости, что так поздно, Мирон, — с порога покаялся Вилль. — Я к тебе за мукой, десятком яиц, да ещё капустки бы мне с яблочками. — Огурцы-то собрали, обмыли и съели, а вот капуста упокоилась в помойном ведре.

— Для сурьёзного дела никогда поздно не бывает, — назидательно заметил Мирон, приглашая гостя на кухню.

За год у мельника ничего не изменилось, разве что циновка была новой, да на столе теперь стояли две, а не три перламутровые чашечки с розовыми цветочками и золотой каймой.

— К вам родственник приехал, да? Что ж вы его к нам в гости не взяли, одного дома оставили?

— Родственник? — удивился мельник. — Вдвоём с Ташей мы живём с тех пор, как Лушка ушла, и не надо нам лишних нахлебников!

— А зачем тогда сервиз достали? Празднуете чего? — в свою очередь удивился Вилль. Сколько он помнил Мирона, чашки из сервиза скаредный мельник доставал лишь в крайнем случае — по праздникам либо принимая важных гостей вроде градоправителя или кузнеца Сидора. Теперь и гвардеец лички сошёл бы за "важную птицу".

— Ничего мы не празднуем, это тебе после сегодняшнего повсюду застолья мерещатся! — Мирон засмеялся, но как-то принуждённо. — Просто побаловаться решили!

— После твоей сливянки что угодно примерещится! — охотно согласился Вилль, отводя взгляд от крошек на полу возле стоящего в уголке третьего стула.

Допытываться не стал: если мельник не спешит знакомить постояльца с гвардейцем Его Величества, значит, есть на то причины. Может, родственника стесняется, а, может, впрямь никого у них нет, и крошки остались с обеда. От чая отказался, купил всё, что нужно, и пошёл домой, поборов соблазн заскочить к Эртану. Ещё посидят вдвоём по-старинке, а ходить в гости порознь с невестой или хотя бы не условившись с ней об этом заранее, как-то не по-семейному.

* * *

Что Алесса всегда любила в подруге, так это понятливость. Видя, что отношения молодых стали больше, чем дружескими, сама предоставила дом в их полное распоряжение, и не пришлось намекать, чувствуя себя сказочной лисой, выгоняющей бедного зайку из собственной избушки. Оставалось избавиться от навязчивого кота. Для этого был придуман замечательный и простой план! Валерьянку — в сливки Симке, прищепку на нос — себе. Не зная, как скоро вернётся друг, Алесса заранее нарядилась в приготовленные для такого случая неудобные, но безумно красивые и дорогие вещички, состоящие, в основном, из бледно-лиловых кружев и тесёмок. Подарочной упаковкой служил шёлковый халатик двумя тонами сочнее, а аксессуарами — подвязки и туфельки на высокой шпильке и с пуховыми пампушками.

Повертевшись перед зеркалом, заколола волосы жемчужной шпилькой, пустив по щеке свободную прядку. Засомневалась, не отрастить ли хвост для пущей романтики, но решила, что это будет слишком.

"Кис-кис-кис..." — ухмылялась пантера, пока девушка рылась на полках чулана в поисках залога незабываемой ночи — валерьянки.

Ага, вот она, кошачья радость! Алесса хихикнула вслух ради торжества момента. Для того, чтобы достать искомое, пришлось встать на цыпочки лицом вплотную к полкам. Уже не видя цели, девушка шарила рукой наугад, когда что-то больно ударило её по пальцам. Наверху звякнула опрокинутая ёмкость.

— Ай! — Алесса замахала кистью, стряхивая мышеловку. На верхней полке каталось и булькало, намекая на то, что эта ночь точно будет незабываемой...

Пузырёк мгновенье балансировал на краю полки, затем рухнул вниз.

— По-па-ался! — торжествующе возопил материализующийся в воздухе домовой и тоже уставился на усеянную стекольным крошевом лужицу.

— Ой-ё... — подытожила Алесса.

* * *

Душераздирающие вопли слышались за версту. Вилль перешёл на бег, не схватившись за голову по единственной причине — руки были заняты.

— Я Алесса! Я из леса!

Я гуляю, где хочу-у-у!

Что хочу, то ворочу! Ик!

Ну а муж мне не ука-аз! — с конька крыши завывала пантера, покачивая свешенной лапой в такт.

— Леська, слезай немедленно! Вот весь сказ! — зашипел Вилль.

— Не хочу! Лучше ты ко мне полезай, солны-ик!-шко-о! Будем петь под звёздами песни романтишшшныя-а!

— Ты уже допилась до звёздочек! Слезай, пока я тебе не устроил романтичную промывку желудка твоими же зельями!

— Свою стряпню не потреб... блюю! А я хочу лета-а-ать!.. — пантера томно перевернулась на спину и... с мяуканьем улетела вниз по скату по принципу хвост-голова.

Бросив покупки, Вилль кинулся на перехват, но опоздал. Из сугроба торчала только чёрная макушка, увенчанная шапочкой снега. В соседних домах захлопали ставни.

— Ой, солнышко, а почему тебя так много? Идите сюда, всех перецелую!

"Посмотрим, как тебя назовут после такого-то концерта", — вспомнив "лахудра", мстительно подумал Вилль.

До крыльца пантера сама дошла, правда, в оставленной ею стёжке не разобрался бы и опытный егерь. А в избе Вилля ждал сокрушительный сюрприз.

— Ой-ё! — сложив купленное на стол, аватар всё-таки схватился за голову. Если бедлам в погребе был сравним с последствиями медвежьих плясок, то на кухне устроили оргию, для пикантности использовав еду, утварь и ВСЕ горизонтальные поверхности. Любовники смылись — размазанная повсюду жратва осталась на совести старшего по дому. А если Марта решит наведаться спозаранку?

— Что это? — обречённо спросил Вилль, заглянув в стоящую на полу кастрюлю с мутной, комковатой массой.

— Я муку нашла и сама решила сварганить тебе блинчиков... ми-и-илый!

— Больше похоже на клейстер... А взбивала хвостом, что ли?

— Фу, протии-и-ивный! — обиделась Алесса. — Почему хвостом? Лапкой...

Пантера сонно заморгала и, широко сладко зевнув, устроила подбородок на клейких лапках. Несколько мгновений спустя Вилль взял на руки уже девушку, отнёс на кровать, укрыл...

— Сладких снов, вредоноска, — поцеловал в лоб. Впереди ждала незабываемая ночь.

Чтобы не захламлять без того разворошённую кухню, аватар отнёс продукты в чулан. Там тоже куролесили, но с меньшим размахом. Домовой полусидя караулил у мышиной норки, обняв прислонённую к стенке кочергу как часовой — штык. Глаза у него были закрыты, левая задняя лапа подёргивалась.

— Укушшу... Всех порешшу... — грозил Симка полчищу воображаемых мышек-оборотней.

Явственно пахло валерьянкой. На полу там и сям валялись обрывки кружев, похожих на тонкую паутинку, лежал треснувший по швам шёлковый халат да пара туфелек. В углу валялась перевёрнутая мышеловка.

Всё встало на свои места.

ГЛАВА 2

Ей снилась заря. Безупречно чистое новорожденное небо, омытое прозрачными лучами ещё дремлющего за горизонтом солнца, светлая полоска луга, переходящая в лиловый лес, и синь Вилейки. Реки, близ которой Алесса росла, где удила рыбу, ловила раков, купала младшего брата Лешку — сына Венимира и Мелиссы, некогда взявших к себе младенца-оборотня. Семья... Разве семья может быть неродной, если в ней правит любовь? Сейчас девушка привела на водопой Ириску, но почему-то старая кобыла упрямилась.

— Иди же, глупышка, пей!

Лошадь посмотрела на хозяйку из-под чёлки и с мрачным достоинством ответила:

— Спасибо, воздержусь.

Алесса открыла глаза. Вилль сидел на краешке кровати, ссутулившись, будто всю ночь колол дрова, а не смотрел волчьи сны. Глаза у него были усталыми и немного сердитыми.

Кошка-память начала безжалостно подкидывать воспоминания: кружевной пеньюарчик, планы на ночь, чулан... ВАЛЕРЬЯНКА!!! Кажется, пантера хотела порадовать солнышко блинчиками, но в холодной воде мука не размешивалась, и пришлось подогревать, потом лапу обожгла и вышла остудить в снегу. Дальше — провал.

— С добрым утром! — придерживая сползающее одеяло, Алесса потянулась чмокнуть Вилля. Тот подставил щёку с таким видом, словно делал одолжение. — А чего ты такой сумрачный?

— У меня была незабываемая ночь и сумрачное утро. Рад, что для тебя оно доброе.

— И... чем мы вчера занимались?

— Ты налакалась валерьянки и орала пьяные песни на крыше, в доме буянила с Симкой напару, а я потом убирал. Лучше ответь, что это ты в кастрюле такое занятное намешала?

Это с чего бы ей буянить?! Было же так хорошо!

"Он сердится, потому что мы выловили не всю скорлупу из теста!" — догадалась пантера.

— Это я хотела испечь тебе блинчиков ... — мурлыкнула девушка.

— Из крахмала, — уточнил Вилль. — Надо полагать, на очереди сапожное жаркое под восковой стружкой.

— Виллюшка, а ты мне блинчиков испёк?

— Прости, не успел. Я закончил убираться полтора часа назад, а встал только что. Тебя еле-еле поднял, а Симку вообще не добудишься, все руки мне расцарапал. И вчера — тоже, когда я пытался его из чулана забрать. Ладно, собирайся, если ты не передумала, — натирая переносицу, Вилль пошёл на кухню.

Он сказал "встал", а не "проснулся", так спал ли вообще? Алесса потянулась и, забросив руки за голову, игриво поинтересовалась:

— Вчера правда ничего такого интересного не было, а?

— Было. Например, мне было очень интересно, кто из вас двоих додумался заткнуть мышиную нору огурцом и законопатить щели капустой, — спина Вилля заметно напряглась, тем не менее, отвечал он сдержанно: — А кто — в буквальном смысле "топил" масло в ведре с замоченными полотенцами.

— Солнышко, я не об этом...

Неожиданно парень развернулся, вцепившись в косяк с такой силой, что ногти побелели. Глаза полыхнули жёлтым.

— По-твоему, я — порядочный гвардеец или порядочная свинья?! По-твоему, я могу поступить с тобой бесчестно?! Или с твоей семьёй?! А?!!

Непросто было не рявкнуть в ответ, но Алесса сдержалась. Если с утра поцапаться на пустом месте, то весь день пойдёт кошке под хвост.

— Моя семья — это вы с Симкой, Марта и мама с папой, — возразила она. — Я имею в виду Мелиссу и Венимира, а не этих... родителей. И не повышай на меня голос.

— Его Величество и Ярини любят тебя, — спокойнее и холоднее ответил Вилль.

Девушка пожала плечами.

— Может, и я когда-нибудь к ним привыкну. Но только если они смирятся с тем, что я не принцесса, а лекарь.

— Для них ты, в первую очередь, дочь.

Аватар окончил разговор, прихлопнув дверью четыре вмятины от пальцев на дубовом косяке.

Не смирившись, науми запустила в дверь подушкой. Тщетная попытка самоутвердиться — снаряд даже не долетел.

Пока девушка одевалась, Вилль вскипятил чай и пожарил омлет без скорлупы. Что ж, один ноль в его пользу. Обжигаясь, Алесса проглотила нежный золотистый кусочек. Умм, вкуснятина!

— Недосолил.

— А ты рассольчиком запивай, заодно похмелишься, — почти серьёзно посоветовал Вилль.

По дороге на кладбище окончательно помирились.

Место вечного упокоения находилось на лесной опушке чуть дальше северной окраины города, и вела туда дорожка, проторенная в снегу почти по колено. Корабельные сосны полукольцом обрамляли погост, будто скорбно замершие над могилой родичи, и их причитания далеко окрест разносились с порывами ветра. С первыми лучами тепла зацветали подснежники, в первозвоне распускались ландыши, а летом нежные весенние цветы сменяли яркие, сильные бессмертники, застенчивые ромашки, фиалки, васильки. Здесь не пахло смертью, здесь пахло хвоей, пыльцой и солнцем. После разупокоения кладбища прошлой зимой его восстановили внешне, но горожане знали, что большинство могил пусты. Сейчас, без цветов и трав, было пусто и на земле. Прежними оставались лишь шепчущие сосны да бессовестные вороны, не боявшиеся тревожить покой усопших.

К могиле Берена Грайта шла свежая тропка, значит, Марта была у него совсем недавно. Вилль поднял упавшую на бок рюмку, наполнил заново, покрыл ломтём ржаного хлеба, выложил в мисочку гречневую кашу. Выкопав ямку в снегу, опустил в неё кисет и замер, вспоминая, всё ли по обряду сделал?

— Трубку-то я ему в ноги положил, а вот про табак забыл... — он как будто оправдывался.

— Теперь всё в порядке.

Алесса положила ладонь на плечо своего аватара. Они действительно сделали всё, что полагается, но в сумке ещё оставались вчерашние сладкие пироги, кулебяка в коробке, чтобы не помять, и дорогой столичный мёд в бурдюке, притом, не просто кожаном, а расшитым старинным красно-жёлто-зелёным орнаментом. Зачем всё это, Вилль не объяснял, отшучивался.

Поднявшись, он обернул просветлевшее лицо.

— Знаешь, вы правы.

— Кто и в чём?

— Вы, люди. Что имеем, не храним, потерявши — плачем.

— Я — не человек! — фыркнула науми. Теперь девушка знала, что первые метаморфы были обычными людьми до того, как три сотни лет назад Одарённые попытались сделать из них сильную, выносливую и послушную дружину, которую можно противопоставить небесному флоту аватар. Эксперименты над себе подобными так ужаснули Магию, что она покинула Скадар; большинство новообращённых сохранили собственное "я" и также удрали подальше от мучителей, в Неверру, где благополучно осели и обзавелись потомством; аватары и имперцы совместными силами отстояли Равенну, наголову разгромив вторженцев. После того, как был подписан Поднебесный союз между севером и югом, Одарённые уничтожили "своих" оборотней, а беглецов объявили тёмной нечистью — жестокими злокозненными тварями. Император Аристан присвоил метаморфам статус и права свободной расы, и Алесса искренне гордилась этой строкой в фамильном листе равно как и кошачьей половинкой своей сущности.