Безумие хорошей компанией

Внезапный шум из тонущего в тенях угла заставил курильщиков вздрогнуть от неожиданности, а державшего сигарету парня и вовсе выронить их общую драгоценность прямо в окно. Миг и вод уже расслабленность сменяется сильной злостью, причем направленной не на растяпу товарища, а на подавшую в неудачный момент голос девчонку.

—

* * *

** тупая! Даже ничего не делая, умудряется обламывать людям кайф. Бесит! — зло высказался болтун, а затем, помедлив несколько секунд, все же решил не сдерживать свое раздражение. Не поленился, сходил в кабинет Английского, а вернувшись надел прихваченную урну с мусором прямо на голову девушки. Рывок и вот уже она, выдернутая из-за стола безвольной куклой валится на пол.

—

* * *

** бревно! Даже не пискнула от страха. Бесит!

— Не только тупая, но еще и плоская как лист, даже полапать нечего — согласился со своим болтливым товарищем один из парней — Но проучить ее все равно нужно. Даже если она ничего не поймет.

— Только синяков нельзя оставлять. А то ее бешенная бабуля и нас попытается засудить — добавил третий, более сдержанный в словах пацан и со злой ухмылкой принялся снимать с себя спортивную кофту, а затем, аккуратно сложив ее в плотный ком, пояснил — Смотрите. Если сделать вот так, то синяков не останется — Скрутка из кофты легла на спину Ирони, а в следующий миг в то же место угодил сильный удар кулаком, заставивший девчонку выгнуться в молчаливом спазме боли. С ее губ сорвался лишь тихий всхлип от резко выбитого из легких воздуха, а после оно вновь безвольно обмякла на деревянном полу клубной комнаты.

Малолетние изверги не могли видеть лица девчонки, так как оно было скрыто от них пластиковой урной, но если бы этой преграды не существовало, то они наверняка обратили бы внимание на отсутствующий и остановившийся взгляд Ирони, направленный в пустоту собственного разума. Оно нырнула в эту уютную и приветливую тьму, привычно отстраняясь от вновь наполнившейся болью и унижением реальности. Ей как всегда легко удалось отстраниться ото всей этой мерзости, спрятаться в мрачном бастионе собственного сознания, оставляя опустевшую оболочку тела на растерзание учуявшим кровь шакалам.

— Неплохо придумал! А ну как дай и я ей вмажу — потребовал болтун, рывком переворачивая Ирони на спину. Скрутка из кофты ложится девушке на живот, а затем следует целая череда ударов. Распаленный собственной злостью и шальным дурманом выкуренной травы, парень останавливается лишь на пятом, да и то лишь от того что его потеснил третий гад, желающий поглумиться над слабой жертвой. Скрутка перемещается на грудь девицы, два быстрых удара и смех опьяненного силой и дурью пацана разносится по помещению.

— ХаХаХаХаХа! А это весело!

— ХаХаХа! А давайте разденем это бревно и выкинем всю одежду в окно — предлагает один из троицы и тут же находит неожиданную для себя поддержку.

— А давайте! — согласилось четвертое действующее лицо в этой жестокой драме, заставляя троицу дернуться в испуге и даже немного протрезветь от заплескавшегося в крови адреналина — Давайте парни, добавьте себе еще пару статей, чтобы вас уже наверняка посадили.

— Друид!? — с некоторым облегчением выдохнул болтун, глядя на стоящего в дверях худого парня с копной отчаянно рыжих волос — Наив, ты чего тут забыл? Что, опять прибежал защищать свое драгоценное бревно?

* * *

** любитель деревьев!

— Защищать? Да нет конечно! Ты же знаешь что я с грубой силой не дружу — без малейшего намека на улыбку отшутился рыжий, поправляя устроившуюся на плече тяжеленную камеру и примерился к глазку видоискателя, чтобы проверить область видео захвата — Неееет, я как участник клуба любителей кинематографии пришел. Хотел заснять документальный фильм о жизни трех укуренных приматов в своей естественной среде. И знаете что..? У меня получилось! — обрадовал всех Наив, а заметив как в его сторону дернулись сразу двое, поспешил всех предостеречь от ненужной грубости.

— Не советую. Сломаете камеру, ваши родные и за пару месяцев за нее не расплатятся. Ну а если вы собираетесь избить и меня, то напомню вам о том что моя мама работает в Дисмайне прокурором. К сожалению, детских колоний в Силенсии нет, но думаю, ради трех недоумков она расстарается и придумает что-нибудь интересное.

— Чего ты хочешь? — спросил один из парней, как и вся троица, кипя бессильной злостью и мысленно проклиная наглого слабака.

— Да ничего особенного. Если вы сейчас уйдете, пообещав что больше никогда не будете травить и мучить Ирони, я оставлю кассету с этой записью в своей личной киноколлекции, в подборке с документальными лентами про диких животных.

— А если мы у тебя ее отберем и...

— Согласны — ткнув товарищу кулаком в бок, озвучил общее мнение болтун и сразу поспешил попрощаться — Поздравляю Друид, это бревно теперь твое. Обещаю что мы с ней больше никогда и ничего не будем делать — легко пообещал он и после короткой паузы потребовал уйти с дороги. Когда же Наив отошел в сторону, разговорчивый гад, подцепив кофту и своих товарищей, спешно ретировался из клубной комнаты и Кабинета Английского языка. Кайф этот рыжий ботаник им уже обломал и парень не хотел чтобы их зашедшая слишком далеко ""шалость"" не окончилась походом в полицию или хуже того, судимостью.

Дождавшись пока троица выродков уйдет, он поспешно вошел в комнату, закрыл за собой дверь на защелку... и тут же сполз по косяку, стремительно теряя свою самоуверенность и без особой осторожности отталкивая от себя тяжеленную камеру. Блеф его, к счастью, удался поэтому она, давно сломанная и переданная кем-то в клуб любителей кинематографии, теперь стала для Наива лишь тяжелой ношей, придавливающей своим немалым весом перенервничавшего парня к полу.

Он наверное долго бы мог вот так сидеть на полу рассеянно глядя на потолок, но скользнувший по помещению взгляд ожидаемо зацепился за лежащую на спине девчонку и ему пришлось заставлять себя подняться. Первым делом, сняв с головы урну, Наив прикрыл ей глаза, не выдержав давления плескавшейся в них пустоты и безразличия. И лишь сделав это, принялся за уборку. Усадил девушку обратно за стол, аккуратно вычесал из ее коротких волос весь мелкий мусор и подмел клубную комнату, вновь наполняя урну.

Он знал что звать Ирони или как-то пытаться привести ее в себя бесполезно, слишком велика была глубина отчуждения, раз девчонка даже перестала реагировать на боль от ударов. Чтобы она выбралась из своего ""укрытия"" требовалось лишь одно — время. Поэтому спасителю девицы оставалось лишь ждать и надеяться на то, что она прейдет в себя раньше чем закроется школа. Ну а чтобы не терять время, он решил занять себя делом, ради которого и тащился на второй этаж со своей нелегкой ношей. Тоже сбежав с уборки, как и та троица, парень планировал спрятаться от учителей в комнате литературного клуба с намерением разобрать заинтересовавшую его камеру и узнать что же в ней сломалось. Вероятность поломать тонкую технику еще сильнее его не сильно волновала, поэтому он, взвалив ее на стол и вытащив из кармана прихваченный из дома набор маленьких отверток, принялся увлеченно портить школьное имущество.

С горящими любопытством глазами, не по-мужски тонкими пальцами, Наив перебирал уже отсоединенные от основного блока камеры мелкие детали. Брал их, с интересом рассматривал, выискивая любые изъяны, а затем, педантично выкладывая в один ряд, все же надеясь потом собрать аппарат обратно.

Худой, высокий, рыжеволосый, с бледно зелеными глазами и красивым, можно даже сказать, смазливым лицом. Наив Гринн был настоящим красавчиком и немало девчонок в школе сохло по нему. Вот только он относился к большинству цепляющихся к нему девушек подчеркнуто холодно. Но не от того что проявлял куда больший интерес к парням, а потому что уже был безнадежно, глупо, наивно и безответно влюблен в одну единственную девушку. Ту самую что сейчас, опустевшей оболочкой человека, лежала напротив него и очень медленно приходила в себя. Все знали о его необычном интересе и оттого считали странным любителем безвольно-деревянных девушек, при этом за глаза, а порой и открыто называя "Друидом".

Если честно, то он и сам не знал почему влюбился в эту странную девчонку и порой, в моменты слабости, даже ругал себя за эту глупую привязанность к одной душевно не здоровой девице. Корил себя за эту наивную влюбленность, но... Выбрасывал все эти мысли из головы когда вновь видел Ирони в школе. Ее бледное и в то же время очень милое личико буквально пленяло его, заставляя смотреть только на нее. А отстраненность и детская беззащитность, вызывали у него не плохо скрываемую брезгливость как у большинства, а наоборот, желание уберечь ее и защитить от любых невзгод.

— Проснулась красавица? — спросил парень, заметив движение. Прошло уже больше двадцати минут, прежде чем девчонка, большей частью своего сознания, вернулась в реальный мир и принялась неуверенно осматриваться, видимо в поисках возможной опасности — Их здесь нет, я их прогнал. Не беспокойся, больше они не будут к тебе приставать — пообещал Наив и даже оторвался от своего увлекательного занятия, получив неожиданный ответ.

— Благодарю... — со все той же неуверенностью, выдавила из себя Ирони, теперь уже сомневаясь в правильности подобранного слова и в том нужно ли было ей что-либо говорить в этой ситуации.

— Да не за что — на автомате проговорил парнишка и выскочил из-за стола, случайно смахнув рукой на пол несколько мелких деталей. Быстрый шаг и вот он уже своими ладонями накрывает, тянущуюся к забытой книге, ручку. Вторую она прижимала к своему животу... и вот это уже разозлило парня не на шутку — Ну почему ты себя так не бережешь?! Почему ты не закричала когда начали бить?! На этаже еще есть учителя, они бы тебя услышали. Почему ты не сопротивлялась...? Какая же ты глупая и эгоистичная! Почему ты не позвала на помощь!?

— Мне безразлично что будет с моим телом — игнорируя или скорее не понимая эмоции парня, коротко ответила девчонка и помедлив добавила еще несколько слов — Привыкла. Когда не сопротивляюсь им быстро надоедает — в последнее время Наив часто был рядом с ней, поэтому, приняв его как привычную часть своего мироощущения, она отвечала настолько подробно, насколько могла. Но на этот раз ей лучше следовало бы смолчать.

Рука Наива Гринна невольно дернулась. Он хотел... он впервые захотел ударить ее. Захотел выбить из ее пустой головы все эти глупые мысли, но сдержал себя. Парень точно знал что на избиении и выбрасывании одежды в окно эти обкуренные уроды точно не остановились бы и даже не хотел додумывать что было бы дальше. Он понимал это, но вот до одной глупой девчонки донести это понимание никак не мог. Ни слова, ни грубая сила не были способны ему в этом помочь, поэтому... Чтобы она вновь не отстранилась от него, ему в очередной уже раз пришлось смириться с этой несправедливостью.

— Ты не права, но объяснять в чем именно нет никакого смысла. Поэтому... не знаю... Я просто хочу, чтобы ты перестала считать себя никому не нужной вещью! Я хочу, чтобы ты начала беречь себя, хотя бы ради своих родителей. Я хочу, чтобы ты просила помощи у других людей, если станет трудно или очень больно. Я хочу... наверное слишком многого. Но это все абсолютно не важно. Ведь тебе мои желания как всегда безразличны — с горьким смешком закончил свою эмоциональную и в то же время печальную речь Наив и после долгого молчания все же продолжил — Я не буду пытаться изменить тебя силой и просить невозможное... но вот пойти прямо сейчас домой заставлю.

Отпустив руку девушки, парень тут же схватил лежащую на столе книгу, которую она хотела продолжить читать, не смотря на боль. Несколько быстрых шагов и вот Наив уже у окна. Щелчок забытой на подоконнике зажигалки и тонкий язычок пламени грозит поджечь пожелтевшие от времени и пыли страницы.

— Если эта книга тебе важнее самой себя, то тогда я просто сожгу ее, а потом силой отведу в больницу. Но если ты не хочешь этого... Книга не сгорит, только если прямо сейчас пойдешь домой. Надеюсь, ты поняла суть моей угрозы? — наверное, целых пол минуты ничего не происходило и даже одна страничка начала тлеть от слишком близкого жара, но в конечном итоге Ирони все же дала ответ. Молча кивнула, давая понять что поняла, а затем, все так же не говоря ни слова, взяла свою сумку и медленно побрела на выход. Где благополучно и застряла, пытаясь сообразить как отпереть закрытую на защелку дверь.

Понаблюдав за ее мучениями, Наив печально вздохнул и пошел к девушке на помощь. Правда сперва он выбросил во двор школы зажигалку, наконец-то закрыл одинокое окно, вернул взятую в заложники книгу обратно на стол и лишь после этого отодвинул щеколду на двери. Повторил несколько раз, чтобы Ирони запомнила как это делается, а затем наконец-то позволил ей выйти из клубной комнаты.

Только вот, глядя на то как она идет по классу, держась левой рукой за живот, он все-таки не выдержал и нагнал девушку. Приобнял ее за плечи, мягко прижимая к себе, а затем, со смешавшейся в голосе нежностью и строгостью попросил.

— Пожалуйста... Пожалуйста, если у тебя будет что-то сильно болеть, то скажи об этом бабушке и она отведет тебя в больницу или вызовет скорую. Если будешь делать так, то всем от этого станет только проще и спокойнее — на всякий случай, повторив эту просьбу дважды, он все же отпустил девушку. Которая, так и не сказав хоть что-то в ответ, продолжила свой путь домой. Наив порывался проводить ее, благо она жила неподалеку, но все же удержал в себе этот порыв. Ему пока что очень не хотелось встречаться с госпожой Руггедой, ведь он опасался того что она подумает о нем что-то нехорошее. А еще у него оставалось незаконченное дело в школе. Обратная сборка камеры могла занять немало времени и судя по задетым и перемешавшимся деталям на столе, грозила закончиться полным провалом.

Правда, теперь последнее волновало его не очень сильно. Сейчас он думал лишь об Ирони и о том, что из-за угрозы сжечь книгу она вновь отдалилась от него и все его многомесячные старания пошли прахом. А хуже того было то, что из привычного и довольно близкого человека, он для нее мог вновь стать одним из бесконечного множества посторонних людей. Чем-то размытым и незаметным для ее, искаженного непонятной болезнью, мировосприятия.

В очередной уже раз за последнее время, Наив выкинул из головы слабовольные мысли о том что все его усилия бесполезны и что лучше отказаться от своих бесполезных чувств. Загнал эти навязчивые идеи в самые глубокие дали своего разума и собрав с пола упавшие детали камеры, решительно взялся за ее сборку, даже не задумываясь о возможной неудаче.

Бросить все и сдаться он мог в любой момент. Вот только если не пытаться и не пробовать, то и не узнаешь получится ли у тебя это сделать или нет. Именно таким принципом жизни руководствовался Наив. И он никогда не простил бы себя, если бы отказался от своей цели, не испробовав все возможное и отчасти невозможное для ее достижения. Ну а если испробует все и не достигнет какого-либо результата, то... Ему придется обратиться за помощью к матери и ее связям, ну или просто найти новые возможности.