| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Конечно, без совета, постоянной помощи не обходилось. В памяти моей навсегда остались начальник конторы связи Измайлков Николай Петрович. Он пришел к нам в 1936 году после демобилизации из Красной Армии, в звании заместителя политрука. Как-то я привязался к нему и даже увязался за ним, не пропускал ни одного его слова. Мы с ним подружились, несмотря на возрастную разницу. Подружился я и секретарем Ново-Петровского райкома комсомола Василием Родионовым, с редактором радиовещания Настей Хрусталевой и многими другими работниками районного звена. Друзья мои, наставники научили меня грамоте, дали рекомендацию в комсомол, помогли овладеть искусством трудиться. Если говорить откровенно, то мне всю жизнь везло на хороших людей.
Много было и непонятного. Когда я стал заведующим райбюросоюзпечати, то по роду работы, мне пришлось чаще обращаться в партийные органы, общаться с партийными, советскими и хозяйственными руководителями района. И когда по утрам, придя на работу, слышал, что сегодня ночью "взяли того-то" и за "то-то", верил сверхпатриотам, которые утверждали, что "всех пересажать надо". В 1938 году так взяли директора машинотракторной станции Павленко, я хорошо знал его сына, который учился в 10 классе Ново-Петровской средней школы и, конечно, был отчислен из школы, как сын врага народа. Арестовали Главврача Ново-Петровской больницы и др. Эти "взятые", без суда и следствия, бесследно исчезли.
В годы коллективизации из моей родной деревни Устиново раскулачили три семьи, вернее обезглавили три семьи. Семьи оставили, а глав семей изолировали. Из трех арестованных действительным негодяем был только один — Виноградов Иван Иванович, он то и не исчез, в его защиту, и по вызволению из мест заключения, а затем на состоявшемся суде в качестве защитника своего отца выступил, подвизавшийся в адвокатуре, сын тоже Иван Иванович, и подлинный враг народа был реабилитирован судом. В годы оккупации нашей территории немецко-фашистскими войсками Виноградов И.И. стал старостой.
Теперь, когда я познал жизнь, много открылось по-иному. Теперь я могу смело сказать: в те годы каждого умного человека подозревали и особенно если этот умный человек находился на высокой должности и имел своё собственное мнение.
НАЧАЛО МОЕЙ ВОЕННОЙ БИОГРАФИИ
30 сентября 1940 года меня подстригли под машинку, и до чего было интересно ощупывать свою голову. Я уходил в Красную Армию, в какие войска, не знал, просто уходил служить Родине. Провожали нас весело, нас — это меня и моего односельчанина Васю Исаева. Нам говорили какие-то напутственные слова, желали скорого возвращения и прочая... Предчувствуя, что скоро не вернусь, или вовсе не вернусь — во многих уголках земного шара шли боевые действия — впервые в жизни объяснился я в любви девушке Тане, которую любил давно. Любил без взаимности, поклонников у неё было больше чем достаточно, и все-таки, я получил от неё согласие, пока на переписку.
К месту службы путь был долгий. Ехали до места назначения больше 10 суток. Отправляли нас не с вокзала, а с какого-то тупика города Москвы, в теплушках (товарных вагонах). Все или почти все мы были в хорошей одежде в которой должны были вернуться домой по окончании службы. В 1940 году нарком обороны маршал советского Союза Тимошенко издал приказ о хранении личных вещей военнослужащих срочной службы в воинских частях весь срок службы, а при увольнений в запас военное обмундирование подлежало сдаче, вернуться домой после 3 лет службы надлежало в своей одежде. Вот и ехали все в хорошем одеянии. Много было нареканий, недовольств, в те предвоенные годы военнослужащие их форма одежды пользовались особым уважением, и поэтому каждому из нас хотелось вернуться домой именно в военной форме. Никто тогда не думал о войне.
Это была моя первая в жизни дальняя дорога. Дальше Москвы — 76 км., я никогда не ездил. Сколько было человек в вагоне? Не помню, да и значения этому не придавал. Но было очень тесно и душно. Удобств, разумеется, никаких. Быстро перезнакомились, народ собрался что ни наесть самый разнообразный. Объединяло лишь одно, что все были или из самой Москвы или из Подмосковья. До места назначения добирались с приключениями, и даже с неприглядными поступками, что омрачало и огорчало многих. Много было москвичей уже познавших жизнь, избалованных, умеющих изворачиваться, некоторые с деньгами: на остановках а их было много, спрыгнув на перрон, бежали к палаткам (ларькам) или на привокзальные базары, иные покупали, иные грабили (воровали), покупали спиртное, а выпив устраивали дебоши, сочиняли непристойности и сквернословили. Нас, деревенских, считали людьми мелкого пошиба. В конечном итоге дело дошло до того, что с прибытием нашего эшелона на очередную станцию закрывались торговые точки и привокзальный рынок. Мы были лишены возможности купить что-либо съестного, а кормили нас горячей пищей только 3-4 раза за всю дорогу. Первый раз в Киеве. Путь наш лежал на Западную границу — 95 пограничный отряд.
10 октября 1940 года нас выгрузили на станции города Надворна, в прошлом Станиславской, ныне, Ивано-Франковской области — на только что освобожденной территории Западной Украины. Никаких речей, никакой музыки, все по-деловому, так сказать. И начали делить кого в пограничные, кого во внутренние войска НКВД (наркомат был един), я еще несколько человек из вагона, в том числе и Вася Исаев, попали в пограничные войска. В этот же день нас пешим порядком перебросили в город Делятин, где нам предстояло пройти курс молодого красноармейца. Разместили нас всех в одном одноэтажном здании, длинном, как сарай, распределили по учебным подразделениям, помыли в бане, после помывки там же, в бане сразу стали обмундировывать.
На первых порах было тревожно и как-то ненормально. Трудно было привыкать к новым условиям жизни, к солдатской жизни. Сами условия были тяжелые. Но через короткий срок — короткий отрезок времени стало повседневностью, привычными деталями: ползать на животе, закапываться в землю, совершать походы, стрелять. Как это все потом пригодилось. Не жалея сил, учились военному делу, шлифовали свое пограничное мастерство, совершенствовали духовную и физическую закалку. Когда грянула война, мы сумели проявить боевое умение, мужество и самоотверженность. К этому мы были подготовлены всей службой"
На учебном пункте, на первом же комсомольском собрании, избрали меня секретарем комсомольской организации учебного пункта, разумеется не освобожденным. Нужно было показывать пример терпения, мужества, стойкости, сознательной воинской дисциплины, а как не просто это было.
Прошел первоначальную подготовку на учебном пункте и меня зачислили рядовым на кавалерийскую пограничную заставу. Я уже привык к тяготам, закалился мой характер, чувствовал себя сильным, но недостаточно умелым — практических навыков охраны границы у меня, разумеется, не было. А на границе нельзя расслабляться ни на один день, ни на час нужно было постоянно быть в состоянии боевой готовности. Хортистская Венгрия, на границе с которой я начал службу, готовилась к войне против нас, организовывала диверсионные и шпионские группы, которые засылались в нашу страну для подпольной вредительской работы. У некоторых врагов были на нашей стороне родственники, знакомые и пр., которые укрывали их. Так вот, значит какая она, граница! Я не очень-то представлял себе, что она такая. Я знал о ней только по кинофильму "Граница". Это единственный кинофильм, увиденный мною о пограничниках до призыва в армию.
На границе было тревожно, она жила в ожидании чего-то важного, необычного. Не было сомнений, что война грянет. Мне как секретарю комсомольской организации, а затем заместителю политрука заставы, помимо работы на заставе, приходилось еще участвовать в воспитании населения, освобожденного Красной Армией в 1939 году из-под ига польских панов. Выступал с докладами, беседами в сельских клубах, принимал участие в подготовке и проведении выборов в местные советы депутатов трудящихся. Народ в своем большинстве был забитый, темный или прикидывался таким, не знаю. Помню, долго готовил одного гуцула выступать на митинге перед избирателями, и он выступил. Привожу дословно его выступление: "Товаришы! Мы все товаришы, довайте же будем робить как нам кажут товаришы".
До освобождения Западной Украины в 1939 году, здесь, по существу, хозяйство велось примитивным, кустарным способом. Новая жизнь началась после воссоединения её с Советской Украиной. Край только что начал преобразовываться, причем становление Закарпатья тесно связано с боевой службой советских пограничников. Они были первыми, кто проводил среди населения агитационно-массовую работу. Воины границы вели борьбу с бандами, контрабандистами, задерживали шпионов, диверсантов, помогали местному населению. Нелегко было в то время. Шла вторая мировая война. Гитлер и его сателлиты готовили нападение на СССР, на только что освобожденной территории действовали контрреволюционные элементы, а мы молодые комсомольцы, воины-пограничники, невзирая на опасность организовывали комсомольские ячейки, проводили работу по агитации местного населения за коллективизацию, которую никто не хочет признавать. Наши рассказы о колхозах воспринимались с каким-то страхом и недоумением.
На заставе не сразу все давалось. Помню первый наряд на границу: с первого раза хотелось заметить и взять нарушителя. Он мне мерещился везде и всюду: под кустом, деревом. Потом пришел опыт и умение. Наверное, каждому пограничнику памятна первая ночь на границе.
На границе каждый день был сопряжен с действиями, длительными преследованиями нарушителей границы, трудными поисками. В пограничном наряде особенно трудно было ночами. Службу несли по 10-12 часов в сутки, притуплялось внимание, клонило ко сну. Первый раз в жизни мне пришлось принять участие в задержании нарушителя границы, пытавшегося нелегально пробраться в нашу страну. Он вначале оказал сопротивление, а потом, видя бесполезность этого, сдался. Мы доставили его на заставу, это было в конце февраля или начале марта 1941 года, не раньше, потому что хорошо помню, что на заставу я прибыл в январе 1941 года. Март 1941 года в Закарпатье характеризовался порывистыми ветрами вперемежку с мокрым снегом и дождем. Видимости никакой, вернее почти никакой, особенно ночью. Участок границы проходил по заросшему участку леса. Я со своими товарищами нес службу в секрете. Располагались так, чтобы слухом и наблюдением охватить охраняемый участок. За ночь ничего не случилось. Перед рассветом до слуха донесся шорох. Старший наряда Анипко дал знак и мы затаились, затем он приказал проползти вправо до развесистого дерева с задачей, если кто появится дать ему пройти себя, чтобы отрезать обратный путь. Сердце мое трепетало, ведь я впервые вот так столкнулся с нарушителем границы, одна мысль тревожила меня, не упустить, задержать его, слежу за каждым движением нарушителя, нервы напряглись до предела, но я не шелохнулся, пока старший наряда не подал сигнал подойти к нему.
В апреле 1941 года я заступил в наряд — дозор, старший пограннаряда ефрейтор Юдин (командир отделения), третьего фамилию запамятовал, шли по дозорной тропе, когда сумерки плотно окутали землю. Я старался не сойти с дозорной тропы, напряженно вглядывался в темноту ночи, не пропуская ни малейшего шороха. Пришли на место несения службы. Залегли, сколько времени пролежали не могу вспомнить, но где-то к концу срока службы в наряде мы услышали шорохи, усилив внимание, увидели, что двое человек вышли на тропинку, дойдя до гребня, остановились, видимо прислушались, потом на небольшом расстоянии друг от друга тронулись, пошли дальше. Было принято решение задержать их. Бесшумно двинулись на перехват, и когда приблизились, как-то враз оба крикнули: "Стой! Руки вверх". Нарушители бросились в разные стороны, мы открыли огонь. Один нарушитель был ранен, им оказалась женщина. Второй — ушел. Женщина была ранена во влагалище. Надо же было пуле пройти между ног женщины. Ей нужно было оказать помощь — перевязать место ранения. Как это сделать? Как подступиться? Ведь надо задирать ей платье, снимать трусы. Надо, значит надо. Перевязку сделал. Доставили на заставу. Понемногу исчезло тревожное беспокойство, неуверенность, понял, что всегда можно рассчитывать на помощь старшего товарища. Многие солдаты и сержанты служили на заставе продолжительное время — по третьему и по четвертому году. Угроза войны задержала их увольнение в запас, да и служили тогда срочную службу 3 года. Но никто не жаловался на трудности. Это свидетельство, что на границе — люди высокого долга. Не помню чьё это изречение, но сказано хорошо: "Граница — фронт, уютных, безмятежных уголков на ней не бывает". Застава у нас была боевая. За полгода моего пребывания на ней (с января по 22 июня 1941 года) было задержано несколько нарушителей. А сколько нужно было труда, чтобы обеспечить надежную охрану границы, воспитать высокую бдительность у личного состава. Технических средств охраны границы, в том понятии, которые применяются теперь, ничего и близкого не было. Отправляясь в наряд на границу, мы могли рассчитывать только на коня, собственные силы и зоркие глаза, тоже свои. Очень большое физическое напряжение вызывала служба на границе.
Заканчивая эту главу, хотелось отметить, что граница жила напряженно. Не было дня, чтобы нас не поднимали по тревоге, иногда по нескольку раз за ночь. Среди задержанных были агенты иностранных разведок, бандиты из организаций украинских националистов, контрабандисты и прочие. Были перебежчики. Начиная с весны 1941 года, вдоль границы противником возводились наблюдательные пункты, производились инженерные работы: создавались окопы, укрытия, огневые позиции. Каждый день наблюдением с пограничной вышки мы устанавливали что-то новое. Солдаты рыли окопы у самой границы. Точно не скажу, кажется, в конце апреля или начале мая стали прибывать регулярные части противника. Солдаты Венгерской армии переходили границу, даже от них нам стало известно о готовящемся нападении на СССР в двадцатых числах мая 1941 года. Активизировалась подрывная деятельность и в нашем тылу. Открыто стали говорить, вернее, распространять слух среди местного населения, что "советов скоро не станет, они уйдут". Молодёжь призывалась к уходу за границу. Совершались убийства активистов. Иными словами, начиная с весны 1941 года, мы были в ожидании войны.
Осложнение обстановки на границе не могло не вызвать ответные действия с нашей стороны. Наряду с несением службы на границе, кстати, службу теперь несли в составе отделения в подготовленных окопах и щелях, совершенствовали систему обороны заставы, создавали круговую оборону. Нам выдали, так называемый неприкосновенный запас: консервы, галеты и неприкосновенный запас боеприпасов. И все это всегда было при себе. День ото дня совершенствовали мы оборону, для этого даже развернули социалистическое соревнование. Политическая работа была самой активной: политические информации, митинги, беседы.
ГОДЫ ВОЙНЫ
"Не забудьте ...! Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и вас... не было безымянных героев, а были люди, которые имели свое имя, свой облик, свои чаяния и надежды и поэтому муки самого незаметного из них были не меньше, чем муки того, чьё имя войдет в историю. Пусть же эти люди будут всегда близки вам, как друзья, как родные, как вы сами".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
