— Алард, — прочитала она. — Алард. Что ты мне сулишь?
Вейма летела над лесом, держась так, чтобы её не было видно с исчеркавших лес тропинок. Человеческий разум спал в животном теле, и вампирша предавалась тревожным воспоминаниям.
Это всё было... не раз и не два... последний раз — здесь же, в этой деревне...
Набожная семья и умирающий ребёнок. Молитвы. Посты. Снова молитвы. Обеты... ребёнок медленно умирал, пока мать не обезумела от горя. Или не прозрела. Магда, во всяком случае, настаивала на прозрении. Однако... слишком поздно... никакое колдовство не может остановить неизбежное. Никакое, кроме...
Вейма скользнула глубже, в старое, болезненно-яркое воспоминание.
- Ишь ты! — говорила подёнщица подпаску, пригнавшему корову к дому. — Завёл наш шателен любовницу... Городская... ручки белые... как молоко пить — она первая. А навоз убрать — ни-ни! Грамотная...
- Ить всё молоко выпивают! — поддержал мальчишка. — Раньше-то шателен больным его посылал. А теперь у Гоззо малец помирает. Так хоть бы глоток послали!
...Вейма едва дождалась, когда Вир вернётся.
- Почему, — встретила она его с порога, — ты не сказал мне, что молоко нужно для больных?!
- Зачем? — пожал плечами оборотень. — Ты бы только зря расстроилась.
- Но я могла бы...
- Голод сводит тебя с ума. Нет никакого смысла тебе мучиться. Ты про того умирающего ребёнка? Я сегодня смотрел на него. Молоко не продлило бы ему жизни. Забудь. А теперь...
- И ты так спокоен?! — взвилась вампирша.
Вир отвёл взгляд.
- Я ничего не могу поделать...
- Зато я могу! А ты... ты даже не сказал! И не спросил! И не...
- Что ты можешь? — устало спросил оборотень. — Ты же не целительница...
- Ты не всё знаешь о вампирах, — хищно улыбнулась Вейма. — Не всё...
Вампирша чуть сбилась с ритма и едва не задела крыльями ветки. Воспоминание мучило до сих пор.
- Именем союза баронов я разрешаю тебе войти в этот дом. Только на эту ночь, — прошептал оборотень.
Вампирша улыбнулась и струйкой тумана просочилась в хижину. Гоззо и его жена Лота спали на полу возле очага. Колыбелька с закутанным в тряпки ребёнком стояла рядом. Вейма закрыла глаза...
Пахло отчаянием и болью. Болезнью. Трудом. Умирающей надеждой. Пахло нищетой.
Стучали сердца. Спокойно и размеренно, с уверенной силой. Вир. Бешено, часто и нервно. Она сама. Сонные, сглаженные удары, раздающиеся в унисон. Гоззо и Лота. Слабо, едва заметно... умирающий ребёнок.
- Сегодня, — шепнула Вейма чуть слышно. Вир обеспокоенно насторожил уши, но вампирша не стала ничего объяснять. Они двигались и дышали бесшумно, но в любой момент ребёнок заворочается и Лота, даже во сне напряжённая, сосредоточенная на своём малыше, откроет глаза. Нет. Этого не случится.
Вампирша прислушалась сильнее, ловя звук и запах струящейся по жилам крови... ребёнок... такой маленький... беззащитный... уже обречённый... нежная кожа... сладкая кровь... так просто избавить его от страданий...
Вир обеспокоенно повернулся к ней. Вампирша открыла глаза и в его взгляде увидела своё отражение. Бледная кожа, тёмные губы, в полумраке не различить цветов, но ясно, что красные как кровь... кровь, которую так просто испить... сладкая, сладкая кровь... источник силы и жизни... Белые клыки, готовые сделать осторожный, почти ласковый укус... или растерзать каждого, кто попытается помешать... тёмные глаза светятся голодом, силой и злобой...
- Ш-ш-ш... — выдохнула вампирша. — Не шевелись...
Усилие... когда это показывал учитель, оно казалось таким сложным!.. а теперь всё так же естественно, как дыхание...
Замри-замри-замри, дорогой друг, ты привёл меня сюда, ты ничего не изменишь уже, я там, где я должна быть, ты доверился вампиру, ты не слушал в детстве страшных сказок, так замри же, друг, не двигайся и не дыши, вампиры это порождение смерти, и смерть я принесла в эту ночь, одну лишь ночь, ты впустил меня сюда, ты доверился мне, ты вручил мне своё сердце, так смотри, что я могу, дорогой, просто смотри, ты не сможешь пошевелиться, не сейчас, не сегодня, когда меня опьяняет кровь...
Спи-спи-спи, Гоззо, ты ничего не изменишь, спи-спи-спи, ты доверился своему шателену, а он привёл смерть в твой дом, так спи, добрый Гоззо, наслаждайся сном, пока можешь, спи-спи-спи...
Спи-спи-спи, Лота, усни, ты устала, тебе надо поспать... Спи-спи-спи, забудь обо всём, твоего ребёнка ничего не спасёт, не думай об этом, расслабь сведённые напряжением члены, спи-спи-спи, забудься в объятиях мужа... Доверься ему, как он доверился шателену, спи, Лота, не шевелись этой ночью, забудь обо всём и спи, отдай мне свои тревоги, ведь я — та, которой ты боялась в детстве, я та, о которой ты пела песни своему ребёнку, Спи-спи-спи, Лота, я возьму твою боль, твои слабости мне известны, твои страхи мне понятны, твой первенец будет и моим... первым человеком, которого я погубила...
Спи-спи-спи, малыш, тебя не коснётся никакая беда, уйдёт боль и страх, спи, малыш, пусть тебе приснятся добрые сны...
Вампирша шагнула к колыбельке и вытащила ребёнка. Зачарованный, он не проснулся. Вейма склонилась над ним и осторожно поцеловала маленькие губки. Дыхание младенца стало едва слышимым даже для острого слуха вампира. Девушка перевела горящий взгляд на оборотня. Он стоял, парализованный, и неверие в его взгляде боролось с отчаянием и гневом.
- Я — смерть, — объявила вампирша низким и страшным, не своим голосом. — Я пришла за этим ребёнком, чтобы выпить его жизнь и душу. Но ты видишь меня... Рискнёшь ли ты его выкупить? Говори!
Что-то мелькнуло в глазах оборотня.
- Верни ему жизнь и я дам тебе всё, что пожелаешь.
- Когда бы я этого не попросила?
- Да.
- Быть посему, — торжественно провозгласила вампирша и снова коснулась губами маленьких губ. Ребёнок вздохнул и открыл глаза.
- Ш-ш-ш, — ласково прошептала девушка, неуклюже укачивая младенца. — Спи...
Спи-спи-спи, малыш, пусть приснятся тебе сладкие сны...
Спи-спи-спи, добрый Гоззо, ты не зря доверяешь своему шателену, он привёл в твой дом спасение, но ты никогда не узнаешь об этом...
Спи-спи-спи, Лота, спи в объятиях своего мужа, да не коснётся твоего сердца страх. Спи, сейчас ты можешь поспать, беда отступила и уже не вернётся, спи, Лота, ничего не бойся в мире, боль отступит, ты будешь сильной, страхи разгонит рассветный луч, твой первенец будет и моим... первым человеком, которого я исцелила...
Вейма закрыла глаза, покачнулась... Наваждение с оборотня спало. Ребёнок зашевелился во сне и Лота немедленно проснулась, сбрасывая наведённый сон, Вир еле успел выскочить за дверь, ухватив девушку за шиворот. Сердце мужчины отмерило три удара. Сердце девушки — девять.
- Заступник! — услышали они вопль. — Гоззо, проснись! Смотри! Наш ребёнок!..
- Умер?! — подскочил крестьянин.
- Нет! Он здоров!
- Ты устала... тебе показалось...
- Нет, смотри!
- Заступник! — вскричал Гоззо.
Судя по звукам, крестьяне повалились на колени.
Вир медленно повернулся к еле стоящей на ногах девушке.
- Не бей меня! — вскинула вампирша тонкие руки.
- Это твоё желание? — жёстко усмехнулся Вир.
Вейма замешкалась. Оборотень шагнул к ней и крепко обнял.
- Может, и стоило бы. Ты меня напугала.
- Так было нужно, — упрямо пробормотала девушка.
- Верю. И... Спасибо тебе. Гоззо... Он был моим другом.
Вейма уткнулась оборотню в плечо. Ноги её не держали. От недавнего состояния мутило, чудился запах крови и смерти. Силы не то чтобы закончились, казалось, их никогда даже и не было.
...после этого случая она три дня пролежала, неспособная даже поесть... но ребёнок Гоззо выжил.
Вейса спустилась в тринадцати шагах от дома священника, медленно возвращая себе человеческий облик. Оглянулась по сторонам. Принюхалась. Момент превращения — самый опасный, можно потерять нюх и бдительность. Но на сей раз повезло. Рядом никого не было и она решительно постучалась в дверь. Только бы Керт был на месте! Дверь открыла женщина. Увидев гостью, она испуганно вскрикнула и попятилась.
— Мир тебе, Эрма, — приветливо поздоровалась вампирша. — Мне нужен отец Керт. Где он?
— Он... — ещё глубже в дом попятилась женщина, — он ушёл в деревню... Там... ты знаешь... говорят...
Она стала закрывать дверь. Медленно, чтобы не оскорбить, но решительно, не желая иметь ничего общего с гостьей. Вейма вздохнула. Дверь закрылась.
— Уходи, — попросила Эрма из-за двери. — Я... ты знаешь, я благодарна за то, что вы сделали для моей малютки... Уходи. Прошу тебя.
— Я уйду, — пожала плечами девушка. — Не бойся. Я не причиню вреда ни тебе, ни твоему ребёнку.
Было очень страшно. Куда теперь? В деревню? К барону? Вернуться к Магде? Удирать, пока ещё цела? Кто бы мог подумать... история повторяется. Опять. Снова.
Нет. Нельзя, чтобы ещё раз...
— Вот она! — закричал мельник Ленз, когда девушка подошла к площади. Во всех скандалах он всегда был впереди всех — шумный, требовательный... А вот на помол его подчас не дозваться... — Ишь! Сама пришла!
— Люди добрые, — спокойно произнесла девушка. Сердце, казалось, колотилось у самого горла. Так много людей. И все её ненавидят. Опять. Снова. Заступник, за что?! — Почему так неласково встречаете?
— Ах ты, нежить проклятая! — завопила рыжеволосая Мета. — Явилась, горем нашим полюбоваться! Да ещё и спрашивает! Вяжите её!
Толпа угрожающе заворчала.
— Дети мои! — вскричал отец Керт. Его глаза встретились со взглядом девушки.
"Если он сейчас скажет "Одумайтесь!" — мне конец!" — с отчаянием подумала вампирша.
— Помолимся! — предложил священник. Вампирша облегчённо выдохнула и одна из первых опустилась на колени. Отца Керта в деревне уважали. Он читал слова молитвы ясно, громко, каждую строчку переводя на привычный крестьянам язык. В его устах святые слова брали за душу и трогали сердце. Вейма, стараясь не слушать, беззвучно шевелила губами. Она была почти что уверена, что молитва не заставит её испариться в клубах едкого дыма, но рисковать не хотела.
Отец Керт был уже третьим священником во владениях барона Фирмина. Первый, старый отец Кейсер, умер вскоре после того как в деревне появились Магда и Вейма. Он был дряхлый, больной, едва мог ходить, и смерть его никогда не удивила. Он был из белых, из тех, кто может вступать в брак, но пережил уже и жену, и детей. Когда-то он боролся с наставницей Магды, такой же старой, как и он, ведьмой Вереной, но азарт давно угас у них обоих.
На смену Кейсеру пришёл Гайдин. Из чёрных, притом самых страшных из них, нищих братьев-заступников, тех, которые по всем землям союза призывают отрешиться от мирских благ и приблизить победу своего небесного покровителя. Он прожил в деревне год... может, чуть меньше... а потом ребёнок Одилы провалился под лёд... Одила была вдова... кроме ребёнка у неё ничего в жизни не осталось. Ребёнка... и веры.
Магду позвали, когда всё было кончено. Почти. Но спасти ребёнка не могло даже чудо. Счёт шёл не на дни. На часы. И... Вейма ведь рассказывала о себе. Много.
- Я могу спасти твоего ребёнка, — тихо произнесла ведьма, стоя посреди дома. Большой, его ставил ещё дед одилиного мужа, с пустующим загоном для скота, резко пахнущий бедностью и немного козами. — Если ты хочешь этого. Ты правда этого хочешь?
- Да! Да! — рыдала несчастная женщина. — Возьми всё, что хочешь, возьми мою жизнь, только спаси его! Диди ещё так мал!.. так мал...
- Мне не нужно твоё имущество, — так же тихо ответила ведьма. — И ни к чему твоя жизнь. Я ничего не возьму. Но... тебе это может стоить бессмертной души, ведь мне придётся обратиться к силам, которые отвергнуты церковью. Ты готова?
Одила замерла, поражённая.
- Я... Я...
- Я не настаиваю, — отвернулась Магда. — Но другого выхода нет. Прощай.
- Стой!!! Я согласна! Скажи, что надо делать! Всё сделаю, ведьма, только спаси моего ребёнка. Скажешь украсть — украду, скажешь убить — убью, скажешь плюнуть в лицо отцу Гайдину — плюну, скажешь...
- Не надо, — покачала головой Магда. — Ничего этого не надо. Я тебя испытывала. Принеси Диди ко мне в дом в эту полночь и ничего не бойся. Но помни. Никто, ни Диди, ни священник, ни друг, ни брат, никто, слышишь, не должен знать об этом! Ни сейчас, никогда! Даже на исповеди ты не расскажешь о сегодняшней ночи. Слышишь? Исполнишь?!
- Исполню, — кивнула женщина. В её глазах горел фанатичный огонь.
Вейма помнила ту страшную ночь. Они закутали её в чёрное платье, голову укрыли покрывалом. В хижине ведьмы — тогда Магда жила ещё в хижине, доставшейся ей от старой Верены — мерцали волшебные огни да разными голосами ухало по углам.
- Я — смерть, — не своим, страшным низким голосом сказала вампирша, держа на руках ребёнка. — Я пришла за этим ребёнком, чтобы выпить его жизнь и душу. Но ты видишь меня... Рискнёшь ли ты его выкупить? Говори!
- Отпусти его, проклятая! — вскинулась женщина и рванулась вперёд.
- Не смей! — отчаянно закричала ведьма. — Не переступай черты! Отвечай ей! Пока не поздно!
Вейма чувствовала, что время уходит, что надо спешить. Жизнь едва теплилась в ребёнке, когда она над ним склонилась. У неё есть... сколько... тридцать ударов сердца, не больше. И десять из них уже прошли.
- Отвечай! — потребовала она снова.
- Выкуплю! — повалилась на колени Одила. — Заступником, Создателем клянусь — выкуплю! Проси, чего хочешь! Душу... душу отдам...
- Быть посему, — торжественно проговорила вампирша. — За стойкость твою — возвращаю тебе твоё дитя. Но помни. Проговоришься — твой сын не проживёт и часа. Клянёшься ли ты молчать?
- Клянусь! Клянусь! Заступник! Создатель! Святые! Да благословит тебя Заступник, ты спасла его!
Одила, бормоча благодарности, прижала к сердцу своего Диди и выскочила за дверь. Вейма тяжело осела на пол.
