Хроники Обетованного. Пути и маски

— Так уж и скука? — с сомнением хмыкнула Лаура, откидывая голову ему на плечо. Ринцо не удержался и поцеловал её ещё раз — теперь в макушку. — Эр Даола сказал, что альсунгцы взяли Академию. Это правда?

Помедлив, Ринцо отпустил её.

— Правда.

— И что теперь? — Лаура подвинула мольберт поближе к окну, оставив краску сушиться. Ринцо наблюдал за ней с обострённым вниманием, любуясь точёными руками, профилем, золотистым отливом кожи... Ясным умом, светящимся в глазах.

Нет, они не тронут её. Просто не посмеют. Это же Лаура. Его Лаура.

Ринцо стиснул проклятое перо в кармане. Это вполне может быть ошибкой... Нелепой шуткой. Чем угодно.

Может ли?..

— Ринцо? — Лаура щёлкнула пальцами, возвращая его к действительности. — Ты снова "сошёл с тропинки"?..

— Да, — принуждённо засмеялся он, проводя рукой по лицу. — В какой-то тёмный лес... Устал, наверное. Прости.

— Бедный мой, — она озабоченно коснулась его щеки. — Ничего, сейчас передохнёшь... Но всё-таки — что там с Альсунгом?

Ринцо вздохнул. И почему его жена так интересуется политикой? Должно быть — потому что исключительна во всех отношениях. Другие Правители должны завидовать ему.

— Я позже расскажу, хорошо? — пообещал он — и вдруг, решившись, поймал её взгляд. Мгновенно утонул в тёмно-карей, почти чёрной, глубине. И, прочитав там немой вопрос, полез в карман.

— Так, может быть, пойдём ужи... — Лаура взглянула на перо и, прикусив губу, с заминкой закончила: -...нать. Что это такое?

— Я нашёл его под нашей дверью, — с мягким нажимом сказал Ринцо. Он смотрел на жену очень пристально, так что от него не укрылась мгновенная бледность у неё на лице. Лаура не стала, разумеется, кричать, пятиться или падать в обморок — как поступили бы другие женщины. В таких случаях она просто сильно бледнела.

— Моё имя, — прошептала Лаура, разобрав полоски на пере. Ринцо по-прежнему протягивал его ей, но она не коснулась находки.

— Да. Ты знаешь, чей это символ?

Лаура кивнула.

— Одного из Высоких Домов. Дома Агерлан. Ринцо, если ты думаешь, что я имею отношение...

— Конечно, не думаю, — убеждённо перебил Ринцо и спрятал перо, не в силах больше смотреть на эту мертвенную бледность. — Что ты, сердце моё... Но ты должна быть честна со мной. Это ведь знак угрозы. Серьёзной угрозы.

"Знак смерти", — шепнуло знание внутри Ринцо. Он вздрогнул, как от холода. Неправда, всего лишь предупреждение. Дом Агерлан, Дом с эмблемой-соколом, рассылает именные перья, когда хочет предупредить.

Рассылает тем, кто мешает им. Врагам — или друзьям-предателям. Обычная система Высоких Домов: отступники не остаются в живых. Только на своей жёсткости Дома — извечные противники Правителей — и держатся в Кезорре столько веков.

— Я знаю, — сказала Лаура — очень ровным и тусклым голосом. — Они волшебники. Сильные волшебники. И...

— И не только волшебники, — закончил за неё Ринцо. Маги-убийцы. Мастера своего дела — наверное, лучшие в Обетованном.

Как это ни печально, Кезорре живёт не одними вином и музыкой — хотя именно так и считают многие на севере. Такова правда, известная им обоим.

— Они написали "Лаура Эсте", а не "Лаура Алья". Но перо — на моей родовой земле. То есть они не могут не знать, что ты давно замужем. Понимаешь, что это значит?

— Ты намекаешь... — вот теперь Лаура испугалась по-настоящему, а Ринцо мысленно обругал себя последним негодяем. Он вовсе не хотел затрагивать эту тему — знал, насколько она болезненна, как много значит для Лауры её странный брат-близнец... "Много значит" — это ещё слабо сказано. Раньше, в начале знакомства с Лаурой, их мощная, почти физически ощутимая связь нагоняла на Ринцо почти суеверный ужас. И пугало отнюдь не поразительное внешнее сходство.

Но вот уже третий год, как менестрель уехал на службу к дорелийскому королю и редко подаёт о себе вести. Честно говоря, Ринцо не любил брата Лауры (хоть и не смог бы объяснить, почему), однако в этот момент куда больше не любил себя: в глазах жены росла неуправляемая паника.

— Я ни на что не намекаю, милая. Ну что ты... — он снова притянул Лауру к себе и обнял так крепко, что та тихо ойкнула. — Но... По-моему, это и в самом деле может быть связано только с Линтьелем. Ты не согласна?

Лаура безвольно обмякла в его руках. Ринцо не на шутку встревожился: он кожей чувствовал волны отчаяния, исходившие от неё. Уже давно, очень давно такого не случалось под этой крышей...

— Согласна, — слабо отозвалась она. — Но Линтьель не убийца, Ринцо. И никогда им не был.

— Конечно. Но...

— Он не состоял в Агерлане. Это совершенно точно. И к тому же... Я даже не знаю, где он сейчас.

Она не продолжила, но Ринцо понял её и без слов. "Что бы он ни сделал, с какой стати им угрожать мне?"

Бедная, милая Лаура... То мудрая, то саркастичная, а иногда — наивная, как ребёнок. Она, на свою беду, самый близкий человек для менестреля; нужно быть слепым и глухим, чтобы этого не знать. Поэтому, если Линтьель хоть чем-то насолил Дому Агерлан...

— Я найму для тебя охрану, — после короткого молчания пообещал Ринцо. — Лучшую в Вианте, если потребуется. И никогда не оставлю дома одну. А пока напиши брату — я лично отправлю письмо.

"И помолюсь всем богам, что есть в Обетованном", — добавил он про себя.

ГЛАВА II

Альсунг (земли бывшего Ти'арга). Гостиница "Зелёная шляпа"

— Не желаете приобрести?

Голос звучал дружелюбно и даже как-то многообещающе. Хозяин постоялого двора прямо-таки сиял улыбкой, играя рыжими бровями и неистово гримасничая.

Альен равнодушно взглянул на шёлковый мешочек, который тот опустил на стол перед ним.

— Что это?

— Миншийский воздушный порошок, — бережно потянув за шнурок, хозяин отогнул кончик малиновой ткани. Альен с первого взгляда узнал рассыпчатое вещество, похожее на муку.

— Белый корень? — он поморщился. — С чего Вы взяли, что меня это интересует?

— Белый корень и лепестки нежнейших чайных роз, — хозяин картинно поиграл перед носом костлявыми пальцами, изображая блаженство от аромата, а брови его уползли почти под зелёную охотничью шапку. Альен отстранённо отметил, что ни разу не видел его без неё. Ну и что же — у всех свои причуды. — Недавно у меня останавливался один торговец оттуда... Но Вам я уступлю за полцены. В Минши знают в этом толк, уж поверьте.

— Я верю, — вежливо кивнул Альен, испытывая непреодолимое желание наслать на это назойливое рыже-зелёное существо какой-нибудь сглаз вроде кожной сыпи. — Но не увлекаюсь подобными вещами. Спасибо.

— О, конечно, господин... — юркая рука мгновенно убрала мешочек, но сам хозяин, увы, не спешил исчезнуть. — Значит, Вы предпочитаете снадобья?

На лице Альена — это он знал твёрдо — не дрогнул ни один мускул. Повезло этому расторопному идиоту, что им с Бадвагуром придётся провести здесь ещё пару дней. Иначе он бы с удовольствием поучил его не лезть в чужие дела.

— Не понимаю, о чём Вы, — замораживающим тоном ответил он. — Если о флаконах в моей комнате — то это лекарства, а не дурманящая дрянь. И, боюсь, Вас это в любом случае не касается.

— Ох, извините, пожалуйста! — по подвижному лицу хозяина будто волна пробежала — теперь оно было подобострастно-виноватым. Только вот Альену на миг показалось, что хитрые глаза полыхнули жёлтым... — Просто, когда я предложил порошок юноше из четвёртого номера, он с радостью согласился... И ещё расспрашивал о Вас. Я подумал, что вы общаетесь, вот и всё.

— Юноша из четвёртого номера? — переспросил Альен, прижимая пальцы к лихорадочно забившейся жилке на виске. В последние дни он заторможенно соображал и понял не сразу: тот самый воришка... — Дорелиец? И что Вы ему сказали?

— Ничего, разумеется, — рыжий снова улыбнулся, выпятив щуплую грудь. — Я никогда не разглашаю сведения о постояльцах без их ведома.

"Кажется, не лжёт, — без особого интереса подумал Альен. — Значит, воришка не предложил ему денег. Или предложил мало".

Потому что основной источник будущего заработка он отдал бесплатно... Запуганный сопляк. Альен встречал немало таких: их не хватает ни на что серьёзное. Одни мелкие пакости — а потом они отступают при первом же щелчке по носу, доставшемся от жизни.

Хотя — так ли уж однозначно стоит считать "мелкой пакостью" кражу диадемы у Хелт? И как она могла произойти, эта почти немыслимая кража? Эти вопросы оставались открытыми.

Мысль о мальчишке была неприятна, как и тысячи других мыслей, вертевшихся в голове. Альен вернул ложку в посудину с едва тронутым супом.

— Можете унести. Благодарю за обед.

— Вам спасибо, господин! — хозяин поклонился и наконец-то ушёл. Альен, задумавшись, откинулся на спинку стула. Даже при том, что он въехал в "Зелёную шляпу" под чужим именем, нынешняя ситуация его совершенно не устраивала.

Итак, о нём расспрашивает вор-дорелиец — видимо, весьма умелый, — который непонятно зачем очутился в Ти'арге в разгар войны и почему-то получил доступ в хаэдранскую резиденцию Хелт. Может ли это быть случайностью? И почему он до сих пор не уехал?

Сам Альен второй день ждал Бадвагура из Хаэдрана — тот поехал покупать им места на какой-нибудь корабль до Минши. Альен опасался появляться там лично: пару раз, ещё до Долины, он ездил туда с отцом и Горо. И останавливались они, кстати сказать, в этой же гостинице с вертлявым владельцем. Маловероятно, но в уродливом, пропахшем рыбой городе могли оказаться люди, помнящие его. А ещё там была королева Хелт — та, кому тоже лучше не попадаться на глаза... Всё, что искал, Альен уже нашёл — и больше не хотел встречи с этой женщиной. Даже если она не знает, что он играет против её "господ за морем", лучше так не рисковать. В руках у неё армия дуболомов и превосходная охрана, а он — один со своей магией...

Пока это не так уж важно. Когда-нибудь — вернувшись с запада — он отомстит, и белокурая красавица пожалеет, что мать выкормила её. В этом Альен нисколько не сомневался. Он готов был ждать.

На неё он не пожалеет воображения. Это будет что-нибудь изысканно-сложное — примерно как то, что сама Хелт провернула с Фиенни. А заодно — с самим Альеном, его душой и жизнью...

Альен пока не представлял, как из Минши доберётся до материка на западе, но это был единственный возможный путь — через океан. А единственная крупная гавань поблизости отныне во власти Альсунга.

Хотя о чём это он — весь Ти'арг теперь во власти Альсунга. Абсолютно весь, включая Кинбралан и Академию — единственные места, которыми Альен здесь хоть как-то дорожил. Оставаться тут дальше нет никакого смысла — так велика ли разница, куда плыть?..

Альен закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. "Волшебник должен быть выше любых присяг и границ", — учили Отражения — не словами, но всем образом жизни. Проклятые дни в Кинбралане: разбудили в нём голос крови, неразумный и неуместный. А ещё, как выяснилось, довольно разрушительный. Полное затмение — будто чёрный диск, заслоняющий солнце... Альен слишком расслабился и отвлёкся в последние годы, думая, что в нём давно умер лорд Тоури — если вообще когда-нибудь жил. Как бы не так...

Он не привязан к Ти'аргу. Действительно не привязан. И уже ничем не способен помочь ему.

Ничем — кроме того, чем может и должен помочь всему Обетованному. Закрыв разрыв и изгнав Хаос. Это положит конец войне, а ещё — очевидно, расстроит планы Хелт и "господ за морем", от которых отступился Фиенни.

Ты свободен, — шепнул печальный голос где-то на задворках сознания. Глаза цвета стали, устремлённые в невидимую пропасть... — Ты свободен в своём выборе, ученик.

Конечно, свободен. "Я и делаю его, этот выбор, — с последним наплывом горечи Альен вспомнил Алисию, Дарета, отца — и представил, как легко выдирает их из своего сердца. Когда-нибудь так придётся поступить с каждым, кто рядом, с каждым, кто небезразличен ему. Любовь Повелителя Хаоса несёт худшее зло, чем ненависть. — Делаю каждый день".

Но всё-таки — в чём конец правды, учитель? Где пределы её, почему одна разгаданная загадка рождает дюжину новых?..

Фиенни погиб от руки Хелт в облике Альена — об этом говорит его последняя память, заключённая в кусочке стекла. Но кто научил северянку такой магии? Сам Альен не владел ею, и даже Отражения обращались к ней только в исключительных случаях. Сложнейший комплекс заклятий, почти неподвластный смертным существам.

Это — раз. Первый шаг в тумане, первый аккорд в вихре масок.

Само стекло — часть "черновика" последней работы Фиенни, того зеркала, что они отливали вместе. Часть уменьшенной копии того, что должно было получиться в итоге. Хелт забрала из Долины осколок и камень, пробуждающий чары, но кто сделал для неё такую диадему? Авторское клеймо мастера Фаэнто — искусная подделка — стоит прямо на серебре, а не только на спрятанном зеркальце. Но изготовить украшение могли, разумеется, только после смерти Фиенни.

Выходит, Хелт доверяла кому-то настолько, чтобы признаться в своём прошлом и в магическом даровании. И рассказать о Фиенни. И даже (вот это даже представить сложно) дать доступ к предельно личным его воспоминаниям.

Это — два. Нужно найти этого человека — если он, конечно, человек...

"Невозможно, — с обречённой злостью признал Альен. Рыжий хозяин, пробегая мимо с какой-то тряпкой, жизнерадостно улыбнулся ему — но он не повернул головы. — Это может быть кто угодно. Отражение-предатель из Долины. Маг-человек. Какой-нибудь продажный ювелир из агхов..."

Ювелир из агхов?.. Это уже интересно. Возможно, есть смысл в том, чтобы диадему получше рассмотрел Бадвагур... Хотя даже видеть её в чужих руках теперь казалось Альену святотатством.

И его измотанные мысли, описав круг, вернулись к мальчишке-дорелийцу. Маловероятно, но ведь и он может знать что-нибудь о прошлом украшения — особенно если и впрямь был вхож к королеве... Такие вещи не воруют лишь потому, что они приглянулись.

Ты думаешь не о том, ученик. Ты думаешь о своей, не об общей проблеме.

Научи же, как нащупать между ними грань... Если она вообще есть.

Раскалывалась голова. Альен опустил её на руки, прижав ко лбу костяшки пальцев. Лёгкая боль успокаивала. Он не спал две последних ночи — держался только на тех снадобьях, что так взволновали рыжего хозяина. Может, Бадвагур всё-таки прав и немного вздремнуть не так уж бессмысленно?.. С их отъезда из замка агх, позабыв о собственной скорби, окружил его назойливой заботой — такой, что его незабвенная матушка позавидовала бы. Считал каждую ложку, отправленную в рот Альеном, и занудно твердил, что тот мало спит.

"Ты погубишь себя раньше, чем доберёшься до земель колдовства, волшебник, — ворчал Бадвагур сквозь дым от своей трубки, когда вечерами они сидели у очага. — Никому тогда не будет пользы от твоих метаний".

"От них и так, скорее всего, не будет никому пользы", — тускло подумал Альен, поднимаясь к себе в комнату. Там он разделся, завернулся в тонкое одеяло и почти сразу уснул.