— А не рановато для детей такое чтение? — спросил Никита Сергеевич, держа в руках книгу.
— Вообще-то нет, — ответил Виктор Григорьевич Афанасьев. — О'Генри очень красочно показывает проблемы 'маленького человека' в капиталистическом обществе и высокий уровень мошенничества и жульничества, причём в его рассказах жулики обычно остаются 'с носом', без выигрыша. Мы отобрали из его творчества наиболее показательные рассказы и рекомендовали их для детского сборника.
— Гм... Ну, пусть так. А с Хайнлайном вы не поторопились? Он же считается сторонником либертарианской идеологии?
— Для детей мы отобрали, главным образом, его ранние произведения, в которых он ещё не высказывает откровенно либертарианские идеи, — пояснил Афанасьев. — Кроме того, эти книги изданы как 'адаптированный перевод', с незначительными сокращениями, пометками и пояснениями спорных с идеологической точки зрения моментов. В то же время, скажем, его повесть 'Долгая вахта' — очень яркий пример антивоенной прозы и показывает опасность милитаризации космоса.
— Ну, да... Она у нас и раньше издавалась... А это что? — он потянулся и взял в руки книгу под интригующим названием 'Неукротимая планета'.
— Это ещё один довольно перспективный американский автор ирландского происхождения, Гарри Гаррисон. Сейчас живёт в Европе, — ответил Ефремов. — Роман написан в 1960 году. (В СССР впервые был опубликован в 1972 г в журнале 'Вокруг света')
— А вот здесь у нас учебники, и для школ, и для вузов, — министр высшего и среднего специального образования РСФСР Всеволод Николаевич Столетов перехватил инициативу, пригласив Первого секретаря к следующему стенду.
— С этого года мы начинаем использовать новую схему обеспечения школьников учебниками, — рассказал Столетов. — Родители покупают один комплект учебников, для того класса, в который ходит их ребёнок на данный момент, и в конце года дети сдают его в школьную библиотеку, а на следующий год и далее, до окончания школы, получают учебники бесплатно. Тем, чьи учебники при сдаче в библиотеку будут в плохом состоянии, придётся купить новые и сдать их взамен испорченных. Слегка повреждённые книги учащиеся отремонтируют самостоятельно, для этого в школах, на уроках труда уже сейчас преподаются основы переплётного дела.
(Похожая схема обеспечения учебниками действовала в реале где-то с начала 80-х)
— Выглядит разумно, — одобрил Первый секретарь. — А по содержанию какие изменения?
— Изменений много. Вот, например, — Афанасенко, незаметно отодвинув Столетова, взял учебник математики. — По математике мы окончательно вернулись к учебнику Киселёва, немного дополнив его в некоторых разделах, в соответствии с современными требованиями. А чтобы лучше заинтересовать школьников, мы включили в учебники, в части рассматриваемых разделов, отдельные главы из книг популяризатора науки Якова Исидоровича Перельмана. Причём не только в учебники математики, но и в учебники геометрии, физики, астрономии.
— Это вы хорошо придумали, — похвалил Никита Сергеевич. — Только не стоит дополнять учебник химии выдержками из 'Занимательной пиротехники', а учебник по начальной военной подготовке — из 'Справочника партизана' 1942 года. ('Поваренная книга анархиста' на 1963 г ещё не написана)
Министры сначала слегка ошарашенно переглянулись, потом заулыбались, сообразив, что Первый секретарь пошутил.
— Никита Сергеич, — Иван Антонович Ефремов воспользовался паузой, подведя к Хрущёву незнакомого ему, пожилого, но ещё вполне бодрого человека. — Позвольте вам представить. Биолог, один из очень известных у нас специалистов, Александр Александрович Любищев. У него есть ряд предложений по части организации образования в средней и высшей школе.
— Здравствуйте... Александр Александрович, — Первый секретарь повернулся к Любищеву. — А я ваши письма помню, читал их, и передавал министрам, для внедрения предложений, — он приветливо протянул руку учёному.
Министры переглянулись — видно было, что Любищев для них был той ещё занозой.
— Здравствуйте, Никита Сергеич, — Любищев пожал протянутую руку. — Постараюсь вас долго не задерживать. Да, писал вам неоднократно, с 1956 года и позже, был весьма обеспокоен положением в средней школе, начиная ещё с конца 40-х. Должен отметить, с распространением лабораторно-политехнической системы образования ситуация начала меняться к лучшему, но можно добиться большего.
— Слушаю вас, — Хрущёв смотрел уже заинтересованно.
— Основная беда нашего образования — догматичность подходов. И школьные учителя, и вузовские преподаватели не учат школьников и студентов думать. Это не вчера началось, это отмечал ещё товарищ Капица в 43 году: '... Их требовательность к студентам, их система воспитания молодежи обычно направлена не на то, чтобы выделить наиболее творческую и сильную молодежь. Присутствуя на аспирантских экзаменах, я обычно наблюдал, что вузовской профессурой наиболее высоко ценится не тот студент, который более всего понимает, а тот студент, который более всего знает. А для науки нужны люди, которые, прежде всего, понимают', — Любищев процитировал слова академика по памяти, никуда не заглядывая.
— Это проявляется с самого начала педагогической деятельности будущих учителей. При прохождении педпрактики, важнее всего было бы выяснить, насколько студент знает больше написанного в учебнике, может ли он, и в какой степени, привлечь свой запас сведений и понятий. Однако его, напротив, заставляют излагать точно по программе, а в особо запущенных случаях, точно по учебнику. Все внимание сосредоточено не на содержании урока, а на соответствии ведения урока принятому шаблону. Эта шаблонность не вызывает осуждения со стороны педагогов, то есть внедряется самый мертвящий формализм.
Конечно, сказывается недостаток квалифицированных учителей. Очень много мест, в особенности в сельских школах, занято лицами без высшего образования. Хуже всего с преподаванием иностранных языков. Очень часто из-за отсутствия подготовленного преподавателя в сельских школах язык вовсе не преподаётся или преподаётся учителем, совершенно неподготовленным.
Развитие ума достигается гимнастикой ума при любом содержании: поэтому и классические языки имели огромнейшее воспитательное значение. Работу над латинскими и особенно греческими текстами можно было назвать умственной атлетикой, от лёгкой до самой тяжёлой. Эта атлетика приучала к правильному мышлению. Изучение английского, немецкого и прочих иностранных языков могло бы её заменить.
Другой род умственной атлетики, которая приучает к 'точному' мышлению, это — математика. Но тут важен опыт преподавания, способность подать предмет ученикам интересно. После сокращения армии в школы пришло довольно много бывших офицеров. Воспитательно-педагогический опыт у них имеется, но весьма специфический, и не всегда подходящий к условиям школы.
В городах ситуация получше, но и там основу преподавательских кадров составляют выпускники пединститутов, а лучше бы это были специалисты с университетским образованием.
— А почему вы так считаете? — Никита Сергеевич явно заинтересовался.
— Одна из задач вузов заключается в том, чтобы приблизить студентов к передовым позициям фронта науки, — ответил учёный. — Задача же педагогического института в современном нашем преподавании — натаскать студента на преподавание некоторого, очень ограниченного, числа сведений, отнюдь не переобременяя его знаниями.
Многие со мной не согласны, но есть возможность для подлинно научного решения этого спора. Среди наших учителей имеются получившие самое различное образование: старые университеты, советские университеты, педагогические, учительские институты, наконец, много педагогов-практиков, не имеющих высшего образования. Было бы очень полезно организовать массовую проверку результатов их работы путём определения качества ответов учеников, получивших подготовку у учителей различного образования. Конечно это очень большая, огромная работа, она потребует немалых средств, но зато это будет подлинно научное, экспериментальное педагогическое исследование. Я предлагал провести его Академии педагогических наук, но там почему-то не заинтересовались, — Любищев криво усмехнулся.
— Мы такое исследование уже проводим через Центр изучения общественного мнения, — вставил Ефремов. — Обработка результатов ещё не завершена, но исследование ведётся.
— Это вы хорошую идею подали, — Хрущёв задумчиво потёр рукой подбородок, повернулся к министрам. — А вы, товарищи, слушайте и записывайте. Сан Саныч дело говорит. Продолжайте, пожалуйста.
— Сейчас много говорят о перегрузке учащихся в средней школе, — продолжил Любищев. — Вот мы отменили после революции преподавание религии, латыни, греческого языка, а чем заменили? Наибольшее количество дополнительных часов получили русский язык и литература, а также физкультура, труды, начальная военная подготовка и производственные практики. От уроков труда в современном их виде после начальных классов польза весьма сомнительная. Производственную практику сейчас заменили на дополнительные лабораторные работы, это правильно. Чем больше ученик узнаёт о практическом применении получаемых знаний в повседневной жизни, тем интереснее ему учиться.
С другой стороны, нет более косно и догматически преподаваемых предметов, чем русская литература в школе и общественно-политические дисциплины в вузах. Причём именно они самые трудоёмкие. Вот, мне тут ученица 9 класса писала, на что она тратит основное время на приготовление уроков дома: 'В дни, когда по расписанию есть урок русской литературы, а это бывает 4 раза в неделю, Косенко тратит на подготовку к этим урокам 4-5 часов...' (Здесь и далее основные тезисы А.А. Любищева — по его статье 'О положении в средней школе' http://www.orthedu.ru/obraz/18223-aa-lyubischev-o-polozhenii-v-sredney-shkole.html)
— Стоп-стоп-стоп, минуточку... — остановил его Хрущёв, поворачиваясь к министрам. — Вот объясните пожалуйста, зачем в девятом классе ученикам 4 урока литературы в неделю? Предлагаю сократить до одного урока в неделю, а освободившееся время распределить на математику, физику и химию.
Министры снова переглянулись, Афанасенко что-то записал себе в блокнот.
— Вы продолжайте, Сан Саныч, продолжайте, я слушаю внимательно, — Первый секретарь снова повернулся к Любищеву.
— В вузах ещё больше времени уходит на конспектирование первоисточников по марксизму-ленинизму. Причём дело это трудоёмкое, на конспект 5-10 страниц уходит не меньше часа, — продолжил учёный. — Соответственно, проверяются эти конспекты исключительно на наличие, читать их преподавателю некогда. В результате понимания у студентов никакого, зато бумагу переводят исправно. Это бездумное конспектирование было бы правильно заменить на семинары с живым обсуждением. Из дискуссии с преподавателем и между собой студенты вынесут куда больше знаний, чем из фрагментарного переписывания трудов классиков. К сожалению, преподаватели у нас обычно опасаются любого рода дискуссий на этих предметах.
Точно такая же картина в школе на уроках литературы. На них царит всеподавляющий стопроцентный догматизм. Из-за этого большинство учеников, даже получившие хорошие отметки по литературе, не могут изложить собственные мысли. Догматизация преподавания русского языка и литературы превратила этот интереснейший и необходимейший для развития человека предмет в мощное орудие оглупления молодежи.
У нас на каждом шагу болтают о диалектике, но в преподавании литературы нет никакой диалектики. Диалектика в исходном смысле — искусство спорить. Там, где нет спора, не может быть и диалектики. И ученикам, и учителям даётся утверждённое сверху толкование, дополненное печатной 'разработкой', и писать дозволено только в этих пределах. Самому думать у нас не полагается, и не только ученикам средней школы, за тебя думают те, кому это положено по штату.
В преподавании литературы сейчас официально господствуют противоречивые взгляды Белинского, мало того, что изначально запутанные, так они ещё и постоянно пересматриваются. В головах учеников из-за этого получается каша. Кто-то из учеников, может и мог бы написать что-то своё, но выходить за рамки утверждённой программы себе дороже. Приходится зазубривать без всякого понимания то, что свыше преподается. Времени на это уходит масса, никаких полезных знаний не приобретается, вырабатывается лишь неприязненное отношение к литературе. Приобретённые знания тут же забываются за ненадобностью в повседневной жизни. Следствием этой глупости является общее снижение, а не повышение культурного уровня.
— Я вам об этом ещё в 61 году говорил! — напомнил Хрущёв, поворачиваясь к Келдышу. — Помните, мы литературу в школе обсуждали? (АИ, см. гл. 06-23) Я ещё предлагал на уроки литературы ученикам приносить и читать книги, которые им самим интересны, чтобы их заинтересовать.
— Сейчас, насколько я знаю, в втором-третьем классах так и делается, — подтвердил Любищев. (АИ) — Но я говорю о старших классах, где по большей части пока остаётся, как было, только после 61 года добавилась критика произведений классической литературы 19 века с позиций классового подхода. (АИ, см. гл. 06-23) Заинтересовать учеников читать классиков можно не 'прохождением' их, а побуждением общего интереса к ним. Необходимо также издания классиков снабдить толковыми комментариями и научить учеников ими пользоваться, так же как оглавлениями, указателями, для того, чтобы ученикам были понятны многие устаревшие слова и понятия. Сейчас, работая в вузе, постоянно сталкиваешься, что студенты, закончившие среднюю школу, не умеют даже пользоваться указателями к книгам.
— Ну, это вопрос частный... — заметил Елютин.
— Ничего не частный! Что это за студент, если он не знает, как пользоваться оглавлением или указателем в книге? — возразил Первый секретарь.
— И последнее. Ни для кого не секрет, что все ученики разные предметы понимают по-разному, что-то лучше, что-то хуже. Надо создать школы применительно к разным способностям учеников, учитывая, что есть люди способные к математике, есть способные к технике и, наконец, есть люди с выраженными филологическими способностями. Страна нуждается во всех трёх категориях работников, и надо отказаться от попытки стричь всех людей под одну гребенку, — завершил свою мысль учёный. — Физико-математические школы у нас создаются, но это лишь часть того, что следует сделать. Я тут сформулировал ряд конкретных предложений, — он достал папку, раскрыл её и показал лист бумаги с перечнем пунктов. — Коротко:
1. Повышение авторитета учителей и директоров школ, освобождение их от каких-либо общественных нагрузок, не связанных со школой, так как работа в школе представляет такое важное общественное дело, что именно на это должно быть сосредоточено всё внимание работников школы;
2. Повышение строгости требований, ликвидация маниловщины. Обязательность среднего образования надо понимать в смысле предоставления всем возможности учиться, но не в смысле обязательства для учителей довести до аттестата зрелости каждого лентяя;
