Муха в меду 3

Атана покивала, согласилась, что молодежь ныне нахальная и непатриотичная, и отпустила многомудрых мужей и женщин.

Получалось, что все эти пляски с временным хранящим действительно отвлекающий маневр. И кому-то действительно не нужны в городе кандидаты в хранящие. Кто-то тянет время, для чего-то. Кто-то из старых семей, судя по тому кто именно озаботился благом города. Эта компания каким-нибудь выскочкам помогать бы не стала.

Глава совета побарабанила по столу пальцами, заставив несчастного огневика нервно вздрогнуть и втянуть голову в плечи. Потом широко улыбнулась и велела Вину продолжить попытки попасть в дом хранящих. Дала ему на эти попытки ближайший год, ровно столько, сколько давалось любому кандидату в хранящие. Справедливо ведь?

Парень расцвел и закивал.

Пускай заботливые советники поломают головы над тем, зачем оно ей нужно. То ли она не хочет, чтобы в течение года провели еще один ритуал, или даже не один. То ли обрадовалась, что теперь есть повод не пускать в город никаких кандидатов в течение этого же года. То ли что-то задумала.

Вот пускай сидят и придумывают причины.

О том, что она ищет уже существующего хранящего, они подумают в последнюю очередь. Если до сих пор не подумали, то и не подумают. Тем более все произошедшие странности списали на происки Лиджеса и остальных гостей города. Даже пролетевший сквозь защиту труп объяснили. Все ведь знают, что эта защита ослаблена. Вот и повезло этому трупу в нужное время попасть в нужную дыру. Не зря летал, в общем.

— Ну что же, — сказала Даринэ Атана закрывшейся двери, за которой исчез Вин, осчастливленный разрешением ходить к дому хранящих. — Будем сидеть в засаде. Рано или поздно главный защитник города вылезет и попытается принести очередное благо. Зараза. А ведь они действительно верят, что именно о благе и заботятся. И я забочусь о благе... Может, не нужно искать хранящего?

— Передумала?

Вопрос прозвучал весело, и глава совета вздохнула.

— Тоен? — спросила, глядя перед собой.

— Он самый, — ответил мужчина и появился перед ее столом, словно из воздуха соткался. — Плохая у тебя охрана. Меня ни один не заметил, а ведь это совсем простая иллюзия, динамическая только.

— Охрана как охрана, — спокойно сказала женщина. — Если бы Вин не феерил эмоциями, тебя бы заметили. А так...

— А так кто-то мог подгадать и нашли бы в этом кабинете только твой хладный труп.

— Я могу о себе позаботиться. И амулеты ношу.

— Ладно, — махнул рукой мужчина. — Так что там с хранящим? Ты передумала?

— Нет! Ты его нашел?

— Не так быстро, красавица. Хранящий может прятаться лучше, чем я. Его сам город спрячет. Но я его найду и поймаю для тебя, не беспокойся. К сожалению, сейчас я к тебе пришел не поэтому. Ты знаешь, что в город вернулся один наш общий знакомый?

— Какой знакомый?

— Таладат, — мрачно сказал Тоен. — Сижу себе на крыше, никому не мешаю, на людей смотрю. И вдруг он. Я чуть не подавился. Вот уж кого не ожидал увидеть. И к чему бы это?

— Не знаю. Может, решил внять моим просьбам и поговорить с воспитанником о том, что героизм, конечно хорошо, но долго жить еще лучше.

— Воспитанником? — заинтересовался Тоен. — Откуда у него воспитанник? Ах, да, он же приволок откуда-то ребенка и назвал его созвучно Каиту. Что, что-то хорошее из мальчика с сильным именем выросло?

— Давай расскажу, а ты решишь, — предложила Атана. — Только дверь запру.

— Давай, — согласился мужчина, достал из кармана пустую трубку и стал вертеть ее в руках, о чем-то размышляя.

На Хията добрейшая и мудрейшая жаловалась долго и со вкусом. По ее словам выходило, что талантливый водник периодически пытается себя угробить, лезет куда не следует и занимается тем, до чего еще не дорос. С жалоб на занятия Тоен посмеялся, и Атана уточнила, что занимается магией, а не тем, о чем в первую очередь думают разные немолодые извращенцы.

На немолодых извращенцев Тоен обиделся, а может, просто сделал вид. Но напомнить о том, что он младше бывшей начальницы аж на целых три года не забыл. Атана сделала вид, что это ее не задело. Не хватает еще с ним разругаться.

— Знаешь, — сказал Тоен, не дождавшись ожидаемого скандала. — В молодости ты была решительнее. Заставляла всех ходить по струнке. Раздавала задания и подзатыльники. Орала так, что тебя на другом конце острова слышали.

— Попробуй его заставь, — проворчала глава совета, не упоминая, что орет она до сих пор. Просто не может сдержаться, когда совсем уж доведут.

— Ты мне это предлагаешь сделать? — удивился мужчина, улыбнулся и сунул в рот пустую трубку.

— Нет, — покачала головой женщина.

А то ведь он может пойти и попробовать. И кто знает, чем эта попытка закончится. Хият может учудить что угодно. Тоен, между прочим, тоже. Еще поубивают друг друга. Совершенно случайно.

— А знаешь, когда я думаю о всех приключениях твоего несносного мальчишки, мне в голову приходит одна мысль, — сказал мужчина, вытащив трубку изо рта. — Мне нужно на него посмотреть.

— Смотри, — разрешила Атана. — А что за мысль?

— Пока не скажу. Сначала мне нужно посмотреть и убедиться. Думаю, ты будешь удивлена.

Он опять улыбнулся, широко и обаятельно. Засунул свою любимую трубку в карман и разрешил открыть дверь.

Ушел Тоен спокойно и неспешно, о чем-то размышляя. Почему-то даже маскироваться и прятаться не стал. И к вечеру по городу поползли слухи, что Даринэ Атана запирается в кабинете с любовником. С красивым и наглым любовником. Его видели выходящим оттуда. А до этого не могли в кабинет войти, хотя и стучали долго, и ручку дергали, и прислушивались, не веря что там пусто. Наверняка Атана шумопоглощающее плетение навесила.

Кто именно стучал и видел, выяснить так и не удалось.

А за двухстороннее плетение глава совета пообещала отомстить своему бывшему подчиненному. При свидетелях пообещала. И тут же отложила месть на неопределенное время, попутно наорав на тех самых свидетелей.

Вин жаловался на жизнь. Наставнику жаловался. Причем жаловался не впервой и даже не замечал, что учитель его жалобы благополучно пропускает мимо ушей. Лицо у учителя было мечтательное, смотрел он на гибкие ветви кустарника, изредка переводя взгляд на ученика.

Походы к дому хранящих ничего Вину не давали, как он ни старался. Никакого ощущения города так и не появилось. Да это ощущение никто толком даже описать не смог. Может оно как раз есть, просто Вин не знает, что это оно самое. Вчера, например, полдня левая пятка чесалась. Ни с того, ни с сего. Вдруг это было начало ощущения, а он просто не знал как правильно реагировать. Так оно и закончилось ничем.

Тейка говорил туманно. Рассказывал многословно. И Вин с каждым днем все больше убеждался, что его теоретические знания ничего не стоят. Хоть бери и отправляйся в чужой город, чтобы поговорить с живущими там хранящими. Они бы смогли объяснить. Точно смогли. И вообще, поспешили тех послов на корабле отпустить. Сейчас бы они пригодились.

То, что учитель ничем не поможет, Вин понял еще три дня назад. И не разжалобишь его. Он ведь просил не ввязываться. Утверждал, что ничем хорошим это не закончится. Так что и помогать не станет. Потому что непослушный ученик обязательно должен провалиться и остаться ни с чем. Другим ученикам в назидание.

Так что учитель не поможет.

К сожалению.

И у Вина не оставалось другого выбора. Нужно было пойти к тому человеку и заставить его поделиться знаниями о хранящих. Он ведь знает. Наверняка знает. Но почему-то помочь не спешит.

Почему не спешит, Вину было не интересно. Чужие дела и заботы его вообще никогда не интересовали, особенно те, которые были препятствием к великой цели.

А разве стать настоящим хранящим цель недостаточно великая?

Таладат же наконец вернулся домой. Он с удовольствием прошелся по городу, рассматривая знакомые улицы и улыбаясь людям. Зашел в питейню, где посидел немного над кружкой пива. Пить ему на самом деле не хотелось. Просто приятно было слушать гул голосов, наблюдать за людьми и предаваться блаженному безделью.

Здесь ему не нужно было думать над тем, как именно он себя ведет. Не нужно было притворяться тем, кем он не являлся. Здесь его знали. И это было хорошо.

После питейни Таладат пошел к дому, до которого уже было рукой подать. Прошелся по дорожке, сорвав с ветви недозрелое яблоко. Открыл дверь, охранное плетение на которой узнал его и, возможно, даже обрадовалось. Зашел в гостиную и осмотрелся.

В этом доме ничего не изменилось. Все та же старая мебель. Солнце все так же светит в окна. Даже дорожки на полу все те же, только обтрепались еще сильнее.

И хозяев как всегда нет дома.

Точнее, нет тех хозяев, которые должны быть. Зато есть он, которого быть не должно. Обещал ведь себе дать мальчику года три на раздумья. Пускай все осознает и решит. Попробует силы, поймет, чего хочет и тогда можно будет рассказать одну сказку с плохим концом. Потому что тогда эта сказка особо на решение не повлияет. Оно уже будет принято, осознанно, взвешено и перевешено. А сейчас еще рано.

— И чего им неймется? — спросил Таладат у своего отражения, смотрящего на него из большого прямоугольного зеркала в серебряной раме.

А совету почему-то неймется. Причем сильно. Сначала они хранящих из других городов зовут. Потом ритуал проводят. Хорошо, хоть тот, что попроще. Могли ведь сразу начать со второго, сложного, чтобы наверняка.

В том, что и второй ритуал проведут, Таладат почему-то не сомневался. Было у него такое предчувствие. Но вот почему именно сейчас, он не понимал. Кто-то пришествия цеповиков настолько испугался? Понял, что заигрался, и что действительно нанес городу непоправимый вред? Решил исправить свои ошибки?

Не верится.

Скорее решил воспользоваться ситуацией.

Или испугался, что город возьмет и действительно выберет кого-то из семей хранящих. Выберет человека, у которого за спиной будет целая семья. А может и целый город. А целый город врагов... такое себе могут позволить только собиратели. Да и они стараются не задерживаться долго на одном месте.

Да. А вот протестовать против ритуала призыва никто не посмел. Было бы слишком подозрительно. И мешать не стали. Или не смогли. Атана сильный маг и семейные артефакты не снимает ни днем, ни ночью. Потому что научена горьким опытом и не верит в благородство тех, кого называют благородными. Умная девочка. Жалко что упрямая. И рука у нее тяжелая.

— А ведь она обидится, — сказал Таладат своему отражению. — Похоже, мне снимать щиты тоже не стоит. Обиженная Атана страшнее урагана. Ладно, подождем мальчика, поговорим и будем думать, что делать дальше. Интересно, у Каита получилось то, что он задумал?

Лучше бы получилось, хотя бы частично. С домами ведь когда-то давно получалось. Почему не должно было получиться с городом? И тогда некоторых слишком самоуверенных личностей будет ждать большой сюрприз. Очень большой. Потому что поставить на полку стакан и кошку, это не одно и то же. Кошка на той полке будет сидеть, только если сама захочет.

— Мяу? — словно в подтверждение прозвучало вверху и по ступеням стала спускаться тощая черная кошка, недовольно шевеля хвостом.

— Они еще и животных заводят, — проворчал Таладат. — Люди, которых целыми днями нет дома. Хорошо хоть собаку не притащили.

Мужчина вздохнул, сел в кресло и похлопал ладонью по подлокотнику, приглашая замершую на нижней ступеньке кошку разделить его с человеком. Животное предложение гордо проигнорировало. Кошка села, обвила передние лапы хвостом и стала гипнотизировать Таладата взглядом. Словно охраняла. Стерегла дом от пробравшегося вора. Или пойманного вора от побега. Таладата это веселило и он улыбался. Так и заснул в кресле, улыбаясь кошке.

Глава 2

Разговоры

Дила хлопотала вокруг брата, пыталась одновременно его накормить, расспросить, уговорить и обругать. Получалось у нее уютно и по-домашнему. Ладай хмуро наблюдал за этим действом. В его семье так себя вести было не принято, особенно при свидетелях. Вообще, там мало выявляли свои чувства, да и чувства эти были большей частью негативные. И теперь Ладаю было неуютно, словно он подсматривал за чем-то очень интимным.

Хията и Дорану такое поведение ни капельки не смущало. Парень периодически подходил к столу и утаскивал с тарелки опекуна мясо, объяснив этот поступок тем, что есть он вообще-то не хочет, поэтому за стол не сядет, но мясо очень уж аппетитно пахнет. Девушка любовалась семейной идиллией и что-то рисовала на салфетке, тоже отобранной Хиятом у Таладата.

Потом Диле надоело хлопотать, она осмотрелась и велела садиться за стол всем. Вспомнила, что не представила брату Ладая и Дорану. Да и Хият не поприветствовал опекуна как следует.

Хият на это почему-то улыбнулся и разразился явно заученной тирадой о том, как радуется возвращению Таладата солнце, что поют ему птички и почему соседский пес теперь не посмеет метить деревья в саду. Дила прервала воспитанника на самом интересном месте, попросту дав ему подзатыльник, перезнакомила всех и шумно выдохнув села рядом с братом. Он покачал головой и посмотрел на Хията.

— Я так понимаю, ты нашел свои крылья? — спросил мужчина.

— Что? — удивился Хият.

— Крылья. У человека два крыла. Одно крыло чувства, на которых легко играть, особенно если их до начала игры не было. Второе — понимание. Нет ничего хуже человека, который ищет тех, кто его поймет. Потому что на понимании сыграть еще легче, чем на чувствах, и затягивает эта игра сильнее.

Хият кивнул, а Дорана и Ладай переглянулись.

— Я хотел спросить, — сказал водник.

— Я догадался, — улыбнулся Таладат. — Ну что же, давайте поговорим. Только сначала я возьму с вас клятву. Эти сведения никакой угрозы городу не несут, так что даже под камнем вы сможете ничего и никому не рассказывать, сославшись на нее.

— Какую клятву? — насторожился Хият.

— На крови. О том, что вы никому не расскажете то, что я расскажу вам. Есть вещи, которые лучше никому не знать.

Ладай кивнул. Дорана пожала плечами. Никому ничего она рассказывать не собиралась, но если подумать... Дед может начать расспрашивать. Братья. Даже если будут спрашивать совсем не о том, она может случайно проговориться. А клятва не даст этого сделать. Так что пускай будет, хотя клясться на крови и не хочется.

Дила принесла глубокую миску с водой и свечу. Таладат прямо на столе нарисовал немного кособокую фигуру из множества треугольников, что-то пошептал, поджег свечу, покапал воском в центр рисунка и приклеил свечу туда.

— Пусть огонь будет нашим свидетелем, — сказал громко. Потом положил перед свечой миску с водой и добавил: — Пусть вода хранит наши слова.

Ладони Таладат резал обыкновенным ножом, которые почти у каждого есть на кухне. Подождал пока все опустят ладони в миску с водой, опять что-то пошептал и разрешил Доране залечить раны. Девушка фыркнула, но залечила.