Португальцы в Малакке (1511-1641)

Португальцы на Суматре. Возвышение Аче.

Уже на раннем этапе своего проникновения в Юго-Восточную Азию португальцы попытались установить торговые отношения с Суматрой. Первые португальские мореплаватели и путешественники, побывавшие в Юго-Восточной Азии, проявляли интерес к растительным и минеральным богатствам острова. На Суматре в изобилии произрастал длинный перец, вполне способный составить достойную конкуренцию малабарскому, сандаловое и алоэвое дерево, добывались бензоин (благовонная смола), а во внутренних частях острова, по слухам, имелись богатые россыпи золота (38).

К моменту появления португальцев на Суматре, по данным Томе Пиреша, насчитывалось 30 мелких государств (39). 19 из них Пиреш называет "reinos" — "королевствами", 11 — "terras" ("странами" или "землями"). В большинстве из них усиленно распространялся ислам, но некоторые (например, Ару и страна минангкабау) оставались языческими (40). Наибольшую роль в торговле и политике региона в это время играли порты, расположенные на восточном побережье острова. Среди них выделялись Пасаи (Пасем) и Педир. Они были основными экспортными центрами. Итальянский путешественник Лодовико ди Вартема, побывавший на Суматре в самом начале XVI в., описывал Педир как богатый и процветающий порт, где велась оживленная торговля. По его словам, в Педире имели хождение собственные золотые, серебряные и оловянные деньги, а на одной только улице проживало 500 менял, что само по себе показывает высокий уровень развития местной коммерции и денежного оборота (41). Подобное же описание он оставил о Пасаи.

Первым из португальцев Суматру посетил в сентябре 1509 г. Диогу Лопиш де Секейра, направлявшийся с эскадрой в Малакку. Он совершил заход в Педир, где заключил с местным правителем договор о мире и торговле и воздвиг на берегу падран (каменный столб с гербом Португалии) в знак того, что был первооткрывателем этих мест. Затем он направился в Пасаи, где также подписал союзный договор с властями города и установил падран (42). Как видно, правители северосуматранских городов-государств на первых порах были дружественно расположены к португальцам, видя в них просто еще один народ, с которым можно установить выгодные торговые связи.

В 1511 г. на Суматре побывал Афонсу де Албукерки. По пути в Малакку он встретил в море и после обстрела из пушек захватил большую джонку, на борту которой находился свергнутый и изгнанный из своего княжества султан Пасаи, Заин ал-Абидин (43). Албукерки пообещал вернуть его на трон в обмен на признание вассалитета и согласие платить дань. Однако по прибытии в Малакку бывший правитель Пасаи (если верить португальским источникам) тайно предупредил Махмуд-шаха о враждебных намерениях португальцев и силах их эскадры. В наказание за это ему пришлось ждать восемь лет, пока, наконец, власти Эстадо да Индия, уже после смерти Албукерки, вспомнили о его обещании и с помощью вооруженной силы вернули к власти (44). После этого в Пасаи была открыта португальская фактория. В 1514 г., как уже упоминалось, Жорже де Албукерки помог султану Пасаи подавить направленное против него восстание.

К началу 1520-х гг. обстановка на северной и восточной Суматре кардинально изменилась. Вторжение португальцев и захват ими Малакки привели к большим потрясениям в малайском мире и нарушили всю картину устоявшихся торговых связей и политического равновесия в этой части Юго-Восточной Азии. Из-за действий португальских эскадр, перехватывавших и уничтожавших суда арабских купцов, у которых не имелось выданных властями Эстадо картажей, старые порты Пасаи и Педир пришли в упадок. В то же время началось стремительное по историческим меркам возвышение султаната Аче, которому суждено было стать наиболее грозным противником португальцев в регионе.

Ранняя история Аче окутана туманом. По-видимому, оно возникло в конце XIII в. и было одним из многих мелких княжеств северной Суматры (45). Первое португальское упоминание об Аче относится к 1516 г. и принадлежало Томе Пирешу (46). Он просто перечислил Аче среди других 29 "reinos" или "terras" ("княжеств" или "земель") северной Суматры, ничем не выделяя его среди прочих. Одно можно сказать с уверенностью — приводимые У. Марсденом (на основе хроники Ж. Барруша) и некритично повторенные турецким историком Бахрие Учок сведения о том, что в начале XVI в. Аче и Дайя управлялись двумя рабами правителя Педира, является не более чем легендой или вымыслом (47). Султан Аче был не рабом, а наследственным правителем, чьи предки находились у власти, как уже отмечалось, свыше 200 лет, хотя сам факт вассальной зависимости раннего Аче от Педира и может иметь под собой определенные основания.

Творцом могущества Аче был султан Али Мугайят-шах (1511-1530). Именно в его правление Аче из одного среди мелких прибрежных княжеств превратилось в неоспоримого гегемона северной Суматры. Свою военную карьеру Мугайят-шах начал с завоевания султаната Дайя на западном побережье острова, которое, согласно Томе Пирешу, еще не было исламизировано (48). Это произошло в 1520 г. (49). Следующими на очереди были Пасаи и Педир на восточном побережье. Правитель Аче понимал, что завоевание этих крупных и процветающих портов, являвшихся к тому же старейшими центрами распространения ислама на Суматре, значительно увеличит его военные ресурсы и повысит авторитет в малайском мире. В свою очередь, португальцы также стремились установить нечто вроде своего протектората над Пасаи и Педиром, что неизбежно привело их к столкновению с Аче. В 1521 г., воспользовавшись передышкой в конфликте с Джохором, португальцы под началом Жорже де Албукерки, во второй раз ставшего капитаном Малакки, совершили экспедицию на Суматру. По одной из версий, Албукерки предпринял ее по собственной инициативе, по другой — откликнулся на просьбу свергнутого и изгнанного правителя княжества Пасаи, который обратился к португальцам с просьбой о помощи. Албукерки надеялся, восстановив его у власти, приобрести тем самым точку опоры на Суматре (50). По прибытии в Пасаи он потребовал от узурпатора вернуть трон законному правителю, но тот, попытавшись вбить клин между союзниками, сделал встречный ход: он предложил признать себя вассалом короля Португалии, если ему позволят остаться у власти. Однако Жорже де Албукерки, с похвальной верностью данным обязательствам, отверг его предложение. Тогда узурпатор приготовился к обороне и заперся в крепости с 30 верными ему воинами. Высадившись на берег, португальцы энергично атаковали ее и, выломав ворота, ворвались вовнутрь. Завязалась жаркая рукопашная схватка, в которой узурпатор был убит, а его люди бежали. После этого португальцы восстановили на троне свергнутого князя и с его согласия построили в Пасаи форт (51).

Эта попытка португальцев закрепиться на Суматре оказалась, однако, недолговечной. Уже в 1522 г. султан Аче, расширяя свои владения, объявил войну Педиру и одержал в ней победу. Раджа Педира обратился за помощью к португальцам в Пасаи. Командующим гарнизоном форта в это время был Антониу де Миранда де Азеведо. Оставив своим заместителем Андре Энрикеша, Миранда с частью солдат гарнизона выступил в поход на Педир. Вначале ему сопутствовал успех, и силы Аче были отброшены, но затем в самом Педире внезапно вспыхнуло восстание. Хотя в источнике ничего не говорится о его причине, возможно, что оно было проявлением национального чувства малайцев, задетых тем, что их правитель призвал на помощь "неверных". Восставшее население пыталось взять раджу в плен, но он вовремя получил предупреждение о заговоре и бежал с несколькими сторонниками. Затем вернувшиеся войска Ару взяли в осаду португальский гарнизон в Пасаи. Отрезанные от поставок снабжения, солдаты подверглись тяжелым лишениям. Энрикеш послал за помощью в Читтагонг, но по пути экипаж решил заняться пиратством и вместо оказания помощи осажденному гарнизону отправился в другом направлении искать богатую добычу. Тем временем султан Аче предложил Энрикешу капитулировать. Как пишет Данверс, "желая сохранить накопленное богатство, он передал командование фортом своему зятю Айришу Коэльо и, ускользнув со всеми своими сокровищами, отплыл в Индию" (52). По пути он встретил два корабля, направлявшихся на Молукки за пряностями: Энрикеш рассказал их капитанам о бедственном положении форта и попросил отправиться туда. Тем временем Айриш Корреа находился на грани полного поражения. У него оставалось только 350 человек, половина из которых были больны или ранены, тогда как у врага было не менее 8000 воинов. Приставив к валам 700 штурмовых лестниц, ашинцы попытались взять форт штурмом. Они поднялись на стены, и здесь завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Не вызвало сомнений, что, несмотря на героическое сопротивление, португальцы в конце концов были бы раздавлены численным превосходством врагов, но в этот критический момент в гавани Пасаи появились два португальских корабля (те самые, которые раньше встретил Энрикеш) и открыли по ашинским войскам огонь из пушек. Армия султана была вынуждена отступить, потеряв четверть своих воинов убитыми и побросав штурмовые лестницы и зажигательные снаряды. Самое удивительное то, что, по сообщениям португальских хронистов, защитники форта не понесли вообще никаких потерь. Сразу после отражения атаки победители собрали военный совет, и на нем, принимая во внимание все трудности, связанные с дальнейшим удержанием крепости, было принято решение ее покинуть. Перед отходом на корабли португальцы подожгли форт, и бОльшая часть его сгорела, но ашинцы успели спасти несколько пушек, которые в дальнейшем использовали в военных действиях против португальцев. Эвакуация была преждевременной, так как в это время из Малакки в Пасаи направлялись подкрепления, но защитники форта ничего не знали об этом (53). Конечным результатом кампании стало завоевание Пасаи и Педира султаном Аче и потеря португальцами своих опорных баз в этой части Суматры. В результате одержанных над ними побед Али Мугайят-шах завладел большим количеством огнестрельного оружия и пушек. По сообщению хрониста Ф. Л. де Каштаньеды, ко времени смерти султана у него было "больше пушек, чем в нашей крепости Малакка" (54).

В основе столь стремительного возвышения Аче лежали экономические причины. В немалой степени становлению своего будущего злейшего врага способствовали — хотя и непреднамеренно — сами же португальцы. После захвата ими Малакки, несмотря на все усилия новых властей города сохранить его привлекательность для местных торговцев, один из "столпов" городской коммерции, гуджаратская община (мусульмане по вероисповеданию) не пожелала оставаться под властью чужеземцев и иноверцев. Ее члены перебрались из Малакки сначала в Пасаи и Педир, а затем, после того, как и в этих процветающих портах все чаще стали появляться португальские корабли, переселились еще дальше на северную оконечность Суматры, в Кутараджу, столицу Аче (55). Ее выгодное положение — сравнительно недалеко от Малакки и на прямом морском пути, соединявшем Малайский архипелаг с Индией, способствовало ее быстрому превращению в оживленный торговый центр, успешно заменивший в этом качестве Малакку. Гуджаратские купцы принесли с собой капиталы, коммерческие навыки, опыт торговых связей с общинами соотечественников, разбросанных по всему Индийскому океану, а также глубокую ненависть к португальцам, и внесли значительный вклад — наряду с местными улемами — в придание противостоянию Аче и португальцев черт джихада — "священной войны с неверными".

Последние годы правления Мугайят-шаха были сравнительно мирными, если не считать двух стычек с португальцами на море, произошедшими в 1527 и 1528 гг. (56). Очевидно, он был занят консолидацией своих новых владений. В 1530 г. султан скончался, и ему наследовал сын, Салах-ад-дин (1530-1537) — человек "слабый и непригодный к правлению", как описывает его местный источник (57). Однако именно в это время Аче устанавливает торговые связи с Красным морем и находившимся под властью турок Египтом, что стало предпосылкой формирования будущего османо-ачехского союза. Первое судно из Аче с грузом суматранского перца прибыло в Красное море в 1534 г. (58). Как отмечал Э. Рейд, "представляется более вероятным, что мусульманское судоходство этого периода было сосредоточено не в Банда-Ачех (Кутарадже), столице слабого Салах-ад-дина, а в Пасаи, правителем которого был его энергичный брат Ала-ад-дин. Долина реки Аче... никогда не производила много перца, центрами выращивания которого были Пасаи и Педир" (59). В 1537 г. Ала-ад-дин произвел дворцовый переворот, сверг своего брата и объявил себя новым султаном под именем Риайат-шаха ал-Каххара (1537-1568), положив начало следующему этапу экспансии Аче.

Фернан Мендиш Пинто. Атаки Аче в 1539 и 1548 гг. Франциск Ксаверий в Малакке.

В 1539 г. в Малакку из Индии прибыл новый капитан, Перо де Фария. (Это было его второе назначение: первый раз он занимал пост капитана Малакки в 1528-29 гг.) Он сменил Эштевана да Гаму, которого ждала высшая ступень в карьерной лестнице на Востоке — должность губернатора Эстадо да Индия. Перо де Фария сопровождал его дальний родственник Фернан Мендес Пинто. В своем знаменитом автобиографическом произведении, "Странствия" ("PeregrinaГam") — этих неподражаемых, хотя местами явно вымышленных записках авантюриста XVI в. — Пинто оставил много ценных наблюдений о положении дел в малайском мире в 1530-40-х гг., в значительной степени дополняющих более краткие и сухие сведения официальных хроник.

По словам Пинто, вскоре после приезда Перо де Фария в Малакку к нему прибыли посыл от "короля батов", т.е. правителя батаков, населявших внутренние районы северной Суматры, с богатыми дарами. Они принесли жалобу на "тирана Ашинца", т.е. султана Аче, который пытался заставить правителя батаков перейти в ислам (батаки исповедовали язычество), а когда тот отказался, объявил ему войну, разбил и загнал в горы в дальней части его владений. "Король батов" просил у капитана Малакки прислать ему порох и ядра (последнее подразумевает, что у батаков были пушки), обещая взамен поставлять португальцам природные ресурсы своих владений (золото, перец, камфару и бензоин) (60). Перо де Фария, оценив все выгоды, которое несло предложение короля батаков для португальской стороны, ответил согласием, и, по словам Пинто, "через семнадцать дней после прибытия своего в Малакку посол был отправлен из крепости домой, получив все то, что он просил, а сверх того — еще сто горшков с порохом, каменных ядер и зажигательных бомб" (61). Вскоре после этого, стремясь поскорее извлечь прибыль из торговли со страной батаков, капитан Малакки снарядил небольшое судно, нагрузил товарами и отправил во владения нового союзника, поручив пост фактора самому Пинто. Во время пребывания в стране батаков Пинто стал свидетелем новой войны между ними и Аче; он подробно и красочно описал ее на страницах своих мемуаров. На этот раз зачинщиком военных действий был властитель батаков, причем, готовясь к войне, он рассчитывал на помощь португальцев, залогом которой, по его мнению, было прибытие Пинто (сам автор "Странствий", по понятным причинам, не стал его разуверять). Для предстоящей кампании он собрал внушительную армию. "В его войске, — писал Пинто, — было пятнадцать тысяч человек, из которых только восемь тысяч баты, а остальные менанкабы (минангкабау), лузонцы (жители острова Лусон на Филиппинском архипелаге), андрагиры (жители княжества Индрагири на востоке Суматры), жамбы (жители княжества Джамби, также на востоке Суматры) и борнейцы, которых князья этих стран послали батскому королю в помощь" (62). По описанию португальского путешественника, в войске было также большое количество пушек мелкого калибра.