| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Пусть будет чуть разная, главное не яркая и прочная. Вот пятнадцать серебряков задаток, остальное, когда я заберу готовую одежду. Всего хорошего.
Оставив мастера в предынфарктном состоянии и Торага для контроля за ходом работ, мы рванули в обувную лавку.
Как я и предполагал, настоящую зимнюю обувь в столице никто не шил. Ок, значит будет кто-то первый, кому мы поручим это дело. Лавку подсказал Клеменс, которому там шили сапоги. Там наш концерт повторился практически нота в ноту, как и в одежной лавке.
В итоге, мы заказали что-то похожее на валенки, сшитые из тех самых тонких войлочных накидок, только прошитых в три слоя. Швы придется хорошенько смазывать свиным жиром, чтобы не пропускали воду. К каждой паре прилагались отдельно подошвы из нескольких слоев грубой кожи с четырьмя прочными тесемками, чтобы можно было привязывать к валенкам. Мастеру оставили задаток и Илиниуса в качестве контролера.
Клеменсу поручалось самое важное: раздобыть две, а лучше три крытые повозки, лошадей к ним и провиант на отряд хотя бы на пару месяцев.
— Командир, я надеюсь на вас. Можно, конечно, обратиться к самым верхним кругам, но пока команды и распоряжения дойдут до непосредственных исполнителей, мы постареем.
Повозки нужны кровь из носу. Мы же не пойдем в полном зимнем обмундировании прямо из столицы, правильно? Все это надо либо нести с собой, либо везти. А продукты, а инструменты? Стращайте как угодно, подписывайте что угодно, лишь бы был результат.
Мы ехали втроем по узкому переулку до ближайшего перекрестка, где Клеменс должен был свернуть в своем направлении, как внезапно слева с треском распахнулась дверь и оттуда вывалились четверо развеселых граждан мужского пола, судя по амуниции — местных военных. У каждого имелась алая перевязь, резко оттенявшая серый цвет остальных доспехов.
Выпав из питейного заведения, компания нарочито перекрыла практически всю ширину переулка, и проехать, не задев их, стало невозможно.
Поведение этих основательно выпивших достаточно молодых мужчин мне почему-то сразу напомнило поведение наших братков из 90-х: та же нарочитая развязность, та же повышенная громкость разговора.
Пришлось притормозить, при этом лицо у меня самопроизвольно скорчило презрительную гримасу, что не ускользнуло от взглядов компании.
Подобные граждане всегда бдительно следят за тем, какой эффект они производят на окружающих. И не дай бог кому-либо придет в голову усомниться в их праве вести себя как попало — наказать наглеца по полной, отмудохать так, чтоб другим стало еще яснее, кто здесь всех круче. Правда, иногда можно нарваться на ответку, но об этом в самом начале, как правило, никто не думает.
— Ты чего рожу кривишь, тебе говорю, — крикнул мне один из них, сделав шаг вперед.
Ну что за хрень, выпади они из кабака на полминуты позже, и мы бы никогда не узнали о существовании друг друга. Совершенно нет времени на разборки.
Засунув подальше свое раздражение, я вежливо попросил:
— Господа, вы не могли бы посторониться, мы очень спешим.
Света в узком переулке было не очень много, мантию я засунул в сумку, мой вид и одежда были настолько обыденными, что насторожить молодых людей никак не мог. Клеменс же находился немного позади меня, поэтому его форменный камзол практически не был виден. Соответственно:
— Ты как разговариваешь с гвардейцами дворцовой стражи, быдло?
Осталось только услышать "гвардейцами кардинала" и я расплачусь от умиления.
— Слезай с лошади, деревенщина, я поучу тебя хорошим манерам.
Братки, как есть братки. Надо будет потом посмотреть, есть у них золотые цепи на шеях под кольчугой или как?
Клеменс тронул лошадь, чтобы выехать вперед, но я остановил его. Видит бог, я до последнего хотел все решить миром.
— Внимание, господа, я — главный шут империи. Дорогу!
Эти придурки заржали в полный голос.
— Да ты посмотри на себя, чучело! Ты главный шут своей деревни! Слезай, кому говорят! — заводила в этой компании вынул свой меч и попытался ткнуть мою лошадь, благо что она отпрянула и кончик меча только оцарапал ее. Нет, это уж слишком, я не позволю всяким мерзавцам тыкать в мою Марию.
Спрыгнул с лошади и подошел к военному. Тот стоял, ухмыляясь, так и не убрав меч в ножны.
— Предупреждаю в последний раз: ведите себя, как подобает приличным людям и дайте проехать.
— А если не уйдем, то что? — гвардейца понесло, — накажешь нас? — и он снова заржал, оглядываясь на дружков. Там, правда, один что-то все же рассмотрел в Клеменсе необычное и тянул соседа за рукав, пытаясь высказать свои опасения. Но пьяный мозг никак не хотел складывать слова в членораздельную речь.
— Пэт, Пэ-эт...
Но Пэт жаждал приключений и ничего не слышал.
— Как ты нас накажешь и, главное, чем, а, деревенщина? Это я сейчас тебя накажу за неуважение к гвардейцам императора. Получай! — и Пэт, ловко взмахнув мечом, нанес рубящий удар наискось справа налево, целясь в мою левую ключицу. Профессиональный удар хорошо обученного воина, обычный человек остался бы здесь навсегда.
А так меч, ударившись о защиту, с той же скоростью взмыл в воздух, вырвавшись из руки бойца. Пока тот завороженно следил за полетом меча, задравши голову, я активировал гладиус и со словами: "И ты получай!" снес ту самую голову к чертовой матери.
Башка придурка с глухим стуком упала на землю, а из перерубленных сосудов ударил уже привычный мне фонтан крови. Обезглавленное тело начало заваливаться, и, конечно же, в мою сторону, заляпав напоследок всю одежду.
— Скотина! — с чувством произнес я.
Сотоварищи покинувшего их собутыльника с перекошенными рожами замерли на месте, так и не решив, что дальше делать. То ли мстить за убиенного друга, то ли бежать прочь от этого ужаса. Но тут на сцене появился Клеменс.
— Стоять, ни с места, Служба безопасности империи! — он держал в руке ту самую золотую блямбу, которой стращал меня еще в Ланове. Гвардейцы императора завороженно глядели на безумно страшный медальон, понимая трезвеющими головушками, что вот теперь уже точно все, приехали.
— Вы обвиняетесь в нанесении оскорбления и нападении на Его светлость главного шута империи.
Только то, что они держались друг за друга, не позволило одному из них грохнуться в обморок.
— Взять тело, голову, — Клеменс кивнул на лежащие запчасти убитого, — отнести в центральную тюрьму и сдаться ее начальнику. Наказание вам определит Его императорское величество, — немного помедлил и добавил, — если вы настоящие гвардейцы. Если же нет, вас повесят сегодня же. Выполнять!
Собутыльники судорожно и неуклюже подняли укороченное тело товарища, прихватили голову и, пошатываясь в разные стороны, побрели по переулку.
— Господин магистр, разрешите, я сопровожу этих негодяев до тюрьмы и потом поеду выполнять ваше поручение?
— Действуйте, Клеменс. Один вопрос напоследок. Откуда у вас медальон? Разве его не должны были отобрать при обыске в тюрьме?
Клеменс замялся.
— Когда меня господин магистр там, в трактире, отправил в тюрьму, я перед тем, как сдаться, забежал домой и спрятал знак у себя в тайнике. Это единственное, что было дорого для меня. Сегодня достал, на всякий случай.
— Что ж, неплохо получилось. Чем черт не шутит, может вы еще сможете когда-нибудь снова пользоваться им абсолютно законно.
Клеменс побледнел как мел.
— Ну, ну, не переживайте так. Жизнь — она длинная. Езжайте!
Клеменс кивнул головой, забрался на лошадь и поцокал вслед за траурной процессией.
Дон Олиер все это время просидел на лошади, не проронив ни звука.
— Дон Олиер, что с вами? Не переживайте так, к сожалению, этот наглец получил по заслугам. Тем более, что он первый на меня напал.
— На его месте мог быть мой брат, — тихо произнес дон Олиер.
— Мог. Но я все же надеюсь, что он не такой идиот, как эти. Поехали, мы и так потеряли кучу времени.
Определив направление с помощью прохожих, мы с Олиером двинулись в лавку головных уборов. По дороге я вспомнил кое-что из своего курсантского прошлого и, забежав в очередную одежную лавку, попавшуюся нам по пути, заказал им тридцать полотнищ размером два на два метра из самой плотной ткани, указав, где сделать дырочки, а куда пришить веревочки.
Для тех, кто не в курсе, из армейской плащ-палатки можно действительно сварганить палатку хоть на одного, хоть на четверых, если скрепить четыре штуки вместе. Для скрепления вместе как раз и служат дырочки и веревочки.
Но я отвлекся. В шапочной лавке я к своему удивлению сразу нашел то, что искал — меховой махалай с опускающимися ушами и затылочным клапаном. Сказка, для тех, кто понимает. Заказав, как вы понимаете, те же тридцать штук, оставил для бодрости мастера задаток и Олиера. Мастер, кстати, как-то нехорошо косился на темные пятна на моей одежде, но молчал. Подумаешь, испачкался, с кем не бывает.
Нужно было бы попасть еще в кузню, но уже не сегодня, набегался от души, еще эти гвардейцы. Поэтому, похлопав лошадь по морде, мы тихонько двинулись в сторону дворца, к Сан Санычу. И проведать деда надо после бурной ночи, расспросить еще кое о чем, да и пообедать заодно. Чего греха таить, столоваться у Саныча одно удовольствие.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
