глава 10

— Насколько мне известно, в городе осталось всего шесть машин, которые не попали в мобилизационные планы из-за особенностей конструкции — самоделки на газогенераторах; пятьдесят шесть ЗИС-101 и двадцать четыре эмки. В подавляющем большинстве, за рулём женщины и люди почтенного возраста. И если ЗИСы в основном приписали к предприятиям, то остальные, как и прежде трудятся с 'шашечками'. Тариф практически не изменился: рубль за километр в черте и руль двадцать за пределами. Лодочники берут сто пятьдесят рублей с человека, а некоторые и все триста. Поэтому и поступают жалобы, так как граждане хотят сэкономить. Чем ниже уровень жизни людей, тем сильнее недовольство по отношению к действительности.

— А моторные лодки, что-то раньше я о них не слышал.

— Это катера Хиггинса. Когда-то я скупил почти даром десяток лодок у береговой охраны. Хитрый Эндрю поставлял свои суда не только департаменту, а ещё и контрабандистам. Нарушителей иногда ловили, катера конфисковывали. Флоту они не нужны, моторесурс почти выбран, а запчастей днём с огнём не найти.

Кузнецов с понимание кивнул, тем самым закрывая этот вопрос. Но наличие в его руках папки говорило о том, что беседа только началась.

— К сожалению, — сказал он, — альтернативы на сегодня нет. Шлиссельбург пока в руках немцев, а станция 'Каботажная' только-только начинает перевалку. Поэтому необходимо увеличить перевозки в десять раз.

— Осуществимо, но менее комфортным способом, — взяв минуту на обдумывание, произнёс я. — Если на барже перевезли один раз, то перевезут и сто.

— Так сделайте это немедленно. Уверен, в ситуации между жизнью и смертью о комфорте думают не в первую очередь.

— Есть такое выражение, пришедшее к нам из далёкого прошлого: 'Poner una pica en Flandes', что дословно с испанского — доставить пикинёра во Фландрию.

— Нам не войска перебросить сюда, — перебил меня второй секретарь Ленобкома — а от лишних ртов избавиться. Как это не ужасно звучит, но те, кто ничего не может сделать для обороны города, сейчас обуза. Смертельная обуза для остальных.

— Просто дослушайте, Алексей Александрович. Не стану ходить вокруг да около, сейчас это иносказательность. Фактически сделать то, что до сих пор считалось невозможно.

— Вот оно что. Извините. А в историческом контексте? — поинтересовался Кузнецов.

— Испанцы сумели проложить 'Дорогу', именно с большой буквы из Ломбардии в Нидерланды и за время войны переправили по ней около ста двадцати тысяч солдат, не считая грузов. На минуточку, шестнадцатый век, где почта из Мадрида в Париж шла месяц, а срочное послание полагалось лишь на мускульную силу голубиных крыльев. Своим требованием вы предлагаете совершить то же самое.

— Мы обязательно выстроим эту дорогу. С вашей помощью или без, справимся. Но пока нужно помочь.

— Вы же понимаете, что вопрос не только в водном транспорте. Необходимо протестировать возможность Ириновской железной дороги. Зарезервировать паровозы и вагоны на той стороне, согласовать со штабом эвакуации. Поставить в известность начальника перевозок через Ладожское озеро капитана I ранга Аврамова. И конечно, защитить водный путь, а это как минимум три-четыре звена истребителей. Сегодня я предоставлю списки задействованных составов и автобусов. Тем не менее, даже исходя из неполных первоначальных данных, я отчётливо понимаю, что потребуется административное содействие вашего уровня.

Алексей Александрович сделал несколько пометок в блокноте, видимо назначая ответственных за выполнение и произнёс:

— Всё, кроме самолётов и людей. Можете привлекать к любым работам эвакуируемых, больных, хромых и всех кого найдёте. Если не принять мер с каждым днём ситуация будет только ухудшаться.

С людьми у меня как раз и не было проблем. Оставленный в живых в Литве националист Гружевский собрал за лето почти восемь десятков красноармейцев, которых я периодически забирал у него. Контингент попадался разный. Кто-то держал камень в душе на советскую власть, кто-то струсил, а кто-то имел другие причины и мотивы но почти все не испытывали особого желания воевать с оружием в руках. Иными словами это были потенциальные дезертиры, и применения их способностей на военной поприще могло обернуться куда худшими бедами, чем ударный труд в других областях. Уголь в топки паровозов тоже надо кому-то бросать и те же механизмы обслуживать. И не будь армии тыла, армия на фронте и дня бы не продержалась. К тому же такая шикарная возможность легализации подвернулась.

— Как только у меня на руках будет соответствующий приказ от Комитета обороны, то не вижу препятствий. Без него, того же Луку Фомича или Бориса Митякина просто пошлют подальше и будут правы. 'Немедленно', — повторяя интонацию Кузнецова, — в наших силах прямо на базе яхт-клуба можно обустроить дополнительный перевальный пункт. Приспособим для эвакуируемых вагончики. А вот в Кобоне их ставить нельзя. Первый же налёт вражеской авиации превратит их в братскую могилу. Придётся увеличить количество перевозчиков. И если появится распоряжение о создании дополнительных рабочих дружин, привлечём в зенитчики добровольцев. Шесть тысяч в сутки мы вытянем примерно через неделю. Я туда прямо сейчас позвоню.

— Что?

— Вы же понимаете, хоть там вся инфраструктура и готова, она не рассчитана на увеличение количества людей в десять раз.

— Вы сказали: 'сейчас позвоню'.

— Конечно, — набирая номер, — зачем туда ехать, если можно позвонить. Телефонно-телеграфная связь с Кобоной не хуже чем у Рузвельта с Генри Уоллесом. Мы планировали зимой соревнования на буерах устраивать. От нас до островов Зеленцы и обратно. Из Ваганово подвели телефонный кабель. Основной пункт связи здесь, а на том берегу резервный. Обслуживает его семья ветерана финской кампании младшего лейтенант Попова. Он с матерью и сыном отлично справляется. А вот и он, — я указал пальцем на микрофон трубки. — Попов, Вовка! Как батька, спит ещё? И учебники забрал? Ну, молодец. Будь добр, соедини меня с накопителем Кобоны.

— Что ж вы молчали, что есть связь? — не вытерпел Кузнецов.

— Откуда я мог знать, что это так интересно? Мы когда обсуждали значимость яхтенного спорта и выхода на международный уровень, я пообещал сделать всё по высшим стандартам. Что и было исполнено: радиомачта, телефонная связь, гостиница, причальные места. Земснарядом убрали отмель, почистили и обвеховали фарватер для катамарана, а такой только из Сочи в Сухуми ходил. Возвели набережную, защиту от волн, провели коммуникации. Но ещё весной, после инцидента с телефонным проводом мы полностью перешли на радио. Обыкновенная проводная связь, конечно, осталась, только используется как резервная.

— Да вы! Да вы... да вы понимаете...

Кузнецов поднялся с кресла и, успокаивая нервы, заходил по кабинету. В этот момент ответил дежурный накопителя, и Алексей Александрович услышал, как тот сообщил об отправке прибывшей партии и ещё что-то.

— Сейчас можно позвонить в Москву? — спросил он, видя, как я положил трубку.

— В принципе можно и в Вашингтон, если коммутаторная станция в Волхове соединит. Обычно, не отказывают, но линии могут быть перегружены. Война наглядно показала, что запас прочности должен быть двойной. Взять, к примеру, силовой кабель, который мы подвели в конце мая. Ту сторону от нас запитали, а сейчас, как бы ни в обратную придётся, если с топливом проблему не решим.

— Значит, и кабель силовой... скажите, что и метрополитен уже проведён, до самой Красной площади.

Я лукаво улыбнулся.

— Была такая мысль предложить, но ваш наркомат даже слушать не стал бы. О каком метро можно вести речь, если вы до сих пор не провели поверку своих весов на складах с продовольствием.

— Я уже не знаю, каким вашим словам можно верить, а какие воспринимать шуткой. Вы говорите порою о невозможных вещах, а на деле они оказались вполне выполнимы.

Я подвинул к Кузнецову чёрный телефонный аппарат.

— В Москву позвонить можно, без всяких шуток. Можете даже прислать своих людей в Ваганово для контроля коммутаторного поста связи. Но я бы рекомендовал вам сначала связаться с Ворошиловым. Он сейчас в штабе у Кулика. Дело в том, что капитан Раппопорт несколько дней назад завершил строительство недостроенного Заболотным двухкилометрового участка железнодорожной ветки от Войбокало до Лаврово. По ней будет ходить вторая мотриса, и ходила бы уже сегодня, если бы военные не забрали рельсы для своих нужд. Впрочем, это сейчас не важно. А важно то, что Попов младший позавчера ездил на станцию за учебниками и видел стоящий на параллельных разъездных путях перед поворотным кругом состав с пушками и тракторами. Дорога ещё на картах не обозначена и не введена в реестр железнодорожных путей сообщения. Семафоры и электрожезловые системы блокировки не подключены. Не знаю, кто решился её эксплуатировать до официального ввода, но факт остаётся фактом. Дежурный по накопителю проверил сегодня сообщение Попова и только что передал — состав с пушками-гаубицами МЛ-20 и тягачами 'Ворошиловец' никуда не делся. Ни охраны, ни сопровождающих он не видел.

— Диверсия? Попов отдал приказ на усиление дивизии НКВД ещё 30 августа. Дивизион 152-мм гаубиц, рота т-26 и рота танков КВ.

— Откуда я знаю. Там параллельная ветка из-за особенностей местности в двухстах шагах от основной. Может обстрел был, и машинисты свернули не туда, а испугавшись, дали дёру. А может наоборот, довели состав куда сказали. Кто сможет дать гарантии, что под маршала никто не копает с целью дискредитировать его? Версий вагон и маленькая тележка.

— В наше время за самого себя поручиться сложно, а вы про гарантии говорите.

— Вот видите. А теперь несложно представить, что произойдет с тем же маршалом Куликом, если 54-я армия не пробьётся к Неве? А что произойдёт с городом, когда навигация по Ладоге станет невозможной?

— На этот случай у нас есть план товарищ Жданова.

— Ну, если есть план, тогда я спокоен. Сейчас под Киевом происходят ужасные вещи. В окружении 5-я, 21-я, 26-я и 37-я армии. То есть помощи не будет и придётся рассчитывать лишь на себя. Только у городского хозяйства практически нет свободного автопарка, нет лошадей. По моим подсчётам запас авиационного бензина для транспортной авиации восемьсот тонн. Топливо с нефтебазы едва успели раздать по предприятиям. Пусть там что-то и осталось, но прихода то нет, а это означает, что с октября месяца на машину в день семь литров и в сторону уменьшения. 'Красный нефтяник' и 'Морская пристань' под обстрелом. День-два и там полыхнёт как на Бадаевских складах.

— На складах полыхнуло, но ничего не сгорело. Была поставлена дымовая завеса. И с цифрами лошадиного поголовья вы ошиблись. Есть резерв в тысячу голов, и около шестидесяти тысяч переданы для снабжения армии. В хозяйствах осталось в два раза больше, но в том, что этого явно недостаточно, вы абсолютно правы. Поэтому я здесь. Товарищ Жданов надеется на помощь предприятий города в нормализации пайкового довольствия, и просит поделиться фондами.

— Сколько? — спросил я.

Кузнецов передал мне папку, в которой цифры били наповал. Город просил многое, по утверждённым довоенным расценкам и без предварительной оплаты. Если бы не сохранённые запасы из эвакуированных западных областей, германский фюрер мог бы получить северную Пальмиру без единого выстрела к октябрю. Правда, никто не знал точных цифр скопившихся в Ленинграде беженцев, чьи припасы и проедал сейчас мегаполис. Карточки получили далеко не все и если блокаду не прорвут на днях, нормы станут снижаться до критических величин. Я обвёл кружками номера пунктов, по которым поставки можно осуществить незамедлительно, квадратиком — где требовалось некоторое время, и подчеркнул те, по которым есть вопросы, после чего вернул папку.

— Прямо сейчас, на нужды аэродрома могу выделить тридцать тонн высокооктанового бензина для двигателей самолётов. И пятьсот бочек по сорок два галлона автомобильного.

— Вот это уже дело. Но ситуацию не спасает, день-два отсрочки. Нас известили, что вы выполняете все договорные обязательства с предприятиями города, заключённые до войны, но сейчас нужно больше.

— Ежедневно.

— Удвоить сможете?

— Можно и утроить. Но я не понимаю, почему вы не хотите возить топливо по Ладоге в железнодорожных цистернах.

— Это как?

— Заполненные на две третьих ёмкости не утонут. Просто сделать уклон и по рельсам спустить в воду. Буксир проведёт сцепку из шести цистерн запросто. А на нашем берегу, к примеру, в Морье паровоз вытянет их на сушу. Заодно избавитесь от порожнего подвижного состава. Только за 'Осиновой рощей' девяносто цистерн числится. Я с превеликим удовольствием верну их. Дохода они не приносят, одни убытки. Экология, конечно, пострадает, но сейчас не до этого.

Кузнецов даже потёр ладони.

— Я знал, что вы готовились к чему-то, но обстановка такова, что нужно иметь несколько вариантов путей эвакуации и снабжения. Товарищ Жданов сказал готовиться к крайним мерам. Сколько потребуется времени для доставки запрашиваемого по списку сюда, в Ленинград?

— По поводу мер товарищ Жданов верно подметил. Пять транспортных самолётов будут на аэродроме через два дня, точнее следующей ночью. Это модифицированные 'Duglas' (DC-4-1009) на восемьдесят шесть пассажиров. Пилоты — русскоговорящие американцы и чтобы не возникали лишние вопросы, это потомки русских эмигрантов. Дети ведь за деяния отцов не отвечают или всё же будут отвечать?

— Если они не совершали преступления перед советской властью.

— Алексей Александрович! Этим юношам по восемнадцать-двадцать лет. В России они никогда не были и гарантии должны быть железобетонные. Когда они выпускались из лётной школы, ребята читали лозунг на плакате: 'Отечество в опасности!' и если ударят по протянутой руке помощи, никто и пальцем не пошевельнёт в следующий раз. Впрочем, можно пойти и официальным путём. Когда говорите, будет подобным им разрешено посетить СССР?

— Вот я и говорю, — подмигнул Кузнецов. — Интернационалисты, люди Мира. На днях будет принято решение об организации транспортно-воздушной связи между Ленинградом и Москвой. Как вы думаете, можно их задействовать?

— Дугласам от Ленинграда до Москвы два часа лёту, — стал вслух рассуждать я. — Лучшие пилоты школы. Справятся. Более того, если прибавить к ним ещё два транспортника и нагрузить их нашей продукцией, к примеру, ручными пулемётами и ленинградскими миномётами?

— С отгрузкой миномётов могут возникнуть сложности, — поправил меня Кузнецов. — Запасы сырья невелики и вся продукция отправляется на Ленинградский фронт. Пару сотен выделим, но на постоянной основе вряд ли получится.

— Найдём чем загрузить. В артелях собирают по двести телефонных аппаратов ЕЕ-8-В в смену, полсотни раций 'ленинградка', а надёжная связь всегда востребована. Да теми же прицелами с биноклями или танковыми двигателями. Никто не сможет заявить, что город на Неве только и просит: 'Дай!', наоборот, воюет и участвует в снабжении армии наравне со всеми. Прикрывать же их в воздухе будут истребители майора Штоффа. Но не тем, что у него в полку осталось, а хотя бы ЛаГГ-3 и Р-39. Тем более программа уже запущена, его лётчики проходят освоение техники, а механики получили запасные моторы.