Короче, получился какой-то "заколдованный круг"! Но, всё же...
"Но, всё же, — вздохнул он, — надо "выбомбить" Финляндию из войны..."
НАДО!!!
До этого на Гельсингфорс совершало налёт не более одной эскадры тяжёлых воздушных кораблей в день. Причём, не каждый день... Сегодня будут бомбить ВСЕ ТРИ!!! По очереди — одна за другой.
По иронии судьбы, или чьей-то задумке, их — Третья Эскадра, будет "работать" первой, за ней — Первая Эскадра, потом — Вторая... И, так — каждый день! Днём и ночью! Пока финская делегация, на уже ведущихся в Копенгагене переговорах, не подпишет мирный договор на наших условиях. По крайней мере, так обещал Верховный Главнокомандующий на том митинге...
...Он, непроизвольно вздрогнул: первые разрывы зенитных снарядов появились совершенно неожиданно! Хотя, похоже целились во флагмана эскадры — тёмные клочки "ваты" возникли один за другим далеко впереди и несколько ниже его — флагманской "девятки", летящей далеко спереди-правее.
Однако, это были всего лишь пристрелочные снаряды — так, как спустя несколько минут чёрные "кляксы" разрывав испятнали всё вокруг!
Ему стало, просто — по-человечески, очень СТРАШНО!!!
Нет... Он, конечно, попадал под зенитный огонь ранее... Но, такого!
Уже через пару минут, спереди — со стороны флагмана, из строя вывалился горящий самолёт и, высыпав бомбы из раскрывшегося бомболюка, круто снижаясь полетел вниз... Где-то на полпути к земле, бомбардировщик перевернуло на "спину" и, он — уже совершенно отвесно, рухнул вниз.
То, чего он ранее опасался, всё же произошло! Одновременно, загорелось сразу три "Пак-Фа", на скученном левом фланге эскадры. Один, потеряв оба левых плана, заштопорил к земле, оставляя красивую пышную "спираль" дыма... Двое других, роняя бомбы и фигурки спрыгнувших членов экипажей — горели и падали, рассыпаясь ещё в воздухе...
Кстати, спасаться с парашютом, настоятельно не рекомендовали! К взятым в плен бойцам Красной Гвардии или Армии — особенно к лётчикам, финны проявляли такую неземную жестокость, что даже корейцы из "Особых Батальонов" бледнели, слыша про них! Так что, многие из пилотов парашюты предпочитали не брать...
Оставшиеся целыми бомбардировщики на левом фланге, начали лихорадочно "расползаться" в стороны, совершенно испортив боевой порядок и, мгновенно сильно отстав от остальной эскадры. Некоторые из них, видимо в панике, принялись сбрасывать без команды бомбы... Пять или шесть дымились... Уклоняясь от разрыв зенитных снарядов, два бомбардировщика столкнулись и, так и — сцепившись, полетели вниз...
Он вспомнил об финских истребителях шнырявших внизу: "Эх, молодёжь..."
"Рассеянный" боевой порядок, тоже — не панацея от плотного зенитного огня! На правом фланге, один из летящих "Пак-Фа", как будто "вспух" от внутреннего взрыва и кучей пылающих обломков посыпался вниз... Да... По крайней мере, перед его экипажем дилемма не стояла — прыгать или нет...
Только арьергард пока не имел потерь. Но, к нему — сильно отставшему и растянутому, определённо подбирались — набирая высоту "Спады" и "Сопвичи" финнов... Болтали, типа и, "Гладиаторы" у них появились! С четырёх сот— сильными "Либберити[13]" и вооружённые крупнокалиберными "Виккерсами". Если это так, то дела наши очень плохи...
Досталось и "ястребкам" сопровождения, летящих значительно выше строя "бобров" — как прозвали лётчики-истребители своих коллег-бомбардировщиков: от близкого разрыва сто пяти— миллиметрового зенитного снаряда, один из них как-то не естественно "подпрыгнул", беспорядочно закувыркался и, кружась — как сорванный с дерева осенний лист, полетел вниз... Вероятно, был убит наповал пилот.
Да! Устаревает наш "Илюша", стремительно устаревает... Как и, "Алёша", кстати. "Добрыня-Вампир", по своим лётным данным ещё держится в "топе" — особенно, с новыми двигателями... Но, по всему видать — недолго уже ему осталось быть в лидерах по скорости! На смену перкалево-фанерным самолётам-бипланам идут цельнометаллические монопланы. Такие самолёты у нас в "USSR-АВИАПРОМе" разработаны Сикорским и Григоровичем и, уже успешно летают их первые опытные образцы. Но, для хоть сколько-нибудь массового производства, у Республики хронически не хватает алюминия...
Несколько раз, их самолёт подкидывало взрывной волной от близких разрывов зенитных снарядов, в левой нижней плоскости появилась пара непредусмотренных конструкцией отверстий, а лобовое стекло фонаря кабины треснуло от удара осколка на излёте...
"Механик будет ругаться...", — посетила несуразная мысль.
Гнутое небьющееся остекление "Ильи" было страшным дефицитом и, из-за его отсутствия, простаивало порой до двадцати процентов "Илюшей" всех модификаций.
Ещё с пяток самолётов потеряла их эскадра, пока в наушниках не раздалась долгожданная команда её флагмана:
— Внимание, всей эскадре! ...ПРИГОТОВИТЬСЯ!! По моей команде... СБРОС!!!
— Давай, Лёша! — по неуставному скомандовал он второму пилоту-штурману.
— Ага...,— так же — по неуставному, ответил тот и, резко — со злобой, дёрнул рычал бомболюка, — ПОШЛИ РОДНЫЕ!!! ПРИВЕТ МАННЕРГЕЙМУ!!!
Освободившись от "родных", облегчённый корабль, как будто подкинуло вверх.
— Внимание, экипаж: беру управление кораблём на себя, — сообщил он и, решительно взялся за штурвал.
Стандартная процедура!
— Понял, передаю управление...,— штурман, со вздохом облегчением откинулся на спинку бронекресла.
Он перещёлкнул переговорное устройство на внутреннюю связь:
— Внимание, экипаж: отчитаться о повреждениях!
Каждый член экипажа сообщил, что он жив и здоров, а сам корабль — в пределах их видимости, серьёзных повреждений не имеет...
Замечательно!
Игорь — нижний стрелок из "кинжальной" установки, как-то восторженно-неуверенно, добавил:
— Ничего, себе... Внизу АД!!!
Через пару минут, Лёша-штурман осмотревшись по сторонам, заметил:
— Однако, зенитный огонь стихает... Проняло гадов!
Точно! Чёрных облачков "ваты" — разрывов снарядов стало заметно меньше.
— Это, однозначно! Проняло финнов до самой двенадцатиперстной кишки, — согласился он со своим штурманом.
Ещё бы не "проняло": каждый "Пак-Фа" нёс в своей утробе по две тонны осколочно-фугасных и зажигательных бомб вперемежку, самого мелкого калибра. Такой тактический приём они применяли впервые. Как ему объясняли в штабе:
— Фугасы разобьют крыши и межэтажные перекрытия, а "зажигалки" зажгут весь горючий хлам на чердаках и ниже... Возникнет море огня — "огненный смерч", который "высосет" весь кислород из воздуха и, те — кто не погибнет во время самой бомбёжки или при пожаре, умрёт от удушья в укрытиях.
Да, кто ж такое придумал[14]?!
— А, как же...,— попытался возразить против такого приёма он, — как же...
— ...Женщины, старики и дети? — переспросил штабной, — ты про них?
— Да!
— Кусают лишь зубы бешенной собаки, а убивают всю собаку — ЦЕЛИКОМ!!! — вызверился на него собеседник, — что-то подозрительно быстро, забыли некоторые наши товарищи про этнические чистки зимой восемнадцатого! А, ведь там тоже — были Женщины, старики и дети... НАШИ ЖЕНЩИНЫ, СТАРИКИ И ДЕТИ[15]!!!
Ну, надо — так, надо...
По крайней мере следующим двум эскадрам будет — после них, намного легче.
Финские истребители, всё же добрались до поредевшего и потерявшего строй арьергарда... Наперерез им кинулись "Ястребки" сопровождения — уже сбросившие опустившие дополнительные топливные баки из-под фюзеляжа.
— Во, сцепились! — радостно-восторженно, сообщил об этом стрелок из "вороньего гнезда" — огневой точке в самом хвосте самолёта, — во, финна сбили! ...Вот, чёрт! Нашего... Ещё нашего... Да, что за чёрт, а?!
Стрелок из "вороньего гнезда" был ему тёзкой...
— Заткнись, Ванька! — посоветовал ему Борода — бортмеханик, который по совместительству был ещё и старшим над стрелками, — и, без тебя тошно...
Из нижней огневой точки раздалась короткая очередь "Грохота", в кабине остро запахло сгоревшим порохом... Поддерживая командирский корабль, вся его эскадрилья — семь самолётов, открыла огонь из всех огневых точек и, небо на несколько секунд расчертили "светляки" трасс крупнокалиберных пуль.
— Что, там, Игорь? — тревожно спросил он, — к нам "гости"?!
— Да, нет... Не к нам. Подранка добивают, сволочи!
Действительно, слева и на полкилометра ниже их летел, отчаянно газуя дымившими тремя оставшимися целыми моторами, "Пак-Фа". К нему — критично снизившемуся, неслись со всех сторон цветные огоньки снарядов английских малокалиберных "Виккерсов", а сзади неотвратимо догоняла четвёрка "Сопвичей".
— Так, какого хрена стреляешь? Видишь, же — далеко для тебя! — раздражённо закричал на Игоря борт-механик.
— Так, помочь нашим хотел...
— Ты финнам "поможешь" — если, раньше времени патроны сожжёшь!
Дальше, никто не проронил ни слова...
Ещё минут десять и, всё было кончено — после взрыва на земле, место падения "подранка" отметил столб дыма, траурно поднявшийся в небо.
Наконец, они над портом... Ещё немного и, всё — выходим из зоны поражения! Со стоявших в порту то ли — судов, то ли — кораблей, сверху казавшимися жуками-водомерками на глади уличной лужи, к ним устремились множество маленьких цветных "светлячков" — трассирующих следов малокалиберных снарядов.
"Да... Что-то не продумали этот момент в штабе: из "зоны" надо было выходить несколько левее порта...,— несколько лениво — отходя после пережитого стресса, подумал он, — хотя, легко мне судить — управлять таким громоздким построение — как "коробочка"... Это же не длинная и узкая "кишка" "пеленга"!"
Несколько медленно летящих к их самолёту святящихся "шариков", совсем нестрашно лопнули далеко снизу — оставив после себя на мгновение, лишь небольшую группку облачков слегка белёссового дыма — похожих на мирно пасущихся на зелёной лужайке безобидных овечек...
"Не... Не достанут!"
Вдруг, что-то оглушительно треснуло... Кабина заполнилась остро режущим лёгкие дымом и испарениями бензина... Справа, в лицо брызнуло чем-то горячим и липким, а правая часть тела и плечо, как будто онемели... Какой-то, дикий адский свист... Свист воздуха, врывающегося в пробитое остекление фонаря кабины...
Уклоняясь от бившего по глазам ветра, повернув голову вправо, он — в подкатившем к горлу рвотном ужасе, увидел выскочивший из глазницы глаз своего штурмана, болтающийся на ниточке нерва от воздушного потока, а голова его...
О, БОЖЕ Ж, ТЫ МОЙ!!!
Корабль заштормило — зашатало, закачало из стороны в сторону, ощутимо разворачивая вправо...
ЧТО, ЗА...?!
Автоматически, он пытался выровнять самолёт, чтоб удержаться в общем строю... Но, правая рука практически его не слушалась, а из рукава кожаной лётной курки, часто-часто закапала кровь...
Не получается — как будто, какая-то неподъёмная тяжесть повисла на рулях управления самолёта...
ЧТО, ЗА?!
Ах, да — мёртвый штурман навалился на свой штурвал!
Нет, не получится! Все крупные "эволюции" корабля — взлёт, посадка, разворот — совершались на пару со вторым пилотом-штурманом. Усилителей рулей на всех модификациях "Ильи Муромца" нет! А тут ещё — одной рукой и, со штурманом — повисший мёртвым весом на своём штурвале...
ВСЁ!!!
Не получится удержаться в строю звена, эскадрильи, бригады, эскадры... А, в одиночку не выжить.
ВСЁ!!!
Всё для них кончено...
— ТОВАРИЩ КОМАНДИР, ТОВАРИЩ КОМАНДИР!!! — панически заистерил хвостовой стрелок, — ЧТО ДЕЛАТЬ, ТОВ...
Отключил внутреннюю связь — не до тебя, тёзка, извини!
— ВТОРОЙ, ВТОРОЙ!!! Я — ПЕРВЫЙ!!!
Щелчком тумблера переговорного устройства перещёлкнувшись на частоту их "девятки", он криком вызвал по рации своего правого ведомого — надо было передать ему командование ведущим звеном и всей второй эскадрильей:
— ...Я ПОДБИТ!!!
— ПЕРВЫЙ, ПЕРВЫЙ!!! — отозвался тот немедленно, — ЧТО С ТОБОЙ?!
Он оглянулся назад: фюзеляж был заполнен дымом, сквозь который ничего не было видно... Остро — до рези в глазах, воняло бензином. Это, хорошо ещё — "обдувает" его, непредусмотренная "форточка" появилась! Нет без добра худа...
— Я ПОДБИТ!!! Я ГОРЮ, Я ПАДАЮ!!!
— ...Понял Вас, — спустя несколько секунд ответил тот, — принимаю команду на себя... Удачи Вам, Первый! ...ВНИМАНИЕ, ВТОРАЯ ЭСКАДРИЛЬЯ!!!
Отключился...
Свистевший воздух, с силой врывающийся через разбитое остекление фонаря, до рези бил по глазам... Но, он прищурившись, со смертельной тоской несколько минут провожал взглядом удаляющийся от него строй его бывшего звена... Эскадрильи... Бригады... Эскадры...
"А, может не всё потеряно? — как ожгло крапивой в детстве, — ...не всё ещё потеряно, нет — НЕ ВСЁ!!!"
Мы ещё побарахтаемся!
"Надо выровнять самолёт, надо выровнять...,— билось в голове, — ...ну, почему так, а?!"
Плохо видно приборы, особенно — уровень... Глаза слезятся — встречный воздушный поток бьёт прямо в лицо... На мгновение бросив штурвал, он левой рукой надвинул лётные очки со лба на глаза...
Ещё хуже: стёкла очков залеплены густой тёмно-красной, липкой массой. Попытался, рукой в перчатке протереть стёкла... Вообще, ничего не видно! Он убрал очки обратно на лоб...
"ВСЁ!!!"
Однако, он привык бороться до конца! Так, что же делать, а? ...Первым делом, надо как-то убрать тело штурмана со штурвала, иначе ничего не получится.
— Лёша, Лёша — как же тебя ТАК (!!!), а?! ...ЛЁША?!
Эх, такой молодой... Как, жаль, а?!
Он попытался взять погибшего товарища за воротник куртки правой рукой... Нет, не получится! Слишком она ослабела...
— Лёша, Лёша... ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ, ЛЁША?!
Рискуя свалить корабль в штопор, он бросил штурвал и попытался развернуться корпусом в сторону кресла штурмана — чтоб, задействовать левую руку...
Самолёт, довольно резко рыскнул влево и, мёртвое тело свалилось со штурвала вбок — почти на него...
"УФФ!!!"
Стараясь не смотреть на привалившегося к нему — практически на его плечо, изуродованную голову штурмана, судорожно вцепившись в штурвал левой рукой — навалившись на него всем телом, он еле-еле выровнял аппарат, практически потерявший управление...
"ПОЛУЧИЛОСЬ!!!"
...МАТЬ!!! При выравнивании, тело мёртвого штурмана опять навалилось на штурвал!
— ДА, ЧТО ЗА ЧЁРТ...!!! ЛЁША, ЧТО ДЕЛАТЬ?!
Второй раз такой финт не получится — слишком мала скорость... Свалюсь в штопор!
— ЧТО ДЕЛАТЬ?!
...Он так долго не выдержит — слишком большое усилие для его левой руки, которая уже начинает неметь, уставая!
— Да, что же ДЕЛАТЬ?!
Морщась от подступившей тошноты и острой боли, леденея от мысли о том, что в любой момент может "отключиться", он кое-как расстегнул правой рукой ремни — которыми, был пристёгнут к креслу:
— ...Извини, Лёша, извини, друг!
Откинувшись всем корпусом влево, развернувшись, на кресле, охнув от острой боли в правом плече, он — согнув и подняв правую ногу, принялся с ожесточением пинать тело своего мёртвого штурмана.
— Извини, Лёша — так надо! Извини, друг...
