Но толчённые тараканы, отравленные её волей, не принесли неудачливой убийце никакого вреда. Её бы даже отпустили... вот только городу нужно было выдать убийцу.
...кто открыл окошко — слишком узкое для взрослого человека, в которое не по летам рослая Врени протиснулась с трудом, изодрав в клочья ветхую одежду?.. Врени не знала. Ей хотелось думать, что это была мать. Как бы то ни было, она сбежала.
Все проклятые с этого начинают: они теряют то, что у них было. Дом, семью, детей или родителей... все проклятые проходят этот путь. Врени добралась до ближайшего города и затерялась в толпе. Домой она больше не возвращалась.
Врени отогнала воспоминания и принялась за дело. Цирюльница, она не смущалась при виде человеческого тела. Как того требовало ремесло, она могла подстричь, побрить, вскрыть нарыв, вырвать зуб, сложить сломанную руку, выпустить дурную кровь. Могла бы, не дрогнув, той же бритвой перерезать горло, но делала это редко. Если руки привыкнут к убийству, как ей будут доверяться почтенные горожане? Вид уродливой девки с остро заточенной бритвой и так пугает, и многие дрожали в её руках. Цирюльников всегда не любят. Боятся и не любят. Хотя не так, как боятся и не любят крысодавов, а Врени это делала мастерски и никому не открывала секретов мастерства. А ещё из убитых ею насекомых получался отличный яд. Яд, который не сможет распознать даже самый опытный знахарь. Потому что нет его в природе, такого яда. Очень удобно.
Насвистывая под нос в меру похабную песенку, Врени принялась обмазывать монашка лечебной мазью. Паренёк ей нравился. Ей вообще нравились люди, о которых приходилось заботиться. Конечно, это не принесёт ей высшего посвящения, но есть в жизни и другие радости...
Магда со страхом шагнула в лес. Прошло семь лет. Они не были спокойными, эти семь лет, но они были. Многое изменилось. Кроме одного. Неизменен её долг — и чудовище, которое не даст себя обмануть.
О, она могла бы сбежать! Сбежать и всю жизнь прятаться, бояться собственной тени. Но в том-то и беда, что земле нужна ведьма. А ведьме нужна ученица. И земля. Своя земля, которая приняла, которая спасала и укрывала. Только эта и никакая другая.
— Здравствуй, Маглейн, — раздалось у неё за спиной. — Что, не ушли твои гости?
— Здравствуй, Виль, — устало вздохнула ведьма. — Нет, не ушли. Чего тебе надо? Говори — и разойдёмся. Срок ещё не вышел, а унижаться перед тобой — в другой раз, знаешь ли.
— Неласково встречаешь, Маглейн, — засмеялся батрак. — Не приветила, не накормила...
— Сам же ко мне в дом не пошёл, — слегка усмехнулась Магда.
— Незачем твоим гостям меня видеть, — отмахнулся батрак. — Я к дому-то подошёл, да раздумал стучать. Откуда ты Большеногую знаешь?
— Сама пришла, — проворчала ведьма. — Все вы сами приходите... житья от вас нет... А ты её знаешь?
— Как не знать? Она недавно от высшего посвящения отказалась. Дура девка и гордая слишком.
— Ты, что ли, был её старшим братом? — заинтересовалась Магда.
— Избави Освободитель! Только такой сестры мне не хватало! Говорю же, дура девка.
— Так а в чём дело-то? — спросила заинтригованная ведьма.
— Да... Слышал я, как Ржаной Пень перед общими старшими братьями отчитывался за такую сестрёнку. Сказали ей младенца зарезать, а она заартачилась.
— Младенца? — удивилась Магда. — С каких это пор прозревшие воюют с младенцами?
— Вот и она так сказала. У рыцаря цур Ортвина младший сын родился, он старшего решил наследства лишить. Тот же был приятелем твоего этого... хмыря, который себя Дюком звал. Если бы у цур Ортвина был другой наследник, этого бы — на порог и пинком. Старшенький и решил подсуетиться. Нашёл кого надо, весточку послал. Ржаной Пень и решил взяться.
— Младенца?!
— Баба, — сплюнул батрак. — И Большеногая твоя — тоже баба. Высшее посвящение — не для таких, как она. Кто своим умом думает, старшего брата не слушает, кто решает — тут могу, там не могу. Если ты отрекаешься от мира — какая разница, кого и когда?
— Тебе, небось, не младенца зарезать велели, — ядовито отозвалась ведьма.
— Я здоровый мужик, — хмыкнул батрак. — Я могу и посерьёзней дело взять.
— А она — нет?
— А она детей слишком любит, — засмеялся батрак. — Дура девка. Раскричалась, мол, Ржаной Пень — продажная шкура и у уличной девки чести побольше будет. Что из-за него прозревшие станут наёмниками, чьими руками всякая шваль свои делишки грязные обделывает.
— И он это стерпел? — удивилась Магда.
— Стерпел — не стерпел, а только на щеке у него шрам остался, аккурат от бритвы. И рукой он как-то плохо двигает.
Магда засмеялась.
— Говорю — дура, — повторил батрак и отцепил от пояса фляжку. Глотнул, протянул ведьме, но она покачала головой. — Если уж взялась своей железкой размахивать, то зачем живым отпустила?
— Может, он быстрее бегает, — хмыкнула Магда. — Ладно, Виль. Говори, зачем пришёл.
— Где девчонка твоя? — вместо ответа спросил батрак.
Магда подобралась, готовая защищать своего ребёнка.
— Где бы ни была, это не твоё дело!
— Прячешь, значит. От папаши Виля прячешь. Ай-ай-ай. Всё хитришь, Маглейн, всё изворачиваешься.
— Слушай меня, "папаша"! Первое — ещё не пришло твоё время. Второе — девочка лишена дара, это не дар, это проклятье, он не передаётся, он не просыпается у детей колдунов! Условие не выполнено, она не твоя! И третье — в семь лет или позже, с даром или без — ты её не получишь! Слышишь?! Ты никогда её не получишь, ты...
— Уймись, Маглейн, — прервал её батрак и сделал ещё глоток. — Всё это я уже слышал. Всё хитришь.
— Ты...
— Уймись.
Магда прислонилась к дереву и скрестила руки на груди.
— Тебе что-то нужно, — спокойно сказала она. — Иначе ты разговаривал бы по-другому.
— Умница, Маглейн. Догадливая.
— Говори, что надо, и проваливай!
Виль усмехнулся и глотнул ещё вина. Поболтал фляжкой, прислушиваясь к бульканью. Смерил стоящую перед ним ведьму изучающим взглядом.
— Кто-то меня очень не любит, — наконец произнёс он.
— С чего бы это, а, Виль? — засмеялась Магда.
— Мне перестали доверять, — пояснил Виль, не обращая внимания на реакцию Магды. — Меньше рассказывают. Реже дают задания. Два раза... нет, три... кто-то убрал святошу, на которого я нацелился, прежде меня. И после этого общие старшие братья высказали мне... неудовольствие.
— И что ты от меня хочешь? — нахмурилась ведьма. — Я больше не верю в Освобождение, я не имею отношения к вашим делам.
— Но ты сохранила дар. Он мне нужен. Я не могу ждать, пока подрастёт твоя девчонка.
— Ты хочешь, чтобы я отыскала твоего врага? — уточнила Магда.
Виль вгляделся в её лицо. Она протянула руку и он передал ведьме свою флягу. Магда сделала большой глоток. Вино было так себе.
— Да, — просто ответил батрак.
— Глава вторая. Разговоры
И Врени, и Виль отнеслись к предложению Магды с многообещающей солидарностью. Магда рассказала свою идею утром, когда Виль, наконец, согласился зайти к ней в дом и позавтракать как человек, а не как собака. И вот теперь, накормив обоих проклятых, Магда объяснила, что советует им сделать.
— Нет, — спокойно произнесла Врени и скрестила руки на груди.
— Ты совсем с ума сошла, Маглейн, — поддержал её Виль. — Подумать, что я соглашусь стать старшим братом для этой дурноватой девицы, которая...
— Подумать, что я соглашусь стать сестрой этого выродка, который... — подхватила Врени.
— ...не слушает старших и не способна выполнить простейшее задание, — закончил свою мысль батрак. — Да от неё толку меньше, чем от твоей собаки.
Врени немедленно взвилась, но тут же взяла себя в руки.
— То задание было подлостью, — холодно процедила она, — Ржаной Пень специально дал мне его, чтобы отказать в посвящении.
— Младенца прирезать — нашла трудность! — парировал батрак. — У тебя духу не хватило, так и скажи. Какая же ты после этого прозревшая?
— А у тебя бы — хватило? — прямо спросила Врени. — И рука бы не дрогнула?
— А то! — хмыкнул Виль.
Врени вдруг усмехнулась, недобро и мрачно.
— Возможно... — медленно произнесла она. — Каждому проклятому — своё задание, так ведь? Хочешь, я назову то, что ты бы не мог сделать?
— Не хочу, — отрезал батрак.
— Виль, послушай... — заговорила Магда, не слишком уже надеясь примирить спорщиков.
— Ладно, валяй, Большеногая. С чем бы это таким я не справился?
— Однажды ты напился на встрече, — всё так же медленно заговорила женщина, — и, как всегда, принялся трепать языком. Кому-то из твоих собутыльников это показалось забавным... И они тоже молчать не стали...
— Как интересно... — издевательски ухмыльнулся батрак.
— У тебя есть брат, — закончила свою мысль Врени. — Найди и убей его. А после суди меня. Что ж ты сидишь? Ведь кровные узы — это оковы мира.
Виль протянул руку, взял ломоть хлеба и густо посолил. Откусил кусок, посолил ещё гуще.
— Ты знаешь больше, чем это полезно для здоровья, Большеухая Врени, — сообщил он спокойно. Магда забеспокоилась. Она слишком хорошо знала батрака, знала и его повадки. Ещё пара слов — и он возьмётся за нож.
— Виль, ты в моём доме, — напомнила она.
— Ну и что? — хмыкнул батрак и глотнул вина. — Подружки твоей нет здесь, которая крови боялась. Кстати, куда она делась?
— В замок, — ответила Магда. — Вир теперь шателен Ордулы.
— А барон чего же? — удивился батрак. — Что ж он свой замок Серому-то отдал?
Магда вскинула на него глаза и опустила взгляд. Он не знал.
— Барон уехал. В священный поход. Три года как. Он чуть не погиб в сражении. Как только оправился — на коня и умчался. Вестей нет. Теперь у нас баронесса, Нора. Она уехала в Барберг и велела построить ей замок там. А пока живёт в Тамне.
— Ну, эта нами направит, — покачал головой Виль, на мгновение становясь тем, кем он когда-то был — батраком, выросшим в Латгавальде, деревне близ старого замка барона цур Фирмина.
— Она повысила подати, — ровным голосом произнесла Магда. — А в Ордуле жить не пожелала. Сказала, не хочет вспоминать.
Виль усмехнулся, Магда вернула ему улыбку. Батрак был тем самым человеком, который вынес Нору, тогда глупенькую молоденькую девушку, из замка её отца, захваченного негодяями. Но баронесса этого не помнила — вампирша Вейма изменила ей память.
— Всего семь годков тут не был, — произнёс батрак. — А как всё изменилось-то...
Он перевёл взгляд на Врени, которая молча слушала их разговор.
— Сядь, — хлопнул он по лавке, — не стой над душой.
Женщина не ответила. Виль отцепил от пояса флягу и сделал глоток. Потом посмотрел на цирюльницу.
— Может, и дрогнула бы, — признал он. — Я бы тоже не взялся. Противно.
Врени села рядом с ним и поставила на стол свою флягу.
— Я понял тебя, — сказал батрак ведьме. — Твоя болтливая приятельница может быть полезной. Но мне нужно не это. Мне нужен твой дар.
— Мне действительно нужно высшее посвящение, — отозвалась Врени, не давая Магде ответить, — но не настолько, чтобы подставлять свою шкуру ради неизвестно чего.
— Боишься? — поддел её батрак.
— Мне лень, — прямо ответила женщина.
— Врени, — заговорила Магда, — ты со мной ещё не расплатилась. Жизнь за жизнь, человека за человека.
— Он ведь не должен был умереть, — возразила Врени.
— Так ведь и ты не умрёшь, — усмехнулась Магда.
— О каком человеке речь? — как бы невзначай поинтересовался Виль.
— Врени принесла, — кивнула Магда. — Монашек. Здесь такие не ходят. Братья Камня так одеваются, у нас их почти нет.
Братьями Камня называли орден, взявший на себя заботу о паломниках, идущих в священные земли и, реже — о паломниках, отправляющихся на поклон к другим реликвиям.
Медный Паук присвистнул.
— Откуда ты про них знаешь, а, Маглейн?
— Видела, — глухо ответила ведьма. — Когда барон в священный поход собирался.
— И зачем тебе этот святоша? — не отставал батрак.
— Спроси Врени, — устало вздохнула Магда. — Мне она ничего не пожелала объяснить.
— А ты и рада стараться.
— Он нуждался в помощи. Не выбрасывать же его под дождь.
— Я бы выбросил, — пожал плечами Виль. — Давай, Большеногая, рассказывай.
— Не твоего ума дело, — непреклонно отозвалась цирюльница.
— Моего, моего. Надо же мне знать, кого ты к моей сестрёнке притащила.
— Врени твоя сестра, — покачала головой Магда. — Я к вам давно отношения не имею.
— Это уж мне решать, — отмахнулся батрак. — Говори, Врени.
Цирюльница закатила глаза.
— Есть люди, которые его очень не любят, — безразлично ответила она. — И другие люди, которые хотят видеть его живым.
— А ты и рада стараться, — хмыкнул батрак. — Хоть одного человека ручками своими нежными убила?
Врени неприятно улыбнулась.
— Про епископа Хейна из Анша знаешь?
Виль скривился.
— Ещё бы не знать. Помер за два дня до того, как я до него добрался. Ох, и разозлился я тогда!
— Моя работа, — усмехнулась цирюльница.
— Его не тебе поручили, — нахмурился батрак.
Магда буквально кожей почувствовала, как убийца подобрался, словно готовясь к прыжку.
— Не мне, — кивнула Врени. — У него дом был в городе. Женщина там прибиралась. У той дочка была. Я к ним заглянула как-то. Тараканов развелось.
— Не ахти она прибиралась, — неприятно засмеялся батрак.
— Ну, и узнала, — так же безразлично продолжала Врени. — Ждать тебя, уж прости, времени не было.
— А ты добрая, — заухмылялся Виль. — Таким нечего среди прозревших делать.
— Не тебе решать, — отрубила цирюльница.
— Как не мне? — картинно удивился батрак. — Ты же ко мне в сёстры просишься.
Магда закатила глаза.
— Шли бы вы отсюда оба, — посоветовала она. — У меня дел по горло.
— А с монашком что будешь делать? — деловито поинтересовался батрак.
— На ноги поставлю да и выставлю за порог. Дороги назад ко мне он не сыщет, что здесь было — не вспомнит.
Врени нахмурилась.
— Далеко он уйдёт.
— Тут сама думай. Можешь сесть на опушке и караулить. Мне он без надобности.
— Ты бы его выслушала, прежде чем прогонять, — посоветовала Врени.
Батрак расхохотался. Магда удивлённо подняла брови.
— Врени, он монах! Что же ты думаешь, очнувшись, он скажет: спасибо, добрая ведьма, за лечение и приют? Радуйся, что вообще...
— Спасибо, добрая ведьма, за лечение и приют, — эхом откликнулся незнакомый мужской голос. Магда ахнула и схватилась за нож. В очаге вновь взметнулось пламя, освещая стоящую в дверях тщедушную фигуру монашка. Был он в одних портках, ведь перемотанный повязками и перемазанный целебной мазью и с трудом стоял, держась за косяк.
— Что же ты оплошала, Маглейн? — спокойно произнёс батрак, поднимаясь и отступая в тень. В руке у него будто бы сам собой вырос нож. Врени скрестила руки на груди, пристально рассматривая своего подопечного. — А говорила, два дня проспит.
Магда развела руками. Такие люди бывают. Слабые телом, но слишком сильные духом. На них плохо действует дурман, вернее бить по голове, чем опаивать. Такие люди бывают. К счастью для всех — они встречаются редко.
